Сайт портала PolitHelp

ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС"

Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта
POLITHELP: [ Все материалы ] [ Политология ] [ Прикладная политология ] [ Политистория России ] [ Политистория зарубежная ] [ История политучений ] [ Политическая философия ] [ Политрегионолистика ] [ Политическая культура ] [ Политконфликтология ] [ МПиМО ] [ Геополитика ] [ Международное право ] [ Партология ] [ Муниципальное право ] [ Социология ] [ Культурология ] [ Экономика ] [ Педагогика ] [ КСЕ ]
АРХИВ ПОЛИСА: [ Содержание ] [ 1991 ] [ 1992 ] [ 1993 ] [ 1994 ] [ 1995 ] [ 1996 ] [ 1997 ] [ 1998 ] [ 1999 ] [ 2000 ] [ 2001 ] [ 2002 ] [ 2003 ] [ 2006. №1 ]
Яндекс цитирования Озон

ВНИМАНИЕ! Все материалы, представленные на этом ресурсе, размещены только с целью ОЗНАКОМЛЕНИЯ. Все права на размещенные материалы принадлежат их законным правообладателям. Копирование, сохранение, печать, передача и пр. действия с представленными материалами ЗАПРЕЩЕНЫ! . По всем вопросам обращаться на форум.



ШПАКОВА Римма Павловна, доктор философских наук, профессор, действительный член Нью Йоркской академии наук (факультет социологии Санкт-Петербургского университета).
Полис ; 01.04.1995 ; 2 ;

История политической мысли                                                           129

РОССИЙСКОЕ РЕФОРМАТОРСТВО ГЛАЗАМИ МАКСА ВЕБЕРА

Р.П.Шпакова

ШПАКОВА Римма Павловна, доктор философских наук, профессор, действительный член Нью Йоркской академии наук (факультет социологии Санкт-Петербургского университета).

"Россия теперь окончательно стала на путь европейского развития, каковы бы ни были в ближайшее время возможные тяжелые рецидивы. Крушение надежд не обязательно будет означать откровенную реставрацию".

Эти слова сказаны не сегодня. Они принадлежат Максу Веберу, который в февра ле 1906 г. ими подвел итог политических событий России начала века и выделил их основную тенденцию (1, с. 349). Назревшая потребность глубинных политико-эко номических перемен в этой огромной стране осознавалась тогда не только в самом русском обществе, но и во всей Европе, прежде всего в Германии. Россия и Германия находились в сходном положении экономически "опаздывающих" обществ. Энер гично и уверенно догонять других обеим этим странам мешала обветшавшая автори тарная политическая система. Царское самодержавие исчерпало себя, что ясно отра жалось в революционных волнениях и военных поражениях. Как выразился Вебер, Россия "буквально повисла в воздухе свободы", в атмосфере половинчатых и проти воречивых действий официальной власти, неуверенных ее шагов вперед и мгновен ных отступлений назад.

Шансы успешного продвижения России от авторитаризма к демократии в конк ретных условиях межпартийной борьбы, столкновений и хитросплетений интересов различных социальных групп и слоев — вот основная тема статей Макса Вебера "К положению буржуазной демократии в России" и "Переход России к псевдоконсти туционализму". Перед нами — не хроника событий и не свод политических позиций и партийных программ, но широкий историко-социологический анализ. Статьи Ве бера действительно обстоятельны и обширны, чему во многом способствовало знание им русского языка, позволявшее без посредников пользоваться богатой русской библиотекой в Гейдельберге, куда своевременно поступала литература из России. Понять ситуацию помогали и постоянно прибывавшие в Германию русские полити ческие эмигранты, из числа которых Вебер особо выделял юриста Ф.Кистяковского, лидера кадетской партии*.

В "русском цикле" перед нами незнакомый Вебер. Привычные в его трудах стилистическая резкость, небрежность фразеологии, граничащая с безразличием к читателю, исчезают. Автор статей предстает человеком, который постоянно помнит о своей позиции наблюдателя, стремится избежать всяких подозрений в скоропали тельности оценок "чужой" ситуации, во вмешательстве в эту ситуацию. Но вместе с тем Вебер с искренним участием и глубокой симпатией разделяет стремления рос сийских реформаторов и стоит на их стороне, хотя и не во всем солидарен с ними.

Сегодня обе статьи служат не только полезным историческим свидетельством исследователя, точного как в выделении основных потоков движения, так и в описа нии деталей. Эти статьи — поучительный урок методологии оперативного анализа событий на политической арене, выявления тех незримых сил, которые двигают на ней фигуры. Наконец, Вебер дает нам ценный опыт познания сути проблем, с кото рыми Россия столкнулась в начале века и которые — на новом витке исторического движения — она пытается решить сегодня.

* Рецензент русского журнала "Былое", скрывшийся за инициалами Б.В., отмечал, что Макс Вебер "обнаруживает вообще хорошее, хотя и одностороннее знание русской жизни, и в интересных примеча ниях к тексту своей работы дает много любопытных даже для нас характеристик русских политических деятелей, органов печати различных политических организаций" (2).

130                                                           История политической мысли        

* * *

Для Макса Вебера бесспорно признание огромного мирового значения России, се культурно-исторического влияния, в орбиту которого была включена и Германия. Этим объясняются напряженное внимание и неустанный интерес ученого к россий ским событиям. Для Вебера бесспорно и другое: Россия — органическая, неотъемле мая часть Европы, "европейского культурного мира", это западная страна по своей цивилизации и предназначению. При этом европейская культура не укладывается в границы географической Европы.

Уверенно, без допущений и тени сомнения, Вебер проводит аналогию между Россией и Северной Америкой, аналогию, которую современный отечественный читатель может воспринять скептически. Тем не менее она выглядит убедительно. Обе страны, как показывает Вебер, при всем своем своеобразии принадлежат одной — западной — ориентации. Для Вебера Россия и Америка сопоставимы не только как "главные сообщающиеся людские резервуары". Он отмечает общность их монотон ных равнинных пространств, "в которых, как в период поздней античности, собира ются народы западной культуры". В начале века, считает Вебер, в России и Америке ярко обозначилась идея политической и духовной свободы. Именно она стала основ ным объединяющим началом этих стран. "Самое важное, что их роднит, это то, что в определенном смысле они являются последним источником возникновения спон танной "культуры свободы" (1, с. 348).

Применительно к началу XX в. можно говорить о становлении мирового сообще ства на принципах европейской культуры, наиболее полно изложенных еще Кантом в его работе "Что такое Просвещение" (1784). Но это сообщество отнюдь не было монолитным, а принцип свободы нередко оказывался наиболее уязвимым. Стремив шаяся достичь уровня развития центральных стран Европы Россия могла поставить и успешно решать эту задачу потому, что существовала не изолированно, а являлась частью мирового сообщества. Борьба за торжество идей демократии, прав человека и гражданина в России была понятна и находила сочувственный отклик за ее преде лами. Вебер писал: "Несмотря на все национальные различия между русскими и нами, включая, возможно, и различия национальных интересов, мы смотрим с глубоким сочувствием на русскую освободительную борьбу и носителей свободы в России" (1,с. 349).

К последним он относит группу конституционалистов, объединенных в "Союз освобождения". В 1905 г. в Париже они опубликовали собственный проект консти туции России. Этот проект, предисловие к которому написал П.Струве, был попыт кой обновления всего политического строя на базе демократических принципов. Так, в пунктах VI-XXII обстоятельно и четко излагались "основные права граждан", а другие пункты содержали фундаментальные положения парламентарной демокра тии и рыночного хозяйства. Вебер, детально знакомый с этим проектом, называет предлагаемые в нем реформы "принципиальными", "специфически граждански ми", "освободительными" (1, с. 250, 251). Вместе с тем он указывает на слабости документа, "щадящего положение Царя" и не включающего критериев эффектив ного разделения исполнительной и законодательной ветвей власти.

В России, как и в Западной Европе, капитализм проник во все сферы бытия, став неотвратимой силой, неумолимо подчиняющей себе ход экономического развития страны. Но на Западе рыночное хозяйство и политическая свобода "становились" вместе, одновременно, взаимно поддерживая и укрепляя друг друга, выливаясь и кристаллизуясь в четкие экономико-социальные системы и правовые регламента ции. "Сегодняшняя свобода дала первые ростки при уникальном стечении обстоя тельств и условий, которые больше не повторяются. Назовем самые важные из них. Во—первых, заморская экспансия. Во всей нашей экономической деятельности ощу тим ветер заморской романтики. Но теперь уже нет свободных частей света... Во-вто рых, внедрение науки в жизнь... В-третьих, в таких специфических исторических обстоятельствах сформировался особый религиозный настрой, вызвавший к жизни такие ценностные представления, которые в комбинации с бесчисленными и тоже особыми политическими обстоятельствами и материальными предпосылками опре делили этические особенности и культурные ценности современного человека" (3, с. 398). Действительно, при всем сходстве основных экономико-социальных ориентиров развития Европы и России, последняя не знала такого "уникального стечения обстоятельств".

                                                                                                       131

 

Вебер выделяет в статье "Переход России к псевдоконституционализму" и другие отличия развития этой страны по капиталистическому пути от западноевропейского. Россия "проскочила" необходимый длительный период вызревания среднего класса. Не имея его, она лишена ведущей в обществе и прочной либерально-буржуазной идеологии с ее культом индивидуальной свободы. Между тем именно эта идеология служит ускорителем, катализатором экономической динамики. К специфике рос сийского развития Вебер причисляет одновременное действие тормозящих сил. Тон кий слой национальной буржуазии в своих инициативах неизменно встречал глухое сопротивление "несовременного деревенского коммунизма" в сельской общине и сталкивался с открытым противодействием рабочего класса, который уже изначаль но настраивался пропагандистами "современного социализма" на враждебность ин дивидуальной свободе" (3, с. 397). Провозглашенная Николаем II "священность частной собственности", считает Вебер, хотя и положила конец "всей и всякой славянофильской романтике и вообще всей старой России" (3, с. 397), но не смогла создать России новой.

Пышно расцветшая в стране бюрократия вытесняла успешно работавший, по длинно демократический, как оценивает его Вебер, институт самоуправления — земство. Анализ истории и действий земства, данный Вебером, убеждает читателя статей в том, что это наиболее полнокровный, дееспособный и авторитетный в глазах общественного мнения страны институт. Уже фактом своего существования и после довательной работой на нужды общества он олицетворял борьбу против традицион ного сословного распределения власти. Даже в том трудном, "плачевном состоянии" земство оказалось способным успешно заниматься народными школами, медицин ским и ветеринарным обслуживанием, строительством дорог, налогообложением, статистикой, земледельческим образованием, призрением и т.п., демонстрируя тем самым, вопреки всему, значительные достижения. "Поведение земских кругов в России заслуживает безусловного уважения... Результаты их усилий в крайне труд ных условиях все-таки должны бы положить конец постоянно возобновляемым разговорам о "незрелости" русских для управления в условиях свободы" (1, с. 247). Вебер убежден, что в России есть огромный внутренний потенциал для плодотворных демократических преобразований, и земство — реальное тому подтверждение. Этот потенциал ученый оценивает высокой мерой возможности создания демократиче ских институтов и правового государства, способного на деле проводить "принципи альные реформы".

Весьма поучительно сравнить оценки российского реформаторства, сделанные Максом Вебером, с суждениями самих этих реформаторов.

"Власть не может считаться самоцелью. Власть — это средство для сохранения жизни, спокойствия и порядка. Поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие правительства". Эти слова, сказанные как будто бы сегодня, принадлежат П.А.Столыпину, отвечавшему на запрос в первой Государственной думе 8 июня 1906 г., то есть в те дни, о которых писал в "русских" статьях Макс Вебер. Драма Столыпина, как и ранее Витте, была в том, что предла гавшийся ими курс реформ не имел поддержки ни "сверху", ни "снизу". А неразра ботанность в правительстве программ преобразований, как и господствовавшая в нем противоречивость представлений о ходе и порядке преобразований, вкупе с вечным отставанием в принятии оперативных решений, оборачивались общим раздражени ем и угрожающим разбродом.

В своих "Воспоминаниях" граф С.Ю.Витте говорил в сущности о том же: "Одна и, может быть, главная причина нашей революции — это запоздание в развитии принципа индивидуальности, а следовательно, и сознания собственности и потребности гражданственности, а в том числе и гражданской свободы. Всему этому не давали развиться естественно" (4, с. 441). Моменты для благоприятных ускоряющих толчков безнадежно упускались. Такой же диагноз ставит Вебер. Болезнь российских политиков-реформаторов он видит в "исключительном умении упускать возможно сти". Особенно показательно выявлялся этот порок в самой сложной сфере россий ского бытия — на селе.

 

132                                                           История политической мысли     

Реформистские партии России начала века медлили в определении кардинальных задач по преобразованию деревни. Предлагались давно устаревшие, упрощенные меры, обходившие корень, фокус сельской жизни — крестьянскую общину. Своему немецкому читателю, которому и были адресованы "русские" статьи, Вебер подроб но объясняет специфику и социально-экономическую роль этой общины, ее функ цию в формировании идеологии и интересов крестьянства России. Он считал, что для перспектив и ближайших планов реформаторов из конституционно-демократиче ского движения, для ключевых пунктов его программ, целью которых является свободное развитие западноевропейского образца, решающей есть и надолго еще останется позиция крестьян. Да и для всех партий село превращается в главный объект пропаганды. Причину замалчивания проблем общины и ее преобразований Вебер видит в том, что законодательные разработки только отдельных ее проблем заняли бы не меньше десятилетия. А для политиков-практиков гораздо важнее яркие, пропагандистски броские лозунги, "короткие" ответы на аграрные вопросы. И все же при первых же попытках провести широкую аграрную реформу реформа торы неизбежно столкнутся с проблемой общины.

И сегодня еще с трудом осознается справедливость подхода к российской общин ной организации и традиции, характерного как для социолога-теоретика Макса Ве бера, так и политика-практика С.Ю.Витте. Слова последнего наиболее четко выра жают этот подход: "Общинное владение есть стадия только известного момента жития народов, с развитием культуры и государственности оно неизбежно должно переходить в индивидуализм — в индивидуальную собственность. Если же этот процесс задерживается, и в особенности искусственно, как это было у нас, то народ и государство хиреет. Теперешняя жизнь народов вся основана на индивидуализме" (4, с. 440-441). Это азбука социально-экономической истории, но именно она тяжело и трудно усваивается и по сей день.

Макс Вебер не скрывает своего скепсиса по поводу идеализма Петра Струве в оценке взаимовлияния политических и аграрных реформ. Едва ли можно уповать, как это делает Струве, на то, что когда русский крестьянин привыкнет к пониманию своих "прав человека" в духе английского индивидуализма и французской консти туции, он станет "личностью". Анализируя аграрную программу Союза освобожде ния, опубликованную в марте 1905 г., Вебер приходит к выводу, что крестьянство ее не примет. Но ее не примет и слой крестьян-собственников земли, "самостоятель ных", потому что Петр Струве не отклонил полную отмену удушающей системы косвенных налогов. Однако именно этот пункт был бы привлекательным для сель ских хозяев, которые в конечном счете могли бы последовать за либеральным дви жением.

Без поддержки огромной массы крестьянства шансы демократов-реформаторов в реализации своих планов оказываются ничтожно малыми. Почти готовый к сотруд ничеству с ними узкий слой независимых предпринимателей не представлен в самой партии кадетов, которая не позаботилась в своей программе о пунктах, интересных и нужных для этого слоя. Крупная же буржуазия в России стояла на реакционных позициях, одобряла политическую репрессивность царизма, от которого была сильно зависима экономически.

Один из прогнозов Вебера состоял в том, что вопреки двойственности и противо речивости позиции крестьянства, Молох капитализма пробивает себе дорогу и в русскую деревню. Политический индивидуализм религиозной чеканки, вызревший в Европе вместе с капитализмом, сегодня в России невозможен, как невозможен и политический индивидуализм в виде продукта оптимистической веры во всеобщую гармонию. Развитие капитализма разрушило ее навсегда (3, с. 280). Здесь в дело вступают частные экономические интересы. Прагматический рационализм отнюдь не чужд российскому крестьянству. Настрой на эффективную деятельность как условие реализации этого интереса неуклонно формируют в крестьянстве новый стиль мышления, далекий от привычной "близорукой ограниченности".

133

И здесь помогают бывшие уже во времена Вебера общим местом ссылки на "русскую специфику" и на "русский характер". Духовная атмосфера страны, гос подствующие в ней этико-религиозные ценности — вот некоторые реальные факто ры, определяющие развитие капитализма в России. Для Вебера любой капитализм — это культура. Русский же капитализм "становится" не в атмосфере преобладания и господства индивидуалистической культуры западноевропейского типа, а под прес сом особых форм общения и общностей, созданных, например, общинным бытием, православным духовно-религиозным опытом. Творческие силы России, являющиеся бродильной субстанцией русского капитализма, развиваются в стороне от привыч ного Западу конкурентного и узкого рационального прагматизма, за пределами диктуемой им "этики успеха".

Разумеется, русский капитализм не лишен прагматизма, но он не может не испытывать на себе издавна укоренившиеся в обществе идеалы справедливости, добра, жертвенного самоотрицания и самопожертвования. В философии эти идеалы, считает Вебер, наиболее полно воплотились в мировоззрении В.Соловьева, точнее, в его представлении об этической и религиозной миссии русского духа. В неровном развитии русского капитализма можно найти отголоски резких смен бурной актив ности и полного подчинения обстоятельствам. Причину таких смен Вебер усматри вает в том, что в русском обыденном мире "не признается существующим или чем-то таким, что может иметь ценность, этически нейтральное" (3, с. 295). Вебер анали зирует этические идеи русских православных сект и находит в этих идеях много сходного с европейским пуританизмом — вплоть до "внутримирского аскетизма" и индивидуализма. Однако из-за иной целенаправленности, иного содержания по сравнению с протестантизмом ни одна из русских сект не смогла создать широкой и устойчивой системы капиталистической организации труда.

Но в условиях современной Веберу России ему видится реальная возможность сохранения высоких человеческих ценностей. Энергично развивающийся капита лизм в России не угрожает прочно укоренившимся в ней представлениям "о должном и сущем", не вытесняет характерной для нее "спонтанной культуры свободы". Если на Западе рациональный прагматизм методично уничтожил иллюзии и идеалы, то в России унификация и духовная стандартизация невозможны из-за особенностей господствующего этико-религиозного мировоззрения и абсолютного неприятия бюр герски ограниченных критериев преуспеяния.

Русское демократическое движение в лице реформаторов из кадетской партии берется, по мнению Вебера, за очень сложную задачу, пытаясь соединить идеалы "правды" с идеями правового государства и прав человека. Ее решение предполагает неизбежность поражений. В России мораль всегда выше права. Так, справедливость связана с миром отношений между людьми, а не с юридическими нормами, хотя на деле справедливость является правовым принципом. Противопоставление и несоот ветствие в русском обыденном сознании свободы и закона были не только известны, но и хорошо понятны Веберу.

Он показал, что такие особенности массового сознания усиленно эксплуатируется социал-демократией, пришедшей на смену народничеству. Но, по убеждению уче ного, "нет ни тени намека на то, что во чреве экономического "обобществления" содержатся в зародыше свободная личность или альтруистические идеалы... "Пра вильная" социал-демократия гонит вымуштрованную массу на духовный парад, суля ей вместо потустороннего рая рай на земле. Она приучает своих приверженцев подчиняться догмам и авторитетам, к бесплодным спектаклям массовых забастовок. После того, как эсхатологический момент движения останется позади, а поколение за поколением истратили свои силы на сжимание кулаков в карманах и скрежетание зубами, останется только умственная тупость и духовная усталость" (3, с. 349).

134                                                           История политической мысли        

О российских социал-демократах Вебер судит на основе обстоятельного ознаком ления с их сочинениями, с пропагандистскими выступлениями и практическими действиями, например, в деревне. Вебер четко представляет себе содержание пози ции В.Ленина, почерпнутое, в частности, из материалов его газеты "Новая жизнь", сектантскую тактику возглавляемой им партии. Всем это позволяет еще раз опро вергнуть устоявшийся в официальной советской историко-политической науке тезис о "неосведомленности" Вебера в трудах основоположников марксизма и тем более Ленина.

Капитализм как социально-экономическая система в "классическом" его состо янии не способен стать питательной средой для расцвета свободы, справедливости и демократии — этот вывод Вебера уже в наши дни подтверждают такие теоретики и практики, как Милтон Фридман, Мишель Рокар, Людвиг Эрхард. Так, Фридман категоричен в утверждении, что "свободная экономика с частным рынком не явля ется гарантией гражданской, личной и политической свободы" (5). А Рокар опровер гает расхожую идею о том, что лишь только процветающие страны могут жить в условиях демократии (6). Демократия — не следствие, а средство развития, тяжелая ежедневная работа, и успех этой работы зависит от политической воли народа, от уровня экономического мышления избранных народом лидеров и от его способности понять необходимость перемен и оказать им действенную поддержку.

Собственный ответ Вебера на вопрос об условии существования демократии и свободы звучит как предостережение от упований на "обобществление собственно сти" или на харизматического лидера: "по сути, демократия и свобода возможны только там, где постоянно действует решительная воля нации, которая не позволяет управлять собой как стадом баранов" (3, с. 347). Решимость и готовность нации на перемены не всегда, к несчастью, совпадают с объективным потенциалом преобра зований. Девяносто лет назад русское общество не имело ни общей воли, ни единой цели. Россия была страной с огромной патриархальной крестьянской массой, с тон ким слоем независимых предпринимателей, с верхушечными протопартиями, без деятельной, слабой властью. Потому участь конституционализма и демократиче ских реформ была предрешена. "Путь русской социально-реформистской либераль ной демократии — это путь самоотречения", — писал Вебер. Именно этот путь был тогда действительным "безумством храбрых", хочется добавить.

"Никогда в истории освободительная борьба не велась в таких тяжелых обстоя тельствах, как в России, никогда не было такой беззаветной готовности даже уме реть, которая у меня, немца, ощущающего в себе остатки идеализма своих отцов, вызывает глубокую симпатию". Этими словами Вебер завершает последнюю статью "русского" цикла. Но он был абсолютно убежден: борьба не закончена, "проиграно лишь сражение", победа бюрократических интересов в России не станет для нее последним словом истории.

Прогноз Макса Вебера — это призыв к нам, сегодняшним, это жесткое напоми нание о том, что надо иметь волю, самоотверженно продолжать труд ради России, которая не может быть великой без свободной личности.

1.   Weber M. Zur Lage der burgerlichen Demokratie in Russland. — "Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik", 1906. Bd. XXII, H. 1.

2.   "Былое. Журнал, посвященный истории освободительного движения", 1906, № 7, с. 314-315.

3.   Weber M. Russlands Ubergang zum Scheinkonstitutionalismus. — "Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik", 1907. Bd. XXIII, H. 1.

4.   Витте С.Ю. Воспоминания. Царствование Николая П. Т. 1, 1922, Берлин.

5.   Фридман М. Четыре шага к свободе. — "Общественные науки и современность", 1991, № 3, с. 16.

6.   Рокар М. Трудиться с душой. М., 1990, с. 194.

Hosted by uCoz