ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФЕДЕРАЛИЗМА И НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА

Понятие федерализма. Само это понятие означает форму политической организации нескольких национальных сообществ, бывших независимыми, но решивших объединиться в единое политическое образование. Понятие "федерализм" соотносится с латинским foedus (союз) и fides (верность); оно имеет также дополнительные, уходящие в далекое прошлое, оттенки значения. К примеру, в средние века государства строились как федерации независимых феодальных образований, управляемых лендлордами. Таким образом, федерализм можно рассматривать и как предпосылку формирования государства с централизованной системой управления, и как результат дезинтеграционных процессов в централизованном государстве, теряющем контроль над частью своей территории. В последнем случае он является наиболее практичным способом урегулирования конфликтов, представляя землям возможность выбора формы "внутреннего управления" или объединения в союз независимых государств. Различие между "конфедерацией" и "союзом" заключается в том, что "союз" предполагает наличие центра, уполномоченного принимать решения от имени всех участников и осуществляющего по отношению к ним властные полномочия. Конфедерация же представляет собой более или менее гибко организованную, без какого-либо конституционного оформления, федерацию независимых государств.

Идея разделения государственной власти согласно функциональным или географическим критериям противоречит принципу неделимости республики, который после Французской революции был положен в основу становления современного буржуазного государства. По мнению якобинцев, неделимая республика должна была уничтожить остатки феодализма и территориального обособления как главных врагов лозунга "свободы, равенства и братства". Данная идея, впрочем, не была чужда и философам эпохи Просвещения, рассматривавшим республиканское устройство в качестве наиболее приемлемого (республика, состоявшая из свободных индивидов или граждан, живших небольшими общностями, по их взглядам, выражала наиболее общие интересы каждого).

Однако тезис о том, что федерализм способствует развитию демократии, а централизм ей опасен, широко и на протяжении веков обсуждался теоретиками многих стран. Для них было неприемлемо сильно централизованное государство якобинского типа, поскольку федерализм и местная автономия способны предотвратить установление диктатуры немногих и содействовать демократическим процессам на низовом уровне. К сожалению, данная концепция локальной (местной) демократии всецело базируется на предположении, согласно которому демократия может осуществляться только на локальном уровне, "в низах", а демократические ценности якобы обязательно "царят" над всеми местными инициативами. На деле во многих случаях местная автономия не способствует развитию демократического процесса, особенно когда граждане объединяются вокруг антидемократических идей. Например, в начале 1960-х годов движению за гражданские права в США противостояли поддержанные большинством населения власти южных штатов, которые, тем не менее, отстаивали идею своей политической автономии. Спор продолжается по сей день. Сторонники государства якобинского типа настаивают на том, что защита человеческих прав и свобод всегда лучше обеспечивается в централизованном государстве, поскольку в конфедерации независимых государств местные властные структуры могут подвергать обструкции какие-то позитивные изменения или оказывать давление на движения, выступающие за большую демократичность в управлении государством. Аргументы здесь таковы: в столь сильно децентрализованном государстве как Швейцария власти многих кантонов до сих пор не предоставляют женщинам политические права, так как большинство мужчин выступает против их участия в выборах.

Идея федеративного государства восходит к Древней Греции и Риму. В обоих случаях федерализм выражался в объединении независимых городов перед лицом внешней военной угрозы. Рим сначала был просто центром Латинской федерации, но со временен., благодаря военной мощи, он превратился в политическое средоточие огромной централизованной империи. Схожий подход к федерализму был характерен и для Реформации, ставшей временем появления и становления буржуазии. Наиболее выраженную форму ранней федерации, возможно, представляла Нидерландская* Республика соединенных провинций, основанная в 1579 г. по Утрехтской унии. Федерация семи северных провинций имела свой парламент в Гааге, сообща ведала армией и дипломатической службой. Для регулирования финансовых дел, однако, существовала комплексная система заключения соглашений между членами. федерации, каждый из которых имел один голос в Совете. Важные решения принимались лишь единогласно. Но Голландия, наиболее богатая и обширная провинция союза, могла легко навязать свою волю, поскольку подготовка всех важных вопросов велась в Гааге представителями голландской олигархии, состоявшей из богатых купцов, которая, бесспорно, была заинтересована в централизации государства. /... / Есть комплекс причин упадка голландской федерации. По всей видимости, ее политическая система сдерживала развитие капиталистических отношений. Ранний федерализм показал свою несостоятельность и в финансовой сфере: трудно было поддерживать военный флот на нужном для соперничества с Англией и Францией уровне для защиты экономических интересов внутри и за пределами страны.

* Имеются в виду Нидерланды исторические, т. е. область на северо-западе Европы.

Швейцарская Конфедерация возникла в 1291 г. как союз трех кантонов (Швиц, Ури, Унтервальден) для защиты от Габсбургов. В дальнейшем государства, желающие вступить в Конфедерацию, должны были подписывать соглашение, определявшее все права и обязанности участников союза. Сотрудничество в политической сфере постоянно росло, соразмерно повышалась. уверенность в том, что все члены Конфедерации имели равные права и могли рассчитывать на помощь друг друга. Федеральный парламент собирался несколько раз в год, но все же ощущалась нехватка постоянно действующего центра принятия решений. Конфедерация так и не смогла перерасти в государство централизованного типа, так как Швейцария включила в себя государства с различной идеологией, религией, лингвистическими особенностями. Хотя все кантоны были республиками и провозглашали свою приверженность идеям свободы и независимости, на практике они были достаточно консервативны, отвергали идею религиозной терпимости, поэтому не случайно после Реформации они разделились на два лагеря. В 1798 г. французские войска оккупировали Конфедерацию без какого-либо сопротивления с ее стороны и установили там Гельветическую республику с демократической конституцией. После поражения Наполеона Конфедерация была восстановлена. В дальнейшем она трансформировалась в федеральное государство с либеральной конституцией.

Нидерландская и Швейцарская федерации послужили моделью создания Конфедерации северо-американских государств (штатов), провозгласивших свою независимость в 1776 г., - Соединенных Штатов Америки. Первый проект договора по учреждению конфедерации (1781 г. ) предусматривал формирование конгресса из депутатов всех штатов; каждый штат имел право одного голоса; решения принимались квалифицированным большинством голосов (9 из 13). Федеральное правительство и Верховный суд не формировались, так как штаты противились учреждению наднационального центра. Конгресс, по сути, представлял собой безвластное образование и штаты могли отказаться утвердить любое важное решение по экономике и внешней политике. Люди оставались гражданами их штата. Все это было постоянным источником экономической и политической нестабильности... вплоть до восстания фермерской бедноты и бывших солдат. Правящая элита вынуждена была пересмотреть конституцию союза. На конвенции в Филадельфии обсуждали необходимость формирования более мощного центра, так как конфликты разделяли американскую нацию, которая должна была быть способной противостоять экономическому влиянию Европы для успеха собственной индустриализации. Четырехмесячные дебаты завершаются принятием в 1787 г. новой конституции, провозгласившей образование первого федерального государства с сильной исполнительной властью. /... / Автономия штатов сохранялась, но приоритет был уже за центром.

Исходя из вышеприведенных исторических примеров (Нидерландская Республика, Швейцарская Конфедерация и Соединенные Штаты Америки), можно заключить, что капиталистическое и политическое развитие рано или поздно подводило к необходимости создания более централизованного типа государства.

Понятие гражданства. Оно тоже появилось вместе с Французской революцией. До того народы были известны как "французы", "бретонцы" или "эльзасцы", составлявшие нацию лишь в смысле некой "расы", часто с единым языком. Эльзасцы и бретонцы являлись подданными французского короля, т. е. были "его людьми", но не считались французами, так как относились к другой нации. Подданные, проживавшие в Бретани, Наварре или восточной Франции, были связаны с королем феодальными узами как жители государств, в то время подвластных французскому престолу. Иностранные граждане, проживавшие во Франции, получали те же права, что и подданные короны после получения "писем о натурализации". Они могли достичь высоких должностей, стать министрами (шотландский банкир Дж. Лоу и женевец Ж. Неккер... ). Неясность относительно основополагающих принципов гражданства сохранялась, ибо они не были в достаточной мере отрегулированы и законом - принадлежность к французской общности могла определяться принципом "земли" или "крови", а король Франции мог вручить "письма о натурализации" всем, кого он принимал на своей территории или в суде. При неопределенном статусе французского подданного его права и обязанности устанавливались согласно феодальной традиции, т. е. по принадлежности к сословию. Политические права как таковые отсутствовали: все граждане были субъектами абсолютной монархии и не могли сформировать общество равных.

Франция рассматривалась как специфическая федерация с определенным географическим положением, интересами и управленческим сословием. С эпохой Просвещения многие стали всерьез задумываться о реальной природе общества, в котором они жили, а сословия занялись определением их легального статуса. Таким образом, идея "двойного договора" ("общественного" и "политического") стала главной для становления нового общества. Она была поддержана мыслителями того времени, критиковавшими абсолютизм и феодальные порядки Франции. В результате принцип верности королю был упразднен и заменен принципом коллективной и индивидуальной воли, давшем жизнь понятию "гражданин". Этому понятию, в свою очередь, суждено было определить легальный статус людей, проживавших на территории страны, как равноправных членов французского сообщества. Понятия гражданин и человек слились воедино и уже использовались в смысле нравственной оценки. Хорошим гражданином считался человек, любящий свою страну (родину) и полностью отдававший себя ее служению.

После революции понятие "гражданин" употреблялось в двойном значении. Согласно конституции 1791 г. им считался каждый член общества, имевший политические права и пользовавшийся принципом равенства перед законом. Но в другой статье этой же конституции речь уже шла о французских гражданах, что само по себе в какой-то мере противопоставляло их иностранцам. Конституция 1791 г. была весьма либеральна по отношению к иностранцам, но дальнейшая эволюция государственности пошла по пути очень строгого подхода к выработке концепции французского гражданства. От определения национальности гражданина еще полностью не отказались. Большое влияние на становление понятия оказали революционные события, казнь короля и интервенция иностранных государств. В декабре 1793 г. решением властей все иноземцы, сочтенные "вражескими агентами", были высланы из страны. Революция перешла от национальной к националистической стадии. Между жителями Франции и иностранцами образовалась бездна; последние квалифицировались как враги революции, союзники знати и богатых французов-эмигрантов. После стабилизации нового режима во Франции Наполеон ввел свой "Гражданский кодекс", где была четко указана разница между коренными жителями и иностранцами; вместе с тем, вопрос изменения гражданства оставался открытым - при согласии иностранцы, проживавшие или родившиеся во Франции, могли стать ее гражданами.

Послереволюционная Франция одобрила идею "политического договора", значит, и гражданства. Французы становились гражданами Франции. Она в принципе могла аннексировать чужие территории, но при этом их жители должны были изъявить желание присоединиться к ней. Конечно, Наполеон не считался с такими тонкостями. Но вот его племянник Наполеон III при аннексии в 1860 г. Савойи и Ниццы уже проводил консультации о гражданстве с населением итальянских департаментов. Когда в 1871 г. Пруссия захватила Эльзас и Лотарингию, то это вызвало сильный скандал и глубоко уязвило национальные чувства французов, веривших в истинность и неприкосновенность их договорного отношения с отечеством. Понятие "родина" отвергает "расовый" (в смысле - этнический) подход к проблеме определения национальности. Стать членом французской нации можно было простым волеизъявлением. Какие-либо расовые или религиозные аргументы исключались. Так понятие гражданства было возведено в ранг закона.

(В главе "Марксистская трактовка проблемы" автор подробно анализирует традиционный марксистский подход к нации, национальному государству и федерализму. Отдельно рассматриваются теоретические концепции Маркса и Энгельса, Каутского, О. Бауэра, Р. Люксембург, Ленина и Сталина. Исходя из того, что позиции теоретиков марксизма известны широкому кругу читателей или общедоступны, редакция считает возможным опустить эту главу. )

ПРИМЕР БЕЛЬГИИ: ОТ НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА К ФЕДЕРАЛИЗМУ

Бельгия была основана после сентябрьских событий 1830 г., завершившихся ликвидацией ее зависимости от Голландии. По многим аспектам бельгийская революция напоминала французскую и демократические преобразования того времени в Швейцарии, но ее отличие состояло в том, что она в итоге привела к появлению нового государства. Но была ли создана новая нация? В течение всего XIX в. большинство утвердительно отвечало на этот вопрос, но сегодня, в конце XX столетия, мало кто придерживается данной точки зрения. Считается, что Бельгия, ставшая более полутора веков назад независимой, представляет собой довольно-таки искусственное государственное образование.

Имитация якобинства. Бельгийское государство переняло многие черты у "якобинского" государственного устройства, включая подход к гражданским свободам и правам человека. Хотя французские идеи о нации и гражданстве были широко известны и сыграли свою роль в революции 1789 г., подавляющее большинство бельгийцев негативно относилось к государству якобинского типа с характерной для него антикатолической направленностью.

"Отцы" конституции Бельгии использовали имевшийся французский опыт, т. е. "Гражданский кодекс". Новая конституция страны определяла права граждан, но в ней не было ни слова о способах получения или отказа в бельгийском гражданстве. Тем не менее она все же содержала некоторые пояснения относительно натурализации иностранных граждан, в частности возможность определения гражданства законом. Особое различие делалось между полным и неполным гражданством, что было очень важно, так как первое гарантировало все политические права.

Бельгийское государство и, следовательно, гражданство появились в результате революции, навязавшей территориальный раскол Нидерландам лишь в 1839 г. Бельгия образовалась из союза 9 бывших южных голландских провинций. Бельгийское гражданство распространялось на всех живших или родившихся в любой из этих девяти провинций до революции 1830 г. /... / Когда в 1839 г. от нового государства была отторгнута часть Лимбурга и Люксембурга, то за всеми, проживавшими на указанных землях до 1839 г., сохранялось бельгийское гражданство, но при условии эмиграции на территорию Бельгии. Приверженность бельгийской нации рассматривалась как акт патриотизма.

В конституции Бельгии 1830 г. вообще не упоминалось, Что ее граждане говорят на двух разных языках - фламандском и французском. Тем не менее ее авторы сознавали возможность конфликта на этой почве, поскольку в одной из статей отмечалось, что употребление языков в Бельгии носит факультативный (т. е. произвольный, по желанию. - Ред. ) характер, регулируется исключительно законом в случаях необходимости принятия каких-либо государственных или юридических актов. Свобода слова подразумевала свободу выбора языка. Хотя бельгийская нация состояла из двух различных народностей (фламандцы и валлоны), правительство выдвинуло идею создания единой нации. Девиз "Союз дает силу", подспудно напоминавший об альянсе католиков и либералов против голландской автократии в Гааге, подчеркивал необходимость единения всех патриотов Бельгии под знаменем революции.

Бельгийская революция могла сохранить свои завоевания лишь в конституционных рамках парламентского режима, что вынуждало либералов идти на компромисс с консервативно настроенными католиками, выражавшими мнение большинства населения. Последние признавали буржуазную революцию, но требовали передачи власти католической церкви, которая не отвергала достигнутый компромисс и не противилась принятию довольно либеральной конституции, хотя государственные институты опирались на консервативную социальную базу. Так, палата представителей и сенат избирались одной коллегией выборщиков из богатых буржуа и аристократов, но право быть избранным в сенат принадлежало очень узкому кругу землевладельцев, способных уплатить за это высокую пошлину. Несмотря на то, что католическая церковь не получила статуса национальной, Бельгия по сути была католической страной. Церковь знала свою мощь и выступала в качестве теневого компаньона государства, расстраивая его политическую структуру, которая уже не могла контролировать "гражданское общество". Конечно, Бельгию можно рассматривать как государство якобинского типа: принятие политических и административных решений носило централизованный характер. Но при этом следует учитывать, что наибольшей мобилизующей силой там обладала католическая церковь.

Наличие в стране лингвистической проблемы (двуязычия) усугублялось принадлежностью всех представителей правящего класса к франкофонам. Но по мере усложнения экономики, требовавшей все более качественной подготовки кадров, дети из голландско-(фламандско-) язычных семей должны были проходить профессиональную подготовку, что остро ставило вопрос о предоставлении равных возможностей двум общностям и одинакового статуса двум языкам (фламандскому и французскому) для их использования в сфере образования и общественной жизни. Расцвет фламандской литературы во второй половине XIX в. усилил эту тенденцию. Требования фламандцев получили новый импульс после принятия в 1893 г. закона о выборах, который полностью включал фламандское население в политическую жизнь страны. Данное обстоятельство послужило серьезным основанием для пересмотра франкоязычной элитой массовой базы ее политической и культурной гегемонии, установившейся после революции 1830 г. Ведь все контакты между населением (большая часть которого говорила на фламандских и валлонских диалектах) и административными органами осуществлялись на французском языке; официальной признавалась лишь французская редакция текстов королевских указов и актов парламента. Фламандский язык в парламенте не использовался. Набиравшее силу фламандское движение постоянно добивалось важных уступок (особенно в период, предшествовавший первой мировой войне). Этому способствовала, во-первых, уже существовавшая острая необходимость легализации фламандского языка, вплоть до придания ему статуса государственного, и, во-вторых, отсутствие для этого каких-либо правовых барьеров. Данная проблема вполне могла быть разрешена законом. И хотя социальный престиж фламандского языка был весьма низок, на нем говорило более 90% фламандцев, появились периодические издания, словари.

В целях разрешения фламандского вопроса еще в 1851 г. была назначена королевская комиссия, предложившая предоставить фламандскому языку исключительное право на употребление в начальных классах, равный статус с французским при обучении в средних школах и возможность применения в государственных и юридических процедурах. Но правительство отвергло эти предложения, так как опасалось реакции франкоговорящей части выборщиков, выступавших против признания фламандского языка в качестве официального. Фламандское движение, между тем, набирало силу; представители партии антиправительственной ориентации, отстаивавшие интересы фламандцев, возглавили городской совет Антверпена и получили места в парламенте. /... / Начиная с 1879 г. парламентские документы стали готовиться на двух языках, а с 1888 г. было разрешено выступать на фламандском; значительный прогресс произошел и в судопроизводстве. /... / В 1898 г. равенство двух языков было закреплено законом. /... /

К одноязычию. Идея "территориального принципа" (выбор языка ставится в зависимость от преобладающей на данной территории народности) находила все большую поддержку среди фламандцев и валлонов. Но франкоязычная буржуазия выдвигала принцип "личного выбора", согласно которому франкофоны во Фландрии обладали свободой выбора языка. Некоторые реформаторы отстаивали принцип двуязычия, что находило острое неприятие в Валлонии. Валлонские служащие опасались, что им придется изучать фламандский. Таким образом проблема одноязычия выдвигалась на первый план и без давления правящих франкофонов. Так за проблемой языка вставала более общая проблема гомогенности бельгийской нации, вымышленность которой подспудно ассоциировалась с франкоязычной элитой. Бельгийская культура по сути являлась французской. Писатели и поэты, родившиеся и жившие во Фландрии (Метерлинк, Верхарн и др. ), писали на французском, все интеллектуалы говорили на французском, на фламандском выходило лишь несколько газет.

Вместе с тем существовал и ряд исторических факторов не в пользу бельгийской государственности. Длительное время бельгийские и голландские провинции входили в конфедерацию под эгидой Бургундии. Многие считали образование Бельгии исторической ошибкой. К большому огорчению сторонников союза с Нидерландами, голландское общественное мнение и правительство не поддерживали "ирредентистов" во Фландрии. Единственным выходом для фламандцев в такой ситуации была большая автономия в пределах Бельгии, что толкало их на союз с валлонами.

Валлонское же движение появилось гораздо позже. Первые антифламандские объединения стали формироваться после 1880 г. валлонами, проживавшими во фламандских городах и Брюсселе, несколько позже в самой Валлонии. Они активно противостояли введению двуязычия, проводили конгрессы, публиковали манифесты и т. п., но их влияние на валлонское население игнорировалось властями. Являясь по сути националистическим, движение выступало за один язык - французский - в Бельгии, очевидно, не осознавая, что такая позиция служила мощной поддержкой бельгийской буржуазии. Но вскоре валлонский национализм изменился. Уже в 1897 г. валлоны предложили провести радикальную конституционную реформу: административное разделение Валлонии и Фландрии и выборы федерального парламента. Росту валлонского движения препятствовала победа на выборах социалистов, отвергавших любые формы национализма. В свою очередь, католическая церковь во Фландрии противостояла давлению социалистов путем создания классовых объединений рабочих и крестьян. Защита религии и отстаивание фламандского языка составляли удачный симбиоз. Общественные организации католиков возглавлялись священниками, привлекавшими во фламандское движение новых сторонников в католических школах и колледжах. На первое место выдвинулся лозунг "Во Фландрии - фламандский".

В 1912 г. блок социалистов и либералов потерпел поражение на парламентских выборах, хотя все прочили крах гегемонии католической церкви. Разочарованный лидер валлонских социалистов Ж. Дестре в манифесте "Письмо королю" заявил Альберту I, что "проблема Бельгии носит не лингвистический, а национальный характер: бельгийцев не существует, как нет и бельгийской души, Бельгия - это весьма искусственное политическое образование, но не национальность. Слияние фламандцев и валлонов нежелательно и невозможно". Страшная фраза "бельгийцев не существует" была произнесена не каким-то учителем-обскурантом или журналистом, а ведущим и уважаемым валлонским политиком.

В 1913 г. Валлонский конгресс в Льеже решил создать свой парламент из депутатов общебельгийского органа, а также провинциальных и муниципальных советников. Политическая элита Валлонии провозгласила себя защитницей национальных интересов. Этот неофициальный парламент утвердил валлонский флаг, провозгласил сентябрьские дни 1830 г. (восстание валлонов против Вильгельма I) национальным праздником.

Иные коллизии претерпевало фламандское движение, которое в ходе первой мировой войны раскололось на два враждующих лагеря. Один из них был представлен группой молодых интеллектуалов ("активисты"), пытавшейся во имя независимости

Фландрии разыграть германскую карту. Немецкие оккупанты не препятствовали фламандизации университета в Генте, но в целом Германия не стремилась превратить Фландрию в независимое государство. И хотя в 1917 г. создается Фламандский совет (подготовка к формированию правительства), а Бельгия разделяется Германией по языковому принципу на две административные территории, заветная мечта о "Независимом Фламандском Государстве" так никогда и не воплощается в жизнь. Поражение в 1918 г. германской армии означало и конец движению "активистов". /... / После войны валлоны представили себя настоящими патриотами (т. е. "бельгийцами"), в то время как фламандское движение на оккупированной территории выглядело как "предательское". Тактика "активистов" во время войны была на руку прежде всего бельгийской буржуазии, объединившей все свои силы для спасения государственности. Впервые за всю историю в стране появился особый национализм и шовинизм, бельгийцы стали все больше походить на нацию. Данная точка зрения отстаивалась новой газетой "Ля Насьон Бельж", спонсорами которой были финансовые круги и ультраправые. Но патриотизм и национализм лишь на некоторое время объединили все социальные группы общества в идеологический блок. На деле же это единство было скорее призраком, чем реальностью. /... / Через несколько лет миф о бельгийской нации потерпел фиаско.

Компромисс по языковой проблеме был достигнут с принятием в 1932 г. закона, регулировавшего использование фламандского и французского языков. Отныне везде вводилось одноязычие (территориальный принцип), а в Брюсселе равными правами обладали два языка. Впервые Бельгия разделилась на два гомогенных в лингвистическом отношении региона; исключение составляла опять же столица, где необходимо было создать франке- и фламандскоязычные институты. Но закон 1932 г. не привел к федерализму, поскольку деление страны произошло не по национальному признаку и ни один параграф конституции не изменился. Идеи признания валлонского или фламандского гражданства, культурной автономии не обсуждались.

Путь к федерализму. Тем не менее закон 1932 г., предоставивший равные права фламандцам, явился большим шагом вперед. Значимость французского языка снизилась, хотя последние газеты на французском перестали выходить лишь в 1972 г., а сам язык и поныне остается языком бизнеса.

После второй мировой войны процесс интеграции франкофонной и фламандской буржуазии пошел очень быстро. Существование двух гомогенных лингвистических регионов стало социальной и культурной реальностью. Лишь одна проблема мешала становлению федерализма - Брюссель. Этот "двуязычный город" на фламандской территории с преобладанием франкоязычной финансовой буржуазии контролировал почти всю бельгийскую экономику. Жители столицы продолжали считать себя "истинными" бельгийцами. Такая своеобразная ситуация усложняла достижение соглашения между валлонами и фламандцами, если вообще не исключала его. Фламандское движение опасалось экспансии брюссельской "двуязычной метрополии" из-за возможности притеснения защищаемого им меньшинства; в его интересах было поставить Брюссель в строгие административные границы. Рост населения Брюсселя расширял его пределы за счет поглощения городом фламандских поселений. Урбанизация, с сопутствующей ей франкоязычной экспансией, рассматривалась как "нефтяное пятно", распространяющееся по фламандской территории.

В ходе второй мировой войны /... / многие фламандские националисты сотрудничали с нацистами. То же самое происходило и в Валлонии. Бельгийский национализм получил еще один шанс на возрождение, но в совершенно иной ситуации. Король, политическая и военная элиты во время оккупации страны (с мая 1940 г. ) дискредитировали себя.

Рабочий класс Валлонии отождествлял местный патриотизм с антифашистской и антикапиталистической борьбой, рассматривая ее как битву за возрождении Валлонии. В октябре 1945 г. конгресс Валлонии даже принял решение о вхождении последней в состав Франции, но, как оказалось, под влиянием "сентиментальных" причин, так как очень скоро тот же конгресс остановил свой выбор на втором, более подходящем решении - федерализме. Хотя валлонское движение превращалось в постоянный фактор политического процесса, многие политические деятели региона, особенно члены Бельгийской социалистической партии, все еще продолжали отстаивать принцип унитарного государства. Даже во время острейшего политического кризиса лета 1950 г., когда рабочие протестовали против возвращения на трон Леопольда III, никакой серьезной попытки создания независимой Валлонии сделано не было. Мечтания о валлонском национальном сознании становились более призрачными, ибо валлонское движение осталось приверженным "бельгийской политике". Вместе с тем новый импульс валлонскому национализму придала борьба профсоюзов за экономическое возрождение Валлонии. /.. / Валлоны опасались, что фламандские политики, используя большинство в парламенте, сделают ставку на индустриализацию Фландрии в ущерб их региону. /... /

В 1961 г. правительство христианских демократов и социалистов пытается примирить валлонов и фламандцев путем установления "языковых" границ между двумя сообществами. Экономический спад в Валлонии и безработица во Фландрии вынудили правительство к активной экономической политике; проблема реформы унитарного бельгийского государства не обсуждалась. Так продолжалось вплоть до 1968 г., когда партии наконец-то осознали, что миф о бельгийской нации - фикция, которая должна быть "похоронена".

Бельгийский федерализм. Конституционная реформа 1970 г. признала существование на территории Бельгии трех регионов (Валлония, Фландрия и Брюссель) и трех культурных пространств. /... / Интересная особенность реформы состояла в том, что многие статьи конституции 1830 г. легли в основу новых принципов функционирования воссозданных региональных правительственных структур. Говорилось о "регионализации", но не "федерализации" государства; о существовании на территории страны "культурных общностей", но не национальностей (хотя географическое положение франко-, голландско и немецкоязычного населения на территории Бельгии было определено). Одноязычие сохранялось на всех территориях, кроме строго ограниченных районов, расположенных у "языковых" границ между Валлонией, Фландрией и Брюсселем. В Брюсселе равными правами продолжали пользоваться два языка.

Реформа политических институтов ускорила дезинтеграцию трех "национальных" партий (либералы, социалисты и христианские демократы), превратив их в "региональные" организации. Между тем эти три "федералистские" или "лингвистические" партии, пользуясь широкой поддержкой, продолжали выступать за радикальную реформу, т. е. за федерализм. Двуязычие в столице - Брюсселе - с преобладающими там франкофонами осложняло дальнейший процесс федерализации Бельгии. Поэтому социалисты, христианские демократы и либералы обеих языковых групп предпочли постепенные преобразования, не выходящие за рамки конституции 1830 г.

Мало что изменила и вторая конституционная реформа 1980 г. Образование арбитражного суда и признание немецкоязычной общности логически завершали начатый в 1970 г. процесс. Дебаты по проблемам федерализма пришлось отложить из-за отсутствия консенсуса среди ведущих партий по статусу Брюсселя и его пригородов. Третья конституционная реформа (1988 г. ) предоставляла даже большую автономию трем регионам: Валлонии, Фландрии и Брюсселю. На этот раз основное препятствие на пути к федерации, т. е. признание двуязычия в столице было преодолено. Такое продвижение стало возможным потому, что фламандскоязычное меньшинство в Брюсселе получило наконец затребованные им гарантии для культурного и "языкового выживания". Между тем федералистские (или "лингвистические") партии потеряли былую популярность. "Валлонское объединение" было поглощено социалистами; в Брюсселе многие политики из-за падения рейтинга "Фронта франкофонов" переметнулись в другие партии; во Фландрии кризис "Фольксюни" стал ощущаться уже с конца 70-х годов.

В настоящее время Бельгия как государство все еще существует. Но это лишь благодаря стечению обстоятельств, так как валлоны и фламандцы не хотят жить вместе. Их разъединение отложено из-за невозможности найти другого "партнера". Сегодня "бельгийская реальность" производит впечатление искусственной конструкции, и даже многие политические деятели, продолжая действовать в пользу своих регионов, свыклись с таким декоративным положением.

В начале 1992 г. лидеры партий организовали прения, названные "От сообщества к сообществу", с целью подготовки общественного мнения к проведению решающей реформы конституции. Но что явится ее итогом: федерализм или сепаратизм? В ходе дискуссии, которая длится уже несколько месяцев, никто еще не пытался сформулировать окончательный выбор.

ВЫВОДЫ

Пока франкофонная бельгийская буржуазия сохраняла относительно гомогенный политический блок и лишала низший класс любых форм политического участия, рост фламандского движения удавалось сдерживать. Само фламандское движение по многим аспектам напоминало другие националистические движения в Европе. Его ядро составляли журналисты, писатели, священники, которые помогали преобразовать местные диалекты в общий литературный язык (фламандский/голландский). Эта группа интеллектуалов без особого труда могла также стать политиками, способными мобилизировать общественное мнение в нужном направлении, выразив устремления и надежды народа на местном диалекте. Сохранению бельгийского государства, которое вроде должно было распасться еще в начале XX в., в большей степени способствовали некоторые исторические, а также в известной мере случайные обстоятельства.

Во-первых, первая и вторая мировая войны оттянули распад Бельгии путем ослабления фламандского движения и тем, что они спровоцировали всплеск "бельгийского" национализма.

Во-вторых, в стране было широко распространено мнение, что законодательство в состоянии учесть все требования языкового характера, выдвигаемые фламандцами.

В-третьих, значительная и влиятельная часть участников фламандского движения, поддерживаемая зарождающейся фламандской буржуазией, выступала за культурную автономию, строгое применение законов о языке и одноязычие только во Фландрии.

В-четвертых, возможность разрешения национальных проблем путем федерализма появилась как раз в тот момент, когда валлонские националисты добились высокой популярности и могли навязывать свои идеи населению региона.

В-пятых, последний оплот бельгийского унитаризма (франкофонная буржуазия в Брюсселе) был разрушен именно в тот момент, когда Валлония и Фландрия пришли к федеративному разрешению национальных проблем, включая придание равного статуса, двум языкам в Брюсселе.

Процесс дезинтеграции в Бельгии проходил очень медленно и в конце концов принял форму постепенного перехода всех социальных групп и слоев населения к идее культурной и экономической автономии. Политические партии никогда не призывали к насилию. Именно поэтому Бельгия не превратилась в страну, пораженную терроризмом или гражданской войной между фламандцами и валлонами.

Сайт портала PolitHelp

ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС"

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФЕДЕРАЛИЗМА И НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА

ВЫВОДЫ

Перевел с английского Л. Бакун