Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

КОНСЕРВАТИЗМ КАК ТЕЧЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ И ФАКТОР ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
(Материалы "круглого стола")

От редакции. В рамках исследовательского проекта "В поисках современной социальной концепции" Международный фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачев-Фонд) проводит серию дискуссий и обсужде ний, цель которых — проследить: как видится динамично меняющийся мир с позиций основных исторически сложившихся течений общественной мысли. Два из серии этих масштабных мероприятий уже получили освещение на страницах "Полиса". См.: Возможности либерализма в осмыслении современного мира (Обзор коллоквиума). — 1994, №3; Социалистическое видение современности, или Совре менное видение социализма (Обзор симпозиума). — 1994, № 5.

Ниже публикуются, в сокращении, материалы проведенного в Горбачев-Фонде очередного "круглого стола" — на тему: "Консервативная традиция обществен ной мысли, ее место в современном видении мира''. В обсуждении приняли участие: О.Н. Барабанов (Исторический факультет МГУ), д.э.н. А.Б. Вебер (Горбачев Фонд), к.ф.н. Р.М. Габитова( Институт философии РАН), д.и.н. А.А. Галкин (Гор бачев-Фонд), к.ф.н. Н.Л. Коликов (Горбачев-Фонд), д.ф.н. Ю.А. Красин (Горбачев Фонд), д.ф.н. И.К. Пантин (Институт философии РАН, журнал "Полис"), д.и.н. С.П. Перегудов (ИМЭМО РАН), д.и.н. В.Я. Портяков(Институт Дальнего Восто ка РАН), д.и.н. Н.М. Степанова (Институт сравнительной политологии и рабо чего движения РАН), д.ф.н. В.И. Толстых (Горбачев-Фонд), к.ф.н. М.М. Федорова (Институт философии РАН), д.ф.н. А.В. Шестопал (МГИМО МИД РФ). (Более полный текст см.: Современное общественное развитие: консервативное видение. Под ред. А. Галкина, Ю. Красина. М., 1995. — Горбачев-Фонд.)

Ю.А. Красин. Вступительное слово

(...) В условиях глубокого цивилизацион ного кризиса, переживаемого не только Рос сией, но и миром в целом, потеряны целост ное видение общества, целостная концеп ция общественного развития. Может быть, в России это ощущается особенно остро — как потому, что у нас и кризис более глубо кий, так и потому, что наше общественное сознание долгое время подгонялось под же сткую марксистскую — скорее квазимарк систскую — концепцию, которая создавала иллюзию простоты и ясности в понимании социальной действительности и законов развития общества.

Беспрецедентно быстрые перемены за трагивают на исходе XX столетия самые основы бытия и мышления человечества (...) Меняется сам тип цивилизации (совершает ся переход от индустриального общества к постиндустриальному). Естественно, ста рые представления о мире — и не только марксистские, но и либеральные — уже не соответствуют современной реальности, а новые еще не сложились.

Концептуальное восприятие мира пере живает кризис. Используя гегелевский об раз, можно сказать, что мы имеем дело с разорванным теоретическим сознанием. На блюдаются смешение элементов разных подходов, их причудливые эклектические комбинации, широкое распространение ир рациональных и мистических представле ний. Нынешняя духовно-идеологическая ситуация может быть довольно точно оха рактеризована словами русского поэта Максимилиана Волошина:

Наш дух разорван между "завтра" мира
И не изжитым предками "вчера".

Наше сознание по инерции продолжает обитать в среде прежних умственных конст рукций и стереотипов. А они не позволяют не только объяснить нынешний динамич ный мир, но даже достаточно точно описать его. Дезориентированный разум стремится найти новые точки опоры для адекватного видения социальной реальности.

Полагаю, сейчас невозможно обрисо вать это новое видение мира хотя бы даже в самых общих чертах (...) В нашем исследова тельском проекте мы не ставим претенциоз ных задач. Мы не намерены обозначать даже контуры новой социальной концепции, а хо тим лишь наметить основные направления поиска.

34                                                                        Проблемы и суждения

Как мне кажется, дело идет не просто о пересмотре или развитии какой-либо соци альной концепции — марксистской, либе ральной или консервативной — примени тельно к современной общественной реаль ности. По-видимому, встает вопрос о смене парадигмы в самом подходе к осмыслению функционирования и развития общества, к его рассмотрению через призму разных те оретических традиции.

До сих пор считалось, что общественные явления и процессы могут быть описаны в категориях различных социальных концеп ций, что можно спорить, какая из них дает более адекватное описание и более глубокое понимание происходящего, но что в принци пе возможны разные теоретические модели, которые вполне сопоставимы. Нынешняя действительность настолько сложна, дина мична и разнообразна, что невольно возни кает сомнение в том, достижимо ли доста точно цельное восприятие развития совре менного мира в рамках понятийного аппара та и концептуального инструментария од ной какой-либо теоретической традиции. Возможно, сегодня речь идет о некоем слож ном и противоречивом теоретическом про цессе, в котором органически взаимодейст вуют разные исторически сложившиеся традиции общественной мысли; не этот ли процесс как раз и следовало бы назвать со временной социальной концепцией или, ес ли хотите, метаконцепцией, охватывающей широкое взаимодействие,

В первом приближении я изложил свое понимание этой темы в статье, озаглавлен ной "В поисках социальной доктрины" ("Обозреватель", 1994, №16—17). (...) В моем понимании современная социальная концепция—это бесконечный процесс вза имодействия разных теоретических подхо дов, методов, традиций. Каждый субъект этого процесса — ученый, интеллектуал — волен придерживаться концептуальных принципов либеральной, марксистской или какой-то иной традиции, вправе отстаивать преимущества свойственных ей подходов. Однако только из совокупности различных подходов, точнее, из их взаимодействия, высвечивающего разные грани многомерно го и динамичного мира, способно возник нуть более или менее адекватное представ ление о том, что происходит в обществе, о механизмах его развития.

В качестве первого этапа нашего иссле довательского проекта мы решили под ут лом зрения этой темы рассмотреть сущест вующие, исторически сложившиеся тради ция общественной мысли (...) По этой тема тике проведено два симпозиума: один был посвящен социалистической традиции об щественной мысли, другой — либеральной. Наступил черед консерватизма. И здесь в самом подходе к предмету обсуждения воз никают специфические трудности (...)

Во-первых, долгое время у нас господст вовала крайне тенденциозная оценка кон серватизма. Сложился стойкий стереотип негативного к нему отношения. В сущности, консерватизм отождествляется с реакцион ным мировоззрением. Быстро освободиться от этого стереотипа невозможно. Он все еще тяготеет над общественным сознанием, и даже специалисты отдают ему извест ную дань.

Во-вторых, специалистов по консерва тизму можно пересчитать по пальцам. Ни кто не занимался консерватизмом: тема счи талась бесперспективной, и консервативная идеология в лучшем случае рассматрива лась как объект для критики, часто весьма вульгарной.

В-третьих, существуют трудности мето дологического порядка. Консервативная си стема ценностей выходит за рамки рациона листической традиции, получившей мощ ный импульс в эпоху Просвещения и зани мающей с тех пор доминирующее положе ние в общественной мысли. Все мы сформи ровались в русле этой традиции, включаю щей в себя и либеральные, и социалистиче ские теории: у них в этом смысле, при всех различиях, общий язык, позволяющий по нять предмет спора и содержание аргумен тации, ибо дискуссия идет по общеприня тым "правилам игры" рационального мыш ления.

Иное дело — консерватизм: в его миро воззренческой конструкции существенную роль играют иррациональные, религиозно мистические, подсознательные моменты. Это не значит, что консервативная идеоло гия целиком порывает с рационализмом, как я постараюсь показать в процессе дискуссии (...) По-видимому, в вопросе о разуме и его месте в истории в консервативном мировоз зрении есть свое внутреннее противоречие. Как бы то ни было, иррационализм, с моей точки зрения, несомненно, является неотъ емлемой частью консервативных ценно стей. Поэтому в любой диалог с консерва тизмом врывается поток иррациональности, к чему мы не привыкли. Здесь нет общепри нятых "правил игры" для конструктивной дискуссии. Критиковать иррационализм не составляет труда. А вот конструктивный разговор на этой платформе затруднителен, так как отсутствует общий язык, обеспечи вающий взаимопонимание. Необходим пе ревод с одного языка на другой. Найдутся ли достаточно квалифицированные перевод чики? Мне кажется, здесь таится одна из методологических трудностей адекватного восприятия консервативной идеологии.

Заканчивая свое краткое вступительное слово, позволю себе напомнить присутству ющим те вопросы, которые вынесены нами сегодня на обсуждение, но которыми, разу меется, в ходе дискуссии вовсе не обяза тельно ограничиться. Итак:

                                                                                                              35

1. Есть ли основания различать консер ватизм как способ оценки и поведения, про являюшийся в самых разнообразных идей но-политических течениях, и консерватизм как самостоятельное, подобно либерализму и социализму, течение общественной мыс ли? Можно ли зафиксировать это различие понятийно и содержательно?

2. В чем состоят специфические черты консерватизма как метода? Его биологиче ские, социопсихологические и обществен ные корни. Каков набор отличительных цен ностей консерватизма как самостоятельно го идейного течения?

3. Споры вокруг оценки исторической роли консерватизма. Его типология. Ответы консерватизма на вызовы времени. Его пер спективы. Консервативная традиция в Рос сии. В чем могла бы состоять позитивная роль консерватизма в осмыслении действи тельности и формировании современной со циальной концепции?

А.А.Галкин.
Консерватизм в ценностно-идеологической "системе координат"

(...) Юрий Андреевич Красин говорил о том, что при изучении консерватизма воз никают методологические трудности, и на звал некоторые из них. Я согласен с тем, что эти трудности реально существуют. Но я бы не стал называть их методологическими. Это, скорее, технические трудности. Между тем существуют действительные методоло гические трудности. Связаны они с чересчур широким пониманием консерватизма. По сути дела, произнося слово "консерватизм", очень часто имеют в виду совокупность раз личных понятий.

(...) С моей точки зрения, слово "консерватизм" объединяет, по крайней мере, три феномена.

Первый — функциональный. В любой системе реализуются две основные функ ции, поддерживающие ее существование. Одна — накопление и передача накоплен ной информации. Другая — восприятие но вой информации и адаптация к ней. Сказан ное относится к любой системе: физиче ской, биологической, общественной. Так вот, функция сохранения и передачи накоп ленной информации может быть охаракте ризована, и обычно характеризуется, как консервативная. Поскольку существует консервативная функция, наличествуют и ее носители. В структурированном обществе это — определенные социальные и демографические группы. (...) Такой консерватизм, проявляясь прежде всего в позиции по отно шению к процессам, происходящим в обще стве, в больших и малых группах, в ближай шем и дальнем окружении, может быть общественным, политическим, бытовым. Он органичен и будет существовать, пока суще ствуют человеческое сообщество и homo sapiens (...)

Второй феномен, описываемый словом консерватизм, проявляется в поведенче ской сфере и определяет формы и методы поведения при решении общественных про блем. Любая политическая сила, любое дви жение должны считаться с необходимостью реализации названных выше функций (...) Различным является лишь значение, прида ваемое той или же другой из этих функций. (...) Из сказанного следует, что в каждом движении, к какому бы идейному, полити ческому и социальному направлению оно ни относилось, существует некое специфиче ское соотношение консервативных и обнов ленческих сил. В тех случаях, когда прева лирует готовность к выполнению консерва тивных функций, движение воспринимает ся как консервативное, и наоборот. При этом в каждом из движений сохраняются консервативные и обновленческие фракции. Сказанное может быть отнесено ко всем идеологическим и политическим течениям; при определенных обстоятельствах вполне правомерно говорить, например, о консер ватизме либералов или сторонников социа лизма, в том числе в крайне радикальном варианте.

И в-третьих, наконец, существует кон серватизм как ценностная и идеологическая система. Вот о нем-то, как мне кажется, и следовало бы в первую очередь вести сегод ня речь, хотя и первый, и второй феномен тоже заслуживают обсуждения в данной связи.

Неоправданно широкая трактовка кон серватизма, при которой одним словом ха рактеризуются различные феномены, дала пишу представлению, бытующему и среди части специалистов, будто консерватизм — это нечто неопределенное, не поддающееся научному анализу. Его, де, нельзя рассмат ривать в одной плоскости с либерализмом и социализмом, ибо это нечто такое, что рас творено в обществе и наличествует повсюду (...) Однако если провести дифференциацию различных феноменов, объединяемых сло вом консерватизм, выделив консерватизм как систему ценностей, то последний впол не укладывается в ту же систему координат, что и либерализм и социализм.

Но если консерватизм—действительно система ценностей, то в ней должна наличе ствовать некая определяющая, структури рующая ценность, из которой могут быть выведены все остальные. Не определив этой структурирующей ценности, мы не сумеем понять суть феномена и будем вынуждены ограничиться перечислением признаков, чаще всего неполным. По моему представле нию, главная, структурирующая ценность консерватизма может быть определена как недоверчиво-отстраненное отношение к че ловеческой личности, рассматриваемой как несовершенный продукт творения, "сосуд греха", нуждающийся во имя собственного блага в твердой руководящей руке. Данное определение не носит оценочного характера и не ставит своей целью установить оправ данность или неоправданность такого под хода. Оно представляет собой простую кон статацию.

36                                                                        Проблемы и суждения

На указанную ценность, как на стер жень, нанизываются все остальные ценно сти, свойственные консерватизму. Среди них — сдержанно-ограничительное отно шение к разуму, неприятие абсолютизации его возможностей, его гордыни, заводящей человеческое сообщество в тупик.

Из отношения к человеческой личности вытекает и отрицание принципа равенства. Несовершенство и греховность человече ской натуры делают необходимым вычлене ние (или целенаправленное формирование) группы людей, способной подняться над обыденностью, приблизиться если не к со вершенству, то к более высокому состоя нию, а, следовательно, призванной взять на себя бремя руководства обычными людьми.

Несовершенство человеческой натуры обуславливает необходимость строго иерар хического, пирамидального построения об щественных структур. Отсюда же вытекает потребность в лидерах, наделенных особы ми полномочиями (в одних случаях исходя щими от потусторонней силы, в других—от способности выразить потребности сообще ства) , а также потребность в системе конт ролирующих институтов: управленческих, идеологических, религиозных, традиционалистских и т. д.

Правда, не все ценности можно прямо вывести из структурообразующей. Для со временного консерватизма характерно, на пример, рассмотрение нации как основного фактора человеческой истории, феномена, подверженного жизненному циклу и обла дающего набором позитивных и негативных качеств. Но эта ценность—не типично кон сервативная. Консерватизму изначально был свойствен универсализм. А нация, как ценность, — детище Просвещения. В XVIII в. борьба между консерватизмом и либера лизмом проходила как раз на площадке уни версум — нация. Однако уже в XIX в., осо бенно в его конце, консерватизм инкорпори ровал эту либеральную идею и органически вписал ее в свою систему ценностей. Но это— вопрос очень сложный, требующий особого рассмотрения.

(...) Если консерватизм — специфиче ская; система ценностей и идеология, то он не может оставаться монолитом. Таким мо нолитом не является ни одна идеология: ни либеральная, ни социалистическая. При всей общности исходных ценностей внутри каждой из них существуют большие различия. В рамках консерватизма как системы ценностей и идеологии можно выделить три основных течения.

Во-первых, традиционалистский консерватизм. В нем превалирует фунда менталистский подход к происходящему, ориентация на сохранение устоявшихся по рядков, на историческую преемственность, воспринимаемую как воспроизведение сло жившихся образцов, стремление макси мально подавить ту функцию, которая свя зана с получением новой информации и адаптацией к ней. Во-вторых, реформист ский консерватизм. Он проявляется в раз ных вариантах: в либеральном, неоконсер вативном, технократическом. Иными слова ми, существует целое гнездо реформист ских консерватизмов. И наконец, в-треть их, революционаристский консерватизм. В его основе — неприятие того общества, которое сложилось в результате адаптации к новой информации, готовность разрушить его во имя первичных, исконных ценностей. Одной из форм революционаристского кон серватизма является правый радикализм.

Н.П. КОЛИКОВ. Может быть, имеет смысл конкретизировать разговор? Кого мы можем, например, определенно назвать консерватором в русской общественной мысли? Просматривается ли у нас это на правление мысли или нет? Это же относится и к Западу. Какие течения можно назвать консервативными?

А.А. ГАЛКИН. Консерватизм как систе ма ценностей и идеология четко прослежи вается и у нас, и в Западной Европе. На Западе он сложился достаточно давно, во время Реформации — в виде контрреформа ции ("ультрамонтанства"), а затем и в про цессе противостояния идеям Просвещения; у нас (наиболее заметно) — как реакция на петровские реформы.
Сегодня на западе Европы консерваторы концентрируются: во Франции — в струк турах неоголлистского движения, в Велико британии — среди правого крыла тори, в Германии — в ХДС и ХСС.
Заметно были представлены консерва торы и в России новейшего времени — как среди теоретиков, так и среди политиков. Среди первых можно, для примера, назвать Леонтьева и Ильина, среди практикующих политиков — Победоносцева, Столыпина, Шульгина и т. д.

А.В. Шестопал.
Прогрессизм — консерватизм: контроверза историче ского сознания

Вопрос о современном консерватизме связан с общим кризисом европейских фи лософско-исторических моделей и прогрессистских утопий Нового времени — либе ральных, социалистических, технократиче ских, гуманистических, национальных, ин тернациональных и т.д. Это кризис самых глубоких, априорных основ исторического мышления.

                                                                                                              37

Идея истории, тем более всеобщей исто рии — плод вполне определенных культур, связанных с так называемыми "авраамисти ческими религиями" — Ветхим и Новым Заветами и Исламом, с их Священной исто рией, эсхатологией. Теряя христианский за пал, Европа проходит период исторического прогрессизма, его сменяют теории циклич ности, затем неизбежно приходит отрица ние принципов историзма и закономерности истории как таковой.

Разрыв с трансцендентальными основа ниями исторического сознания привел евро пейскую общественно-политическую мысль Нового времени к двум полюсам — прогрессистскому и консервативному, пара доксально связанным друг с другом. Откро венный консерватизм Юма, отрицающий временную связь и причинность и апелли рующий к привычке как к последнему аргу менту, несет в себе заряд резких и неожи данных изменений. Ведь привычка — это только привычка. Исторический прогрес сизм Гегеля застывает — в его собственной идеальной картине сословной монархии, в коммуне Маркса или же в "скуке" мирового либерализма у Фукуямы. И даже осторож ный реформизм Поппера не защищен ни от консерватизма, ни от прогрессизма. Ведь, следуя его собственной логике, "открытое общество" — лишь одна из возможных гипотез.

Более радикальный консерватизм — возвращение к духовным традициям патри стики и схоластики, вопреки ожиданиям, восстанавливает христианскую "стрелу вре мени", неизбежность перемен, уникальность исторических событий и их участников.

И только слом всей христианской и, бо лее того, всей авраамистической культур ной традиции создает глубокие онтологиче ские основания для консерватизма как принципиальной неизменности, вечного по коя или круговращения. Тогда становится возможно "всерьез" говорить о "нулевом развитии", "тысячелетнем Рейхе", "миро вом льде" Горбигера и "десяти тысячах лет счастья" Председателя Мао.

Отыщется ли замена априористике Биб лии и Корана во всеобщей истории? Пока такой путь не предложен, и не думаю, чтобы он вообще был возможен. Традиционные во сточноазиатские культуры (такие, как и до христианская античность Ближнего Восто ка и Средиземноморья) "стрелы времени" не знают. (Вопрос о "предысторическом" сознании оставим в стороне: цыпленок, не проклюнувший скорлупу, как говорят, "не состоялся".) Их огромный вклад в решение современных проблем может выразиться в другом — в индийском духе ненасилия (сдерживающем и уравновешивающем да же самые благие порывы чрезмерного акти визма авраамистических культур), в мо ральной ответственности и законопослу шании Дальнего Востока, которому могут позавидовать категорические императивы Европы.

Восстановление духа всеобщей истории, без чего, как мне представляется, невоз можны эффективные решения всеобщих глобальных проблем современного челове чества (и в том числе налаживания новой системы международных отношений) —за дача, требующая критического самоанализа тех культур, в которых этот дух истории зародился. Но это не путь философии охра нительного консерватизма, а путь духовных традиций в их живом, творческом развитии, путь М. Шелера, Ж. Маритена, П. Тейяра де Шардена, Е. Трубецкого, Л .Карсавина, П. Сорокина. Список имен можно продол жить и включить в него таких выдающихся мыслителей Юга и Дальнего Востока, сое динивших дух европейского историзма с культурой своих регионов, как Неру и Сунь Ятсен. Олицетворением европейской истов прической традиции, осваивающей духовные ценности Юга и Востока, могут служить А. Швейцар в Африке и Н .Рерих в Индии.

Проблема региональной и национальной культурной идентичности, самобытности, акцентируемая многими зарубежными и отечественными теоретиками консерватизм маг, необычайно актуальна, а для сегодня ней России особенно. В этой проблеме пере плелись и вопросы внутренней целостно сти, органичности новой культуры, рожда ющейся в сложном процессе этнической и духовной сопричастности, и болезненные вопросы размежевания национальных куль тур, долгие годы сосуществовавших под од ной государственной крышей, и отпор куль турной нивелировке, информационному прессингу со стороны мировых технологи ческих центров.

Однако и эту проблему, как мне пред ставляется, можно плодотворно решать только в масштабе всеобщей истории, об щей судьбы человечества. Тогда на первый план выступает не конфликт, а сотрудниче ство, не взаимоотталкивание, а взаимовли яние и взаимообогащение религий, культур, народов.

Становление и обновление националь ной культуры всегда связаны с ее открыто стью. Осознание веера корней, взаимовлия ний, породивших эту культуру, дает ощу щение ее будущих потенциальных возмож ностей, свободы выбора, творчества, много вариантности национальной исторической судьбы.

Вспомним, что именно так, через призму всеобщей и Священной истории рассматривался вопрос о роли России в первой рус ской философско-исторической работе — "Слове о Законе и Благодати" Илариона. Во всемирной отзывчивости видели особен ность русской истории и культуры Пушкин, Достоевский и В. Соловьев.

38                                                                        Проблемы и суждения

В.И. Толстых.
Портрет конссрватора: мировоззренческое противостояние на уровне абсолютов

Не будучи специалистом по консерва тизму и не претендуя на теоретическую зна чимость своих суждений, поделюсь лишь тем, что можно назвать личным восприяти ем данного феномена. (...) Я выскажу не сколько суждений в пользу консерватизма, а точнее о пользе консерватизма, наверняка спорных.

(...) Консерватизм интересует меня пре имущественно не как "видение", или идео логия, а как некая позиция внутри того или иного видения, между различными идеоло гическими укреплениями, мировоззренче скими установками. В этом смысле вряд ли верно ставить консерватизм в один ряд с либеральной и социалистической идеями. (Попутно замечу: после рассмотрения двух последних было бы логично поговорить не о консерватизме, а о национальной идее: именно эта "троица" доминирует сейчас в общественном сознании нашего общества.) На мой взгляд, консерватизм принадлежит к другому ряду феноменов и как некая пози ция противопоставляет себя всем существу ющим в данное время идеям ("видениям") и при этом присутствует в каждом из них. Консерваторы есть и среди либералов, и среди социалистов, я среди националистов, образуя "фундаментальное" крыло любой из существующих идеологий.

Для ясности приведу такую аналогию, сознавая ее шаткость. В политическом спек тре принято различать "левых" и "правых", а бывают еще и "центристы". Эти послед ние, не отказываясь от собственных идеоло гических представлений и пристрастий, стремятся занять своего рода межеумочную позицию во имя достижения компромисса, согласия. Нет, консерватор, разумеется, не центрист, он вообще не ''соглашатель" (в отстаивании своей позиции он более упрям и последователен, чем любой "правый" или "левый"), но он скорее метафизичен, чем идеологичен. Он мыслит на другом уровне мировоззренческого противостояния — на уровне абсолютов. Для консерватора вер ность принципу важнее, чем партийный ин терес и сиюминутный выигрыш (именно в этом, и только в этом, смысле он метафизи чен, а не идеологичен). Его не проймешь упреками в "застойности", "отсталости", "замшелости". Он гордится своей принципиальностью, неуступчивостью в отстаива нии излюбленных идей и позиции. Глядя на мир "поверх барьеров и голов", консерватор знает, что его представления о человече ском бытии и общественном устройстве имеют свой резон, несут свою правду, и надо признать, он имеет в своем распоряже нии немало фактов и аргументов, подтвер ждающих его правоту. Его взгляд на ход событии, как говорится, в конечном счете подтверждается, пусть не полностью, но в чем-то существенном, важном — обяза тельно.

Дело тут не в "твердолобости", хотя внешне, может быть, консервативная пози ция так и выглядит. Для консерватора цент ральная проблема — связь времен, взаимо отношения прошлого, настоящего и буду щего. Именно в этих категориях и парамет рах он размышляет, рассуждает и оценивает реальность, ход истории и событий. Невер но, что консерватор застрял" и ''весь в про шлом", что он апологет застоя, неподвижно сти, враг любых изменений и новаций. (...) Консерватизм сам не стоит на месте, меня ется, сохраняя при этом верность собствен ному принципу и логике. Вернее сказать, ему по душе социальная инверсия, которая не нарушает сложившегося порядка вещей, а не ломка и катастрофизм. Он подозритель но относится к идее ''прогресса" в ее револю ционаристском понимании. Консерватор — чистой воды эволюционист, "постепено вец", не приемлющий резких тело- и духод вижений.

(...) Я отдаю себе отчет в том, что рисую портрет консерватора, не укладывающийся в привычные представления. Ведь консерва тор, согласно определениям в словарях и энциклопедиях, — это реакционер, против ник прогресса, всяких новаций, преобразо ваний. Такое представление о консерваторе и консерватизме мне кажется узким, невер ным, хотя, конечно, немало развелось и кон серваторов-реакционеров. Не о них сейчас речь. Ведь и либералы, и коммунисты тоже бывают разные, весьма далекие от либера лизма или коммунизма в собственном смыс ле слова (...) Я пытаюсь воссоздать "порт рет" не особого, положительного, а нор мального консерватора (...)

Скажу более определенно и жестко. У консерватора есть своя "Idee fixe" — это идея сохранения, а не идея изменения, ко торой руководствуются, которую делают принципом своего действия и поведения ре форматоры и революционеры. Консерва тор не просто обращен вообще в прошлое, он сторонник сохранения всего жизнеспо собного и жизнедействующего в этом про шлом. Да, он традиционалист, охранитель традиций, ценностей, подтвердивших свое право на существование. Для него не суще ствует проблемы "светлого будущего" и "золотого века", все равно — впереди или позади сегодняшнего дня. И потому он — "вечный антиреволюционер", противник полного разлома и смуты, разрушения об щественных устоев, культурного основа ния, "ядра" или "архетипа" того или иного социума.

                                                                                                              39

Консерватор выступает против любого радикализма и экстремизма, будь то "спра ва" или "слева". Принципы его поведения и действия — "поспешай, не торопясь", "не гонись за прогрессом", "новое — часто всего лишь модное и т.д. Консерватор не будет ломать здание и отказываться от привычки только на том основании, что здание "ста рое", а привычка "надоела". Он скажет "прогрессистам": постройте рядом новое здание. А старое, если оно представляет хотя бы малейшую ценность, отреставрируйте — и пусть они "соревнуются" во времени. И старые веши, привычки тоже имеют право на существование, имеют свое будущее (циклическая эволюция моды, которая воз вращается на "круги своя" через определен ные промежутки времени, повторяя образ цы прежней моды, — тому убедительное подтверждение). Согласимся: консерватор частенько оказывается прав, толкуя новое как "хорошо забытое старое"!

После этой общей характеристики самое время подчеркнуть, что консерватизм кон серватизму — рознь. Не надо путать, напри мер, консерватизм К. Победоносцева и Н. Бердяева. Последний, кстати, отличал консерватизм "косный", "ложный" и "злой" от "творческого", "глубинного" кон серватизма, к которому сам тяготел и при мыкал. Одно дело — ратовать и бороться за сохранение отжившего, исчерпавшего свое историческое содержание. Такой консерва тизм, действительно, реакционен и даже бессмыслен, т.к. направлен против ("попе рек") течения самой жизни, не терпящей застоя, неподвижности. И другое дело — консерватизм охранительного рефлекса (здравого смысла) в политике, идеологии, психологии, повседневном поведении, на правленный против разрыва времен, поко ленческих связей и традиций, обладающих жизненной силой. Без опоры на собственное прошлое не может быть будущего. Чер чилль, заявлявший свой консерватизм от крыто, говорил: кто тратит все силы на борь бу с прошлым, не имеет и будущего.

Верно, что консерватор более всего оза бочен проблемой сохранения страной своей истории, своих традиций, своей идентично сти, как принято ныне говорить. Но и тут, заметим, он занимает вовсе не глупую, не "дуболомную" позицию. Многие нынешние "прогрессисты", теоретики, политики и публицисты либерального толка видят смысл модернизации России в поиске и об ретении ею своей идентичности. Для них Россия еще не страна, достойная называть ся цивилизованной, а нечто, располагающее вместо истории "кучей безобразных собы тий". Ее народ — не народ, а население; нация — не нация, а всего лишь набор этно сов, соединенных общим пространством. И все потому, что все у нее "не так, как на Западе", взятом авторами "политики ре форм" за эталон, которому надо неуклонно и безукоризненно следовать. Для тех, кто путает, отождествляет модернизацию с вес тернизацией, это нечто само собою разуме ющееся.

В отличие от "прогрессистов" (именно они, заметим, совсем недавно связывали прогресс совсем с другими идеями), консер вативно мыслящие политики и интеллекту алы исходят из того, что Россия свою иден тичность давно уже обрела, и, встав на путь преобразований, не должна ее потерять, а, напротив, должна во что бы то ни стало сохранить. Спор давний и принципиальный, и, как показывают события последнего вре мени, смысл его не так уж прост и однозна чен. Чаадаев считал, что Россия обретет се бя и свое будущее, если станет "Европой", а Пушкин — тоже не самый "отсталый" из россиян — полагал, что в Европу, конечно, надо "войти", но при этом надо "остаться Россией". Если прибегнуть к современной терминологии, для Чаадаева Россия еще только должна стать цивилизацией, а для Пушкина она уже является особой цивили зацией. Прекрасно сознавая, что России от Европы нельзя — не нужно, да и невозмож но! — отгораживаться, он вместе с тем ясно видел то, чем Россия может гордиться, на что опираться и чем держаться. Пушкин не был консерватором, да и однозначно патри отом язык не повернется его назвать, но элементы "здорового консерватизма", не поддельного, "естественного" патриотизма в его мировоззренческой и творческой пози ции проглядывают ощутимо. Как говорится, дай Бог такого консерватизма каждому, гля дишь, что-нибудь путное получится и у со временных торопыг-прогрессистов!...

Так является ли консерватор врагом ре форм и вообще инноваций? Разумеется, нет! Но однозначными "нет" и "да" тут не обойтись. Сейчас, в свете сложившейся си туации в стране, вопрос этот встает очень остро. Ясно, что чисто либеральная модель модернизации в России не проходит, и не пройдет, что, кажется, начинают осозна вать многие поклонники либерализма. Чув ствуется растерянность даже среди тех, кто пытается всерьез разобраться в том, почему реформы в России опять попали в "заколдо ванный круг". Проще всего сослаться на ошибки и тактические промахи "команды Гайдара", а теперь Черномырдина, на со противление "красно-коричневых" и ново явленных "сталинистов", мечтающих о воз врате к прошлому. Но это стрельба по "лож ным мишеням", хотя каждый из действую щих свою роль сыграл и играет. Сам вопрос не столько идеологический и политический, а, как когда—то было уже сказано, прежде всего метафизический, онтологический, в чем как раз и сильны консерваторы.

40                                                                        Проблемы и суждения

Суть дела не в том, способны ли значи тельные слои общества изменить привыч ный, сложившийся образ жизни (как счита ет, например, А.С. Ахиезер), а в том, что можно и нужно менять в исторически сло жившихся порядке и устройстве жизни в России (и в царской, и в коммунистиче ской) , а что надо, напротив, сохранить, обя зательно взять с собой в будущее. Может быть, я чего-то не понимаю, но подозри тельно само по себе тотальное отрицание всей предшествующей истории, отказ отто го, что было накоплено, создано в далеком и недалеком прошлом. Образовалась зияю щая и пугающая пустота, на которой соби раются осуществить "великий скачок", про рыв в будущую постиндустриальную циви лизацию (...) Диву даешься — на каком же основании, "базисе", собираются люди, именующие себя реформаторами, постро ить новую, богатую и счастливую Россию. Всего того, что есть, что было создано мно гими поколениями до них, им откровенно не жаль — ни производства (а это не только здания и механизмы, но и люди с их знани ями, навыками, талантами), ни культуры, признанной во всем мире, ни системы обра зования и здравоохранения, достоинства ко торых отмечают даже самые ярые против ники социализма, и многое другое.

Тут, хочешь — не хочешь, станешь кон серватором и противником реформ, больше похожих на вакханалию саморазрушитель ства. В этой ситуации оживление и распро странение консервативных настроений и идей просто неизбежно (...) Бердяев в свое время проницательно заметил, что Россия слывет консервативной страной, а на самом деле ей всегда не хватало здорового консер ватизма (он считал это даже "фатальной особенностью" России). Сейчас наблюдает ся накат именно консервативной волны, ко торая может "накрыть" собой столь необхо димые стране и обществу изменения, преоб разования. И ведь накроет, если не охладят свой пыл и не умерят свою ретивость горе реформаторы, для которых Россия всего лишь пространство для очередного социаль ного эксперимента. Накатывающийся кон серватизм является естественной реакцией на безудержный радикализм, что надо бы вовремя понять (...) Консерватизм, как мы, надеюсь, договорились, бывает разный (...)

А.В. ШЕСТОПАЛ. Мне показалось инте ресным упоминание моим предшественни ком позиции Пушкина. Представляется, что никто так не прояснил и глубоко не понял эту позицию, как Достоевский в своей всем нам известной юбилейной речи. А в ней он, как мы помним, подчеркнул отзывчивость Пушкина ко всему происходящему в мире.
Традиция русской культуры — не в том, чтобы цепляться за внешние формы, а в способности усваивать очень разный духов ный опыт, будь то греческий, восточный или опыт Европы нового и новейшего времени, — и в то же время оставаться самой собой.
Понимание этого особенно важно при обращении к имени Пушкина.

М.М. Федорова.
Традиционализм как суть общественно-политического проекта консерватизма и обращен ность его к проблеме Истории

(...) Как историку философии в большей степени, нежели политологу, позиция А.Л. Галкина мне ближе, чем позиция В.И. Толстых, хотя, на мой взгляд, они не противостоят друг другу: консерватизм в равной степени может существовать и как общественно-политический проект, и как по зиция внутренней моральной убежденности. Но в чем бы я хотела поспорить с Алек сандром Абрамовичем Галкиным, так это в вопросе об основной структурирующей цен ности, определяющей всю систему коорди нат консерватизма, — каковой, по мнению профессора Галкина, выступает такая отри цательная в логическом смысле ценность, как "недоверчиво-отстраненное отношение к человеческой личности". Но (...) обще ственный проект предполагает не только критическое отношение к иным, конкури рующим с ним проектам, но и некоторое положительное утверждение относительно того, как должно строиться общество, каков его главный смыслообразующий элемент. В либерализме, например, такой главной цен ностью и смыслообразующим элементом выступает самоопределение и автономия личности.

Ну, а в консерватизме?

Истоки консервативного мышления раз ные исследователи относят и к XVI, и к XVII вв. Но если мы говорим о консерватизме как об общественно-политическом проекте, т.е. как о сложившейся относительно стройной и структурированной системе взглядов на функционирование общества, то исходной точкой является рубеж XVIII и XIX вв. В становлении консерватизма сыграли роль два значительных обстоятельства. В идей ном отношении это, конечно, Просвещение, реакцией на которое и стал консерватизм, — здесь я полностью согласна с проф. Галки ным. А в политическом плане мощным ката лизатором консервативной идеологии вы ступила Великая Французская революция. В исследованиях последних лет век Про свещения и тесно связанной с ним либераль ной идеологии XIX в. провозглашается эпо хой модернизма, принимающей в качестве аксиомы положение о том, что мир устроенрационально, т.е. что в нем действуют зако ны, которые могут быть не только познаны человеком, но и использованы для освобож дения человечества от природного и соци ального гнета. Поэтому консерватизм, вы ступивший с критикой просвещенческой и либеральной мировоззренческих устано вок, можно считать антимодернизмом. И с этой точки зрения выдвинутое проф. Галки ным утверждение об основной смыслообра зующей ценности консерватизма вполне правомерно. Но оно работает только тогда, когда мы рассматриваем консерватизм в его критическом измерении, в его отношении к главному оппоненту — либерализму.

                                                                                                              41

Однако в консерватизме всегда, а осо бенно в революционные эпохи, присутство вал и другой момент — стремление выявить универсальный смысл мирового целого, свя зать человека с идеальным порядком. Подо бную "ностальгию" всегда ощущали те, кого внезапные общественные катаклизмы по вергали в состояние неопределенности, нужды и отчаяния. Поэтому консерватизм в самом широком смысле составляет важней шую часть культурного достояния самых различных народов. Именно эти моменты и легли в основу "позитивного заряда", кото рый нес в себе консерватизм. Не только кри тика революционных общественных преоб разований и призыв вернуться к "золотому веку" давно минувшего составляли главную отличительную черту консервативного об раза мышления. Люди, стоявшие у его истов ков, — Э. Берк в Англии, Ж. де Местр и Л. Бональд во Франции — были достаточно трезвыми мыслителями, прекрасно созна вавшими, что историческое время необра тимо и абсолютный и полный возврат к иде алам прошлого, сколь бы привлекательны они ни были, невозможен. Де Местр, напри мер, со всей определенностью говорил о том, что "любое крупное революционное преобразование общества всегда в той или иной степени воздействует на людей, даже сопротивляющихся силе вещей, и не позво ляет осуществить полное восстановление прежнего порядка и былых идей"; изменяет ся сама основа общества, и для общества же будет хуже игнорировать происшедшие в нем изменения и пытаться жить по-старому. Он говорил, что проект возврата к старому порядку во Франции столь же абсурден, сколь нелеп проект разлить Женевское озе ро по бутылкам. Заметьте, это говорит кон серватор!

Таким образом, консерватизм означал не просто возврат к прошлому, но и опреде ленный проект переустройства общества, но на иных началах, чем это предлагал в ту пору либерализм, а позднее — социализм. Таким началом и смыслообразующим эле ментом для консерваторов, на мой взгляд, выступает традиция, понимаемая как сохра нение и развитие всего ценного, что было накоплено тем или иным народом за всю его историю, и реконструкция политических институтов в соответствии с этими культур но-историческими ценностями, отличаю щими один народ от другого.

С этим главным постулатом тесно связа ны и все прочие, не менее важные с теоре тической точки зрения идеи и понятия кон серватизма. Например, такие понятия, как жизнь, история, природа, опыт; идея объе динения, ассоциации в самых различных формах (естественное объединение — семья, местные, профессиональные объеди нения и т.п.); особое внимание к проблемам морали, воспитания гражданских чувств, патриотизма и проч.; наконец, придание особого значения идее порядка (хоть он и толкуется крайне неоднозначно).

Вот почему, как мне кажется, обще ственно-политический проект консерва тизма в целом следовало бы назвать тради ционализмом, а не выделять традициона лизм в качестве одной из тенденций в рам ках консерватизма наряду с реформистским и революционным консерватизмом. То есть консерватизм в целом подразумевает: во первых, теоретический уровень освоения мира (традиционалистская доктрина), во вторых, совокупность более или менее свя занных с ним социальных практик, развива ющихся в рамках партий, провозглашаю щих свою приверженность к консерватизму.

(...) Еще один существенный, на мой взгляд, момент. Мне кажется, что наиболее значительным вкладом консерватизма в об щественно-политическую мысль является его обращенность к проблеме истории, истов ричности человеческого бытия.

Ни в коем случае не отрицая и не умаляя значения для развития политической мысли в целом выводов раннебуржуазных теорети ков, в частности провозглашения ими ради кального равенства и свободы индивида, от носящихся к самой сущности человека и независимых от прочих акциденций и от пространственно-временной ситуации, в которой находится индивид, — равенства и свободы, на которые государство не только не имеет права посягать, но которые оно призвано всячески поддерживать и защи щать, — я хочу отметить определенную ог раниченность их воззрений. Речь идет прежде всего о своеобразной статичности и аисторичности раннелиберальной доктри ны. Критикуя либеральный индивидуализм в той мере, в какой он был изоляционизмом, традиционализм обратился к осмыслению коллективного действия, интерпретируемо го как непрерывное творчество многих по колений, т.е. как История, которая пред ставляется не простой последовательно стью, цепочкой разрозненных событий, но Единой Всеобщей Историей, в которой дей ствуют различные нации, классы. Пожалуй, едва ли не впервые в истории политической мысли к Истории открыто апеллировал Э. Бёрк, взявший на себя задачу защиты ис тории в противоположность революционно му проекту реконструкции общественного порядка и общественного опыта. Но, как ни парадоксально, эта глобальная задача и пол ученные им выводы, надолго определившие развитие всей консервативной мысли, у не го оказались подчиненными задаче более частного характера, а именно — доказа тельству того, что Французская революция разрушила ткань французской политиче ской истории и не имела ничего общего с прославленной Английской революцией 1688 г., направленной не на установление абстрактных прав абстрактного человека, но на утверждение прав англичан, приобре тенных ими в ходе истории. В отличие от Бирка, другой представитель традициона лизма — Ж. де Местр — не ограничивается лишь опорой на историю: он ясно сознает противоположность между априоризмом и историческим методом и, в противополож ность руссоистскому методу логического развития "личных идей, вознесенных до уровня незыблемых принципов", впервые в истории политической мысли пытается по строить свою систему на основе метода ис торического.

42                                                                        Проблемы и суждения

Как мне кажется, эти идеи консерватизм маг — его призыв не разрушать ткань истов рического прошлого народа, но, напротив, способствовать актуализации прошлого, его попытка дать человеку точку опоры в рево люционизированном хаотичном мире, нако нец, его обращенность к национальной идее— важны сегодня и для нас. И они, безусловно, находят свое место в характерных для по следних лет попытках формулирования об щественного проекта современности, кото рый вобрал бы в себя все позитивные момен ты из идейного багажа, накопленного чело вечеством, и смог бы преодолеть ограничен ность одностороннего коллективизма и од ностороннего индивидуализма, найти "зо лотую середину" между всесилием государ ства и суверенитетом гражданского общества, связать воедино прошлое и настоящее, инди вида, социальные группы и государство.

И.К. Пантин.
Идеология "сдержек и противовесов" на пути в незнаемое.

Не затрагивая проблем консерватизма как доктрины, как системы ценностей, я по пытаюсь нащупать то рациональное ядро, ту смысловую нишу, которую приобрел консерватизм в современную эпоху гигант ских перемен.

Я думаю, что наш прежний подход к консерватизму устарел, причем даже не се годня, а гораздо раньше, когда из историче ской науки и общественного сознания ушла идея прогресса, связанная с просветитель ским проектом.

У нас слово "прогресс" употребляется сплошь и рядом. И большинство людей не задумывается о генезисе этого понятия. Коль скоро "работает" идея прогресса, то и понятие "консерватизм" принимает соот ветствующий смысл. Если раньше мы могли говорить (правда, без достаточных основа ний) , что революционные изменения означа ют прогресс, а все, кто выступает против, — это консерваторы, или, хуже того, реакцио неры, то сегодня, когда люди поняли, что прогресс является романтической идеей первых шагов человечества на пути эконо мического и социального развития, идея консерватизма меняет свой смысл. Я бы ска зал, что сейчас консерватизм превращается в идеологию "сдержек и противовесов", ко торая необходима прежде всего потому, что человечество переживает гигантские — и технические, и социальные, и моральные, и психологические — изменения, результи рующая которых неясна, непредсказуема, порой опасна.

Революционный разрыв со старым, ко торый в особенности российские коммуни сты восславляли как скачок в светлое буду щее, сегодня в свете прожитого опыта пред ставляется далеко не столь идиллически — как движение в неведомое, чреватое катак лизмами такого масштаба, какого никто не мог предположить. В этой обстановке обра щение консерватизма к корням, к традици ям, к вечным ценностям жизни общества приобретает совершенно иной смысл. •'

Когда-то, лет 30 лет назад, один уче ный-естественник, нарисовав на доске зам кнутую кривую линию, сказал: это — об ласть наших знаний, вне ее — непознанное, проблематичное, а, может быть, и непозна ваемое. Представьте себе, продолжал он, пройдет 50-60 лет, и область знаемого увели чится. Но на краях этой замкнутой кривой— проблемы. Таким образом область непоз нанного, неведомого расширится. Помню, как поразил меня тогда этот образ расшире ния зоны проблем.

И вот сейчас, когда человечество все дальше уходит в своем познании, овладе нии, а иногда и покорении природы, в том числе природы человека, все больше увели чивается область опасностей, проблемати зируется незнаемое, приобретает грозный характер путь в неведомое. В этом я и усмат риваю смысл и "нишу" консерватизма. Как человек, который занимается политической историей — российской и мировой, — я знаю, что мировая тенденция изменений за хватывает не только страны, готовые к этим переменам, но и те, где предпосылки для них практически находятся в фазе становления. А это значит, что опасность этих изменений возрастает, удваивается, утраивается. В этом смысле проблема консерватизма не случайно начинает дебатироваться сегодня именно в России.

                                                                                                              43

Наш народ после Октябрьской револю ции 1917г.столкнулся совершенно не с теми результатами, какие предполагали социали сты. Сейчас мы, хочется думать, стали муд рее, опытнее. И все-таки, когда в 1991 г. была провозглашена демократизация Рос сии, российское общество в основном пове рило "демократам". Какова эта демократи зация (приватизация), кому она в первую очередь выгодна, к каким результатам ве дет, становится понятым только теперь.

Поэтому я думаю, что для российской ситуации проблема консерватизма — это одна из проблем выживания общества, его возрождения и развития.

Второй момент, на котором я бы хотел остановиться: консерватизм приобретает у нас резон и смысл, потому что Россия никак не может нащупать свою дорогу историче ского развития. В обыденной речи, а иногда и в научной литературе, путают две вещи: изменение и развитие. Далеко не всякие изменения, вопреки утверждению Энгель са, являются развитием. Более того, чтобы превратить изменения в развитие, нужны гро мадные усилия общества, нужна история.

Почему об этом следует говорить? Пото му что в России в последнее десятилетие произошли колоссальные изменения, кото рые, к сожалению, еще не превратились в развитие, которым еще предстоит укоре няться в жизни и стать элементом продви жения этого общества к обновлению.

Вы спросите, с что же я подразумеваю под термином "развитие"? Вопрос не лег кий. Во всяком случае, Г. Щедровицкий вы двигал три признака развития, отличающих его от просто изменения: структурное ус ложнение как системная характеристика процесса, имманентность процесса и, нако нец, охват изменением всей системы функ ционирования общества. Конечно, это абст рактное определение развития. Но пока приходится ограничиться им — другого про сто нет.

Почему для России проблема превраще ния изменений в развитие является акту альной? Да потому, что у нас в России в условиях "догоняющей модернизации" все изменения шли сверху. У нас были самодер жавные революции или революции плебей ско-пролетарские, коммунистические, где либо личный опыт государя, либо жесткая доктрина навязывали радикальные измене ния в стране. Однако далеко не всегда эти изменения оборачивались развитием. И мы сейчас как раз присутствуем при том, что неизбежные, неотвратимые изменения, на которые вынуждено было пойти российское общество (иначе оно было бы отброшено назад), не превращаются в его развитие.

Не могу сказать: консерватизм — это позиция или мировидение? В одном лишь

уверен, что сейчас ни консерватизм, ни со циализм, ни либерализм в одиночку не мо гут стать настоящим мировидением, "дотя нуться" до современности. В этом-то и за ключается трудность — каждый из них бе рет определенную грань проблемы модер низации. Можно ли объединить эти грани в одном "кристалле"—вопрос открытый. Ве роятен, пожалуй, дискурс всех трех направ лений.

Сейчас, когда в России речь идет о вос становлении государственности, все три из мерения являются необходимыми.

Во-первых: для того, чтобы восстано вить российское государство, нужно прежде всего воспроизвести в каких-то параметрах уникальный опыт российской государствен ности. Это, пожалуй, не европейская или американская проблема, а специфически российская. И консерватизм именно данную проблему воспроизведения российской го сударственности должен ставить во главу угла. Уникальность российского государст ва связана с гигантскими различиями — культурными, цивилизационными в этой громадной стране, которая практически не страна (в обычном смысле), а целый куль турный, цивилизационный континент.

Во-вторых: конечно, надо укоренить в жизни то, что проповедуют либералы. А именно — установить соотношение связей, форм организации жизни в России с уров нем организации жизнедеятельности во всем мире, т.е. укоренить социально-право вые формы отношения между обществом и государством, личностью и государством.

Наконец, в-третьих: свою "нишу" име ет и социализм. Ибо, если демократия и сво бода касаются только части населения, то подобного рода ситуация неизбежно порож дает новое варварство и новые катаклизмы. Другими словами, либо демократия и свобо да коснутся большинства общества, либо это общество погибнет.

Анализируя актуальность проблемы консерватизма, приходится признать, что рассматривать консерватизм в отрыве от других измерений общественного движе ния, в отрыве от проблемы превращения изменений в развитие сегодня, на мой взгляд, уже невозможно. В этом смысле кон серватизм становится составной частью со временного мировидения в нашей россий ской действительности. Другое дело, в виде каких политических образований предстает консерватизм у нас в России. Но это — особый вопрос.

Реплика-вопрос. Вы сначала сказали, что идея прогресса ушла в про шлое. С другой стороны, Вы говорите о том, что Россия еще находится на стадии изме нений, а не развития. Все, что Вы дальше говорили, свидетельствует, что развитие произойдет. Нет ли противоречия между обеими предпосылками?

44                                                                        Проблемы и суждения

И.К. ПАНТИН. Нет. Потому что я исхо жу из посылки: развитие не прогресс. Запад ная наука в значительной степени освободи лась от идеи прогресса как ценности. Не знаю, может быть, в XXI в. понятие прогрес са будет заново переосмыслено я будет вы работано новое, содержательно эквивалент ное прогрессу. Но исторически с идеей про гресса все-таки связано всестороннее гума нистическое и гармоническое движение общества. А сейчас мы видим: общество спо собно развиваться, преобразовываться, но "новое" может быть весьма разным, иногда противоречащим интересам развития масс людей, ухудшающим экологическую обста новку и т.п. Да, мы, наверное, восстановим промышленность, разовьем нашу государ ственность и прочее, прочее. Но мы уже уничтожили столько в россиянине, в его ми роощущении, в его психологии, что назвать это историческое движение прогрессом, по моему, мало у кого повернется язык. Да и в дальнейшем вряд ли появится возможность объединить различные стороны развития общества, человека, техники в некое единое "прогрессивное" целое. Идея прогресса пол учила яркое выражение в марксизме. Имен но в марксизме предполагается, что техни ческое, материальное развитие необходимо влечет за собой и духовный прогресс, и фи зическое и моральное совершенство челове ка, и прогресс общественных отношений и т.д. История посмеялась над этими надеждами.

С.П. ПЕРЕГУДОВ. Говоря о консерва тивной составляющей нашей нынешней действительности, нынешней политики, что Вы конкретно имеете в виду? Консерва тивный манифест ПРЕС или что-то другое? Быть может, партию Гайдара? Позвольте мне приземлить вопрос, поскольку я бы хо тел получить более конкретный ответ.

И.К. ПАНТИН. С Консервативным маг нифестом я познакомился только перед на чалом нашего "круглого стола" и, к сожале нию, не смогу ответить на Ваш, как Вы вы ражаетесь, приземленный вопрос. Думает ся, что консерватизм как политическое направление в России только-только скла дывается.
Что касается самого манифеста, то с ря дом его положений я согласиться не могу. Почему, например, авторы утверждают, что в тех случаях, когда встает выбор между существующим строем, пусть не совершен ным, и его заменой новым, консерваторы — на стороне существующего? Это — консер ватизм, который не может отмежеваться от реакционности. Консерватизм при всем при том исходит из развития, но развития, свя занного с корнями общества, с его традици ями, его менталитетом. Вот почему я не раз деляю идеи манифеста. Что касается Гайда ра, то он не кажется мне консерватором. Это либерал, монетарист, который назвал себя демократом.
Ближе, пожалуй, к консерватизму дви жение "Держава", но и оно отмечено рядом реакционных (в политическом смысле) черт.

С.П. ПЕРЕГУДОВ. Но экономическая программа Гайдара — чистый монетаризм.

И.К. ПАНТИН. Я понимаю замечание С.П. Перегудова. Но думаю, что вопрос сложнее. Для Сергея Петровича главное — вопросы экономики. Верно, что Гайдар по своим экономическим взглядам неоконсер ватор. Но не надо забывать, что в России Гайдару-неоконсерватору объективно при шлось сыграть революционную роль. (Сло во "революционный" я употребляю без вся кого оттенка — положительного или отри цательного). Он и его соратники ломали, если угодно, старую государственную эко номику, чего консерватору ни в одной стра не не приходилось делать. Вопрос, таким образом, не исчерпывается экономически ми программами.
Так что, соглашаясь с Вами в принципе, я бы указал еще на огромный пласт чисто российских проблем, которые модифициру ют экономические установки.

А.Б. Вебер.
Различие идеологий — в акцентировке ценностей

Наши прежние представления о консер ватизме складывались под влиянием опре деленных идеологических стереотипов, ос нованных на требовании классового подхо да, на абсолютизации прогресса, революций как "локомотивов истории" и т.п. (...) Отвер гая эту крайне упрощенную схему, мы дол жны исходить еще и из того, что наступаю щая новая эпоха вообще заставляет заново осмыслить консерватизм — и как политиче скую идеологию, и как определенную жиз ненную позицию.

Следует ли различать консерватизм как способ оценки и поведения и консерватизм как самостоятельное, подобно либерализму и социализму, течение общественной мыс ли? И можно ли зафиксировать это разли чие понятийно и содержательно? Думаю, что ответ на эти вопросы должен быть ут вердительный. Есть консерватизм обыден ный, основанный на естественном стремле нии большинства людей к устойчивым усло виям существования, к сохранению при вычной среды, правил, норм, институтов. Это феномен, относящийся к сфере соци альной психологии, массового сознания (...) Как политическая идеология консерва тизм рационализирует охранительную по зицию, более того — выполняет мобилиза ционные, даже организационные функции. Определение консервативной идеологии, ее идентичности требует соотнесения с други ми идеологиями — либеральной, социалистической, популистской, фашистской. "Ес тественный" же консерватизм самодостато чен ("привычка свыше нам дана..."), хотя именно он образует в конечном счете соци ально-психологическую базу теоретиче ских и политических построений "идеоло гического" консерватизма.

                                                                                                              45

При таком понимании консерватизм не может рассматриваться как сугубо негатив ное явление (...) Если придерживаться пози ции историзма, то надо, видимо, признать, что оценка роли консерватизма, его обще ственной функции не может быть одинако вой для разных условий. Много лет назад мне довелось услышать от покойного М.Я. Гефтера показавшееся сначала пара доксальным суждение: есть консерватизм злокачественный и есть — доброкачествен ный. Действительно, мы не может говорить о консерватизме вообще. Мы должны рас сматривать его конкретные проявления (те или иные воззрения, позиции) в конкрет ных обстоятельствах (...) Мне трудно согла ситься с А.А. Галкиным, когда он говорит о консерватизме как "определенной системе ценностей", которая "жестко отграничива ет" его от других идейно-политических те чении (...) Можно ли свести консерватизм к набору таких ценностей, которые присущи только ему одному и отсутствуют у других политических идеологий? И можно ли вооб ще таким образом "развести" основные пол итические идеологии — консерватизм, ли берализм, социализм?

Мне представляется, что в реальности дело обстоит иначе. Есть несколько основ ных, базовых ценностей, признаваемых та ковыми большинством людей в демократи ческом обществе, укорененных в массовом сознании и в политической жизни. Это, оче видно, свобода, равенство, порядок. Под ра венством в данном случае подразумевается прежде всего равенство прав и возможно стей, то есть равноправие (а не уравнитель ность) , в более широком смысле — социаль ная справедливость(...) В общем и целом на званные выше ценностные установки мож но считать основой западных демократий. Если исходить из этого, то можно сделать вывод, что различие между ведущими пол итическими идеологиями заключается в ранжировании, акцентировке указанных ценностей, а не в их противопоставлении.

С этой точки зрения differentia specifica (специфическое отличие) консерватизма состоит, по-видимому, в том, что на первое место он ставит порядок, стабильность, со хранение сложившегося типа социальных отношений и т.п. Порядку придается боль шее значение, чем свободе, и уж во всяком случае, чем равенству, которое (особенно требование социального равенства) рас сматривается скорее как угроза порядку и свободе.

Либералы на первое место ставят инди видуальную свободу, имея в виду прежде всего свободу предпринимательства, рынок. Дм них индивидуальная свобода важнее, чем порядок, означающий чрезмерное вме шательство государства в частную жизнь. Впрочем, признавая социальное не равенство, они выступают против его край ностей, равно как и против расового или национального неравенства.

Социал-демократия исходит из равно значности таких основных, с ее точки зре ния, ценностей, как свобода, справедли вость (равенство) и солидарность. В этом демократический социализм видит свое главное отличие как от либерализма (с его упором на свободу в ущерб справедливости и солидарности), так и от коммунизма (с его упором на равенство за счет свободы).

При таком понимании различий (...) не исключается наличие точек соприкоснове ния между демократическими политически ми идеологиями, каких-то общих для них элементов. Это позволяет говорить, напри мер, о либерально-консервативном конти нууме — когда одна идеология смыкается с другой, переходит в другую (неоконсерва тизм, неолиберализм), или о либерально социалистическом континууме (социал-ли берализм, либеральный социализм). Истов рии известно и такое явление, как консерва тивный социализм.

В массовом сознании основные ценности "сосуществуют", дополняют друг друга (...) Люди ценят и свободу, и порядок, но в ре альной жизни здесь возможна конфликтная ситуация: одни больше ценят свободу, дру гим важнее, чтобы был порядок. Точно так же свобода и равенство в массовом сознании взаимосвязаны, но в определенных случаях усиление равенства может восприниматься как ущемление свободы, в других — чрез мерное расширение свободы ("беспредел"!) ведет к подрыву равенства. Поэтому одни отдают предпочтение порядку перед свобо дой, другие — свободе перед порядком, третьи — равенству перед свободой и по рядком и т.д.

Отражением этого в политической прак тике служит конкуренция партий и партий ных идеологий, партийных программ О Партии борются за влияние, за голоса изби рателей, за доступ к власти, ориентируясь на те или иные социальные группы и свой ственные им социально-психологические установки. Но они и заимствуют какие-то элементы политической идеологии друг у друга, вступают в коалиции и блоки, их под ходы могут в чем-то сближаться. Основу для этого дает многомерность, неоднозначность массового сознания.

Так что, на мой взгляд, нет оснований жестко противопоставлять разные идейно политические течения — если говорить, ко нечно, об их демократическом спектре, а не о крайностях фундаменталистского или ра дикального толка. Мне ближе в связи с этим позиция В.И. Толстых, хотя и с ним также не могу во всем согласиться. Обобщенный пор трет консерватора, который он нарисовал несколькими крупными мазками, очень ин тересен, но это все же некий идеальный тип, в котором реальный консерватор не всегда себя узнает. Консерватизм изменчив, он эволюционирует — и может по-разному проявляться в различных обстоятельствах. Можно быть консерватором в одном отно шении и либералом или социалистом — в других, В оценке консерватизма, как и лю бых общественных явлений, обязателен принцип историзма.

46                                                                        Проблемы и суждения

Возьмем, к примеру, тезис о том, что консерватор — это обязательно и антирево люционер. В общей форме тезис как будто бы верен. Но существует и такое явление, как "консервативная революция" — разрыв с настоящим во имя того, чтобы в будущем восстановить прошлое. К разряду таких яв лений принадлежит наша августовская ре волюция, осуществленная под консерватив ными лозунгами восстановления целого ря да институтов и традиций, порушенных в октябре 1917 года. Экономический либера лизм тут сомкнулся с откровенно консерва тивными установками — культивировани ем социального неравенства, апелляцией к державности, православию и т.п. Консерва тизм сегодняшней "партии власти" опреде ляется как ее долгосрочными, (создание и сохранение основ капитализма), так и бли жайшими целями (сохранение власти, ук репление государства, стабильность, спо койствие) ,

Это, так сказать, консерватизм "свер ху". Вместе с тем переход к рынку, резко изменив условия существования большин ства людей, способствовал росту консерва тивных настроений "снизу". Крах тотали тарного режима привел к громадному рас ширению рамок индивидуальной свободы, что, в свою очередь, породило у многих ощу щение беззащитности, неуверенности, зыб кости существования. Отсюда — ностальгия по прежним временам (например, высокая оценка брежневского периода), по более безопасному и предсказуемому порядку. А это, в частности, питает и консервативные устремления на стороне значительной части оппозиции (правой и левой) — с ее лозун гами порядка, сильной власти, с ее обраще нием к идеям национал-патриотизма, де ржавности, соборности и т.п. Консерватизм "верхов" и консерватизм "низов" в чем-то смыкаются, а в чем-то существенном и рас ходятся.

Все эти констатации сами по себе не означают ни осуждения, ни одобрения, В принципе доля здорового консерватизма не обходима и человеку, и обществу — особен но в условиях динамичных социальных из менений, когда поколеблены традиционные основы существования и многие люди теря ют уверенность в будущем, сверх обычного подвержены стрессам, страхам перед реаль ными или мнимыми опасностями (...)

И последнее замечание. Высказывалось мнение, что надо было бы обсуждать не кон серватизм, который относится, якобы, к иному ряду явлений, чем либерализм и со циализм, а национальную идею, принадле жащую именно к этому ряду. С этим едва ли можно согласиться. Национальная идея — это все же нечто иное. Несомненна ее важ ная роль в становлении наций и националь ных государств. Однако в наше время апел ляция к национальной идее выглядит скорее как утонченная формула национализма, как попытка придать ему более респектабель ный вид. Не думаю, что национальную идею или национализм можно трактовать как не что однотипное либерализму или социализ му. Прежде всего потому, что в первом слу чае мы имеем дело с явлением по преимуще ству иррациональным, во втором — с идео логическими концепциями, имеющими, как и консерватизм, рациональное обоснование. И хотя консерватизм нередко включает на циональные лозунги в свой идейный арсе нал, проблему национализма следовало бы все же рассматривать в иной плоскости.

А.А. ГАЛКИН. (...) Пару слов в защиту Валентина Ивановича Толстых. Его эмоци ональный подход к проблеме консерватизма мне понятен. Иногда, когда видишь, что тво рится, появляется тоска по оставшемуся в прошлом упорядоченному состоянию. Види мо, кроме той дифференциации, о которой я уже говорил, нужно иметь в виду уровни рассмотрения. А они разные: ценностный, идеологический, эмоциональный. Каждый уровень имеет свой угол зрения на консер ватизм.
По поводу возражения Марии Михай ловны Федоровой (о том, что нельзя считать структурообразующей ценность, являющу юся, по сути дела, негативной): названная мною ценность, как мне представляется, вовсе не является негативной. Мы привыкли к руссоистскому подходу к человеческой личности как олицетворению добра, которому мешают реализоваться внешние обстоя тельства. Но ведь это еще надо доказать. Или, например, отношение к разуму. Поче му упоение безграничными возможностями человеческого разума — это безоговорочно хорошо, а ограничительное отношение к не му — плохо?
Предлагается принять за структурооб разующую ценность консерватизма тради ционализм. Конечно, для консерватизма традиционализм характерен в гораздо большей степени, чем для других социальных проектов. Но и в них присутствует немалая доля традиционализма (...)

                                                                                                              47
Р.М. Габитова.
Поучительность германской истории: отрицательный опыт антилиберального консерватизма

Если согласиться с мнением, что либе ральная модель в России не пройдет и что это уже доказала действительность России, то перед нами снова встает вопрос: что де лать? Изучение истории Германии, истории ее общественной мысли (в том числе — консервативной) показывает, что кое-что в ней может быть поучительным для нас. Вспомним Ноябрьскую революцию 1918г., затем фактический крах либерализма и при ход к власти фашистской диктатуры. После разгрома фашизма, когда ученые получили возможность снова свободно мыслить, они решали для себя этот вопрос. Почему же либерализм потерпел крах в Германии? По чему окончилась провалом столь удачно на чатая попытка либерализации страны? (...) Они не ограничились обращением лишь к историческому опыту Веймарской респуб лики (...) Они пришли к выводу, что в период, охватывающий вторую половину XVIII — первую половину XIX в., произошел отход Германии от общеевропейской либеральной традиции развития.

Интересные соображения в этом смысле высказывал еще Э. Трёльч в работе "Естест венное право и гуманность в мировой пол итике" (1922 г.). Исследуя вопрос о том, почему в Германии столь резкие формы приобрел антилиберализм, почему столь консервативно было ориентировано немец кое общественное сознание, Трёльч конста тирует, что хотя германское сообщество так же, как и вся Европа, было воспитано на традициях антично-христианского мира, в период между 1770 и 1830 гг. немецкое ду ховное движение, по существу, "преодоле ло" и "отторгло" "общеевропейское естест венно-правовое мышление". Этот разрыв он связывает с "идейным миром" немецкого романтизма, который означал "подлинную революцию", направленную против "ре спектабельного буржуазного духа" и против "всеобщей уравнительной морали", но глав ное — против "западноевропейского мате матически-механического научного духа, против понятия естественного права, слив шего воедино утилитаризм и мораль, против чистой абстракции всеобщего и равного че ловечества .

Если в соответствии с духом европей ской традиции естественное право — это разумное право, право устраивать и пере устраивать государство и общество по чис тым законам разума, то в Германии возник ло совершенно иное понимание естествен ного права. Для немецких идеологов-кон серваторов это прежде всего историческое право, в основе которого лежат многовеко вые, "духовно-органические" традиции народа (нации), не поддающиеся рациональ ному объяснению и истолкованию.

Глубокий анализ Трёльчем специфики немецкой идеологии нуждается в некотором социально-историческом и политическом дополнении. Представление об особом не мецком — не либеральном, а консерватив ном — пути исторического развития было, с одной стороны, результатом реального процесса немецкой истории, а с другой — попыткой его понять и объяснить. Это зна чит, что к эксперименту по созданию парла ментарной демократии по западному образ цу Германия могла подключиться, будучи серьезно отягощенной бременем предшест вующей истории. Мысль о парламентской системе управления могла укорениться в Германии только при условии демифоло гизации понятия народа и демистификации понятия государства": парламентаризм в принципе не мог существовать в "атмосфе ре мифотворчества и культа мистерий" (Э. Френкелъ).

Качественное отличие Германии от За падной Европы заключалось в том, что в ней преобладающее влияние в общественном самосознании приобрела консервативная политическая традиция, опирающаяся в своей консолидации на две основные идеи — идею национализма и идею историзма. Воссоеди нение Германии в конце XIX в., превраще ние ее из довольно рыхлого и разрозненного союза немецких государств в мощное наци ональное государство, исключительная роль, которую сыграла в создании Герман ской империи бюрократизированная прус ская монархия, — в конечном итоге обусло вили интеллектуальное главенство идеи на ции и национальной идеологии (...)

Этот уклон немецкого интеллекта в сто рону национализма сопровождался почти беспрецедентным развитием исторического сознания. Историки (...) оказывали огромное влияние на образованные слои общества, на их самосознание и отношение к государству как выразителю "истинных" интересов на ции. Ренке, Дальманн, прусская историче ская школа, Дройзен, Зибель, Трейчке ста ли в не меньшей степени, чем до этого Фих те и Гегель, не только "учителями" немец кой нации, но и ее идеологическими "проро ками" (...) Они разработали историческую теорию, которая парадоксальным образом сумела объединить современные задачи с традициями немецко-прусского националь ного монархического государства и которая фактически освящала становившуюся все более агрессивной внешнюю политику кай зеровской Германии. Большинство универ ситетов были как бы интегрированы в кай зеровско-прусский государственный аппа рат, вследствие чего, в конечном итоге, не мецкие историки отличались далеко иду щим совпадением своих политических воз зрений. Они были едины (...) в своем постоянном стремлении выявить и развить осно вополагающие различия между чисто не мецким (т.е. консервативным) пониманием государства, нации и мира в целом и пред ставлениями, распространенными в Запад ной Европе и США. И различия эти каса лись прежде всего просветительских, либе ральных, естественно-правовых, гумани стических принципов, их несовместимо сти с отечественной, т.е. немецкой точкой зрения.

48                                                                        Проблемы и суждения

Империя эпохи Вильгельма II распола гала высоко развитой промышленностью, но ее социальное и политическое устройст во заключало в себе ярко выраженные анти либеральные, консервативные, традицион ные и даже анахронические черты. Во внут риполитической практической деятельно сти эта особенность отчасти стиралась, от части компенсировалась умелым управле нием. В результате бесспорных экономиче ских и политических успехов Германии со здавалось впечатление, что эта особенная прусско-немецкая авторитарно-консерва тивная государственная система в такой же степени удобна для решения администра тивных и социальных проблем, как и парла ментарные либерально-демократические системы государств Западной Европы и Америки. В кругу специалистов по истории Германии даже высказывалось мнение, что для Германии, в связи с ее положением в центре Европы и особыми историческими предпосылками, данная политическая сис тема является единственно возможной.

Могло казаться, что именно в этом про явился конструктивный характер немецко го консерватизма, что здесь он как бы обрел себя, выразил свою сущность и в этом смыс ле сделался как бы равным либерализму: ибо Германия как будто бы показывала, что для Европы нужен не только либерализм, но и консерватизм — как историческая опре деленность, в рамках которой немецкая на ция сумела адекватно выразить свое госу дарственное и политическое сознание. Од нако история распорядилась иначе. Антили беральная форма консерватизма, утверж давшаяся в Германии в виде военно-монар хической политической системы, оказалась и недолговечной, и чреватой, трагедией для немецкого народа. Отсюда напрашивается вывод об исторической необходимости син тезирования конструктивных моментов консервативной политической идеологии с такими же конструктивными моментами противополагаемых идеологий — как либе рализма, так и социализма. (Поучительным примером этого стала политическая практи ка сегодняшней, в целом процветающей Германии.)

В связи с этим и приобретает особую научную ценность соответствующий — на зовем его синтетическим — аспект исследо вания современного консерватизма.

Л. Хартц в работе "Либеральная традиция и Америка" развивает мысль о том, что аме риканское общество характеризуется "есте ственным либерализмом", ибо ему не при ходилось вести борьбу ни с феодальными традициями, ни с попытками их революци онного преодоления. В Европе же дело об стояло иначе: здесь либерализм никогда не занимал доминирующего положения, при котором он подчиняет себе всевозможные политические дифференциации в обществе, конституируясь практически лишь в посто янных столкновениях и дискуссиях с другими политическими позициями как правого — конфессионального (консервативного), так и левого — просоциалистического направ лений. Таким образом, европейскую либе ральную идеологию невозможно понять без ее контрагентов, она находилась и находит ся с ними в отношении постоянного взаимо действия. Поэтому не только правомерно, но просто необходимо ставить вопрос как о воздействиях либеральной политической мысли на традиции консерватизма, так и о консервативных чертах в либеральной по зиции; как о социалистических элементах в либерализме и консерватизме, так и о нали чии в социалистической политической мыс ли элементов либерализма и консерватизма.

Парадокс европейского исторического развития заключался в том, что консерва тизм, возникший как реакция на всеобъем лющее господство рационалистического принципа, являлся вполне открытой для ра ционального обоснования политической по зицией.

Если мы опять-таки обратимся к истов рическому опыту Германии, то увидим, что либеральные реформы Штейна — Гарден берга, проводившиеся в Пруссии в 1807 — 1814 гг., во многом несли на себе отпечаток немецкого традиционализма. Для умерен ных реформаторов прусской государствен ной системы были типичны не чисто либе ральные, а сословно-либеральные идеи. От даляя немецких либералов от западноевро пейских, они в то же время отражали свое образие социально-политического разви тия Пруссии, а также Германии в целом, что приводило к неизбежной в немецких усло виях трансформации либерального содер жания этих идей. Так, барон фон Штейн, возглавлявший проведение либеральных реформ в Пруссии, был противником уче ния о равенстве в духе Французской рево люции, стремился соединить демократию с монархией и сословным строем (...)

В. Гумбольдт, ближайший друг и сорат ник барона фон Штейна, составил по заказу прусского правительства памятную записку "О введении земельно-сословных консти туций в прусских государствах", в которой сформулировал свои либерально-консерва тивные воззрения как по проблеме консти туционализма в целом, так и в связи с предлагаемой им для Пруссии системой сослов но-представительных учреждений. Проект В. Гумбольдта обеспечивал столь важную для консервативного политического мыл лени преемственность в развитии государь ственности при переходе от абсолютной мо нархии к конституционному правлению (...) Его осуществление на практике привело бы к органичному включению Германии в за падноевропейское конституционное движе ние без нарушения при этом традициона лизма, т.е. своеобразия ее исторического развития.

                                                                                                              49

Либерально-консервативным конститу ционным планам В. Гумбольдта не суждено было сбыться из-за серьезного противодей ствия со стороны реакционного — антилибе рального — крыла прусского правительства.

Что касается отношения консерватизма и социалистической идеи социальной спра ведливости, то в рамках так называемого "феодального социализма" именно консер ваторы выступили в качестве, по существу, первых критиков социальных пороков об щества свободного предпринимательства. В этом смысле весьма показательны критиче ские выступления Ф.Ф. Баадера, крупней шего немецкого консерватора-романтика, поборника сословной конституции, сохра нения дворянства, возрождения или реорга низации цехов и гильдий. За 13 лет до Мар кса и Энгельса (в 1835 г.), будучи потрясен нищетой пролетариата, он пытается выяс нить ее причины и наметить пути устране ния, не впадая при этом в утопическое про жектерство. Он исходит из того, что харак терные для его времени "революционность" и "воспламеняемость общества" объясня ются не недостатками в формах правления, а глубоким противоречием между двумя классами общества: классом, лишенным собственности, и классом, обладающим ею. По его мнению, непосредственную вину за тяжелые жизненные условия английских и французских пролетариев несет "либераль ная экономическая система". В отличие от Маркса Баадер предлагал изменить создав шееся положение не революционным путем насильственной "экспроприации экспроп риаторов", а путем постепенного реформи рования капиталистического общества (...) Согласно Баадеру, А. Смит и его последова тели в своей слепой вере в гармонию свобод ного рынка просмотрели один очевидный факт, а именно, что экономическая жизнь имеет "социальный уклон", что политика в сфере "народного хозяйства" требует необ ходимого дополнения в виде "социальной политики", т.е. проведения целого ряда мер по развитию "корпоративного сотрудниче ства" между пролетариями и состоятельны ми классами общества.

Тема корпоративизма, общественной солидарности, обоснование "внутреннего" общественного единства и "целостности" ("народной общности"), ограничение сво боды частного предпринимательства соот ветствующей государственной политикой, препятствующей развитию пауперизма, критика "голого эгоизма" экономического учения А. Смита и т.д. — делают консервато ров в определенной степени поборниками "государственного социализма". Даже Бис марк, обосновывая проведение консерва тивной социальной политики и ведя поле мику с Лассалем, сознательно противопо ставлял последнему "правительственный социализм".

(...) Выскажу так же некоторые соображе ния по поводу выделения в современном кон серватизме традиционалистского, реформи стского и революционистского течений.

Само понятие традиционализма вошло в научный обиход после работы К. Маннгейма "Консервативное мышление" (1927 г.). В понятии традиционализма Маннгейм теоре тически оформил понимание консерватизма как основной антропологической констан ты, приближающейся к инстинкту (...) Про водя различие между консерватизмом и тра диционализмом, Маннгейм считает, что к современной эпохе, или "модерну", отно сится консерватизм, представляющий со бой политическое и духовное течение. Тра диционализм же выражает лишь предвари тельную форму исторического консерватизм маг, его "антропологически-структурный ис точник". Чтобы традиционализм стал консер ватизмом (...), необходима рефлексия (...)

По мнению некоторых исследователей, различение традиционализма и консерва тизма, предпринятое Маннгеймом, является довольно "проблематичным", ибо оно в ме тодическом плане стирает границу между антропологически-структурным и истори ческим рассмотрением консерватизма (...) Иными словами, традиционализм, превра щая консерватизм в "естественный консер ватизм" (словосочетание самого Маннгей маг), тем самым исключает возможность ин терпретации консерватизма в качестве од ной из основных политических идеологий (наряду с либерализмом и социализмом), в качестве идейно-политического течения с определенным предметным наполнением, признаваемым не только его собственными адептами, но и, в не меньшей степени, его противниками.

Что касается реформистского течения в консерватизме, то именно оно выражает со бой суть консервативного общественно политического мировоззрения. К. Гофф в своей книге "Насколько современен консер ватизм сегодня?" подчеркивает, что консер ватор не является ни реакционером, кото рый стремится сохранить существующий общественный строй без каких-либо изме нений, ни революционером, который в про тивоположность этому стремится изменить этот строй насильственным путем. Истинный консерватор поддерживает существую щий порядок, не отрицая необходимости его обновления, но обновления медленного, по степенного, эволюционного при обязатель ном учете исторических традиций народа. Консерватизм тем самым четко отграничи вает себя от всякого радикализма, как пра вого, так и левого направления. Предприни мая утопическую попытку создать что-то новое, полностью разрушив старое, радика лизм требует революционного вмешатель ства в традиционное общественное разви тие. А это противоречит основному принци пу консерватизма — принципу историзма ("субстанциальной очевидности естествен ного развития").

50                                                                        Проблемы и суждения

В связи с этим представляется не совсем удачным выделение в современном консер ватизме революционистского течения. Правда, в истории Германии был такой пре цедент. В 20-х годах в консервативной среде возникает движение, именовавшее себя "консервативной революцией" (его идеоло гами были А. Мёллер ван ден Брук, Э. Юнг). Само понятие "консервативная револю ция", по сути, абсурдно: в момент, когда консерватизм становится революционным, он, строго говоря, перестает быть консерва тизмом, т.е. сам себя уничтожает. Однако теоретический смысл этого чисто немецкого явления можно понять, исходя из консерва тивной "общественной органологии", рас сматривающей в качестве основополагаю щего различие между искусственным "дела нием" и естественным "произрастанием" ("ростом"). С одной стороны, консерва тизм, признавая лишь то, что естественно "вырастает", отвергает сам дух искусствен ного "делания", свойственный либерализму (и рационализму). С другой стороны, перед ним встает задача каким-то образом вер нуть утраченные консервативные ценности. Но как этого добиться, если принцип "рос та" практически "отступает" перед макси мальным распространением принципа "де лания"? В связи с этим "консервативные революционеры" и предложили ввести в те оретический потенциал консерватизма по нятие "дать возможность роста" — некий консервативно преобразованный эквива лент понятия "делания". "Дать возмож ность роста" означает: полностью разрушив существующие общественные отношения, "очистить почву", чтобы затем на ней могло "расти" новое, т.е. по сути "старое" (тради ционное) (...)

Поэтому "консервативные революцио неры" в свое время выступили в поддержку правых радикалов — национал-социали стов, усмотрев и их "революционной" дея тельности спасение Германии от ненавист ного им западного либерализма. Вместе с национал-социализмом исторически исчер пала себя и "консервативная революция" (...) Она, пожалуй, сделала очевидным одно — она показала тупиковый путь развития антили берального консерватизма (его саморазру шение).

В заключение несколько слов по поводу проблемы "консерватизм и идея российской государственности". Мне представляется, что следует подходить с величайшей осто рожностью ко всем попыткам актуализиро вать консервативную концепцию государь ства. С одной стороны, в консерватизме мус сируется идея государства как "высочай шей и интенсивнейшей социальной общно сти", как "естественно" (исторически) воз никшего "организма". А с другой — соц иоморфные (органологические) представ лени о государстве как о "большой семье" ведут к слиянию государства и общества, ограничению прав и свобод отдельного ин дивида, подчинению его авторитарным го сударственным целям и замыслам, созда нию соответствующего аппарата принужде ния и физического насилия. Консерватив ная государственность открывает возмож ности для развития в обществе явлений "то талитаризма", для деспотического господ ства "народных" лидеров, когда диктатор ские решения одного индивида становятся выражением "коллективного самоопределе ния" ("волей народа"), т.е. диктатура приоб ретает свою политическую легитимность.

Кстати, путь к "тоталитаризму" не за крыт и в рамках либеральных государств. Г. Маркузе еще в 1934 г. постулировал связь между либерализмом и теорией "тотального государства", которую в то время обосновы вал К. Шмитт. В современных условиях, ког да в западных странах под давлением обще ственности усиливается процесс "массовой демократизации", — происходит, по мне нию либеральных идеологов, "умирание свободы в равенстве". Противоречие либе ральности и эгалитарности вполне может разрешиться победой последней, т.е. приве сти к "тотальному" господству коллекти визма, к диктатуре равенства; это — с одной стороны. В то же время с другой стороны тем самым возникает ситуация, когда в целях спасения частной собственности — эконо мической основы либерализма — неизбеж но будут приняты меры, идущие вразрез с принципами либерально-демократической социально-правовой государственности (чрезвычайное положение, прямое прези дентское правление и пр.).

Таким образом, два, казалось бы, проти воположных пути государственного разви тия таят в себе одинаковую опасность "то талитаризма" (присутствующую и в социа листическом государстве, как это показал наш собственный опыт).

Трудно сказать, каким путем пойдет Россия, но, пожалуй, ясно одно: вопрос о выборе направления развития российской государственности рационально разрешает ся не привлечением внимания исследователей к одному только консерватизму, а осто рожным и тщательно продуманным соеди нением плодотворных элементов государст венных учений всех трех основных полити ческих течений — консерватизма, либера лизма и социализма.

                                                                                                              51

И.К. ПАНТИН. В данной связи имеет смысл развести два подхода к консерватиз му. С одной стороны, мы должны вниматель но и скрупулезно изучить систему ценно стей консерватизма. Но, с другой стороны, очень важно уяснить себе то, что стоит за консервативной идеологией, т.е. те реаль ные интересы, которые она выражает. Это два хотя и связанных, но тем не менее раз ных среза. Если первый из них мы, к сожа лению, знаем плохо, то второй, как мне представляется, сегодня вообще уходит от нашего внимания.
Когда-то Грамши сказал: для того, что бы понять страну, надо изучить совокуп ность ее идеологий. Так вот, мне кажется, что для нас изучение консерватизма важно в том числе и потому, что помогает понять специфику нашей современной действи тельности.

Ю.А. Красин.
Историческое проти воборство течений общественной мысли в аспекте критики разума и его интерпретаций

Начну с исторического экскурса (пере кликающегося с тем, о чем говорила М.М.Федорова) — дабы попытаться высве тить место консерватизма не только и не столько в истории, сколько в системе обще ственной мысли (...) Консервативное тече ние общественной мысли нередко изобра жается как негативная реакция на либераль ную традицию эпохи Просвещения с ее ве рой в силу человеческого разума. Такой мо мент, безусловно, присутствует в консерва тивной идеологии. Но, во-первых, как мне кажется, он преувеличивается. А во-вто рых, соответствующее содержание ее несет в себе справедливую критику одной из ре ально существовавших слабостей либераль ного понимания разума — понимания его как носителя внеисторических принципов социального проекта. (Либеральное толко вание разума воплотилось в теории обще ственного договора английских философов XVII в. — Т.Гоббса, Дж.Локка. Обществен ный договор представляется продуктом че ловеческого разума, конструировавшего — при опоре на естественные права людей — наиболее рациональный строй обществен ных отношений.)

Либеральный рационализм в примене нии к социальному проекту, а, соответст венно, и к революционной практике, проти вопоставлялся реальному строю общественных отношений. Последний просто отвер гался, а идеальный проект, основанный на вечных принципах разума, предполагалось реализовывать с листа. Это был утопиче ский замысел, оборачивавшийся в револю ционные периоды "господством террора" с последующей термидорианской реакцией.

Еще до Бёрка этот утопический рацио нализм был подвергнут критике Юмом. В сущности, Бёрк отвечал на проблему, по ставленную до него Юмом. На словах шот ландский философ допускал некую гипоте тическую историю заключения обществен ного договора. Однако на деле он вскрывал несостоятельность этой оторванной от ре альной истории концепции. Повиновение граждан государству, по Юму, основывает ся не на договоре, а на других факторах: отчасти на вполне ощутимом самоинтересе, а отчасти на следовании обычаям, усилен ном воспитанием. В сущности, Д.Юм пово рачивает от либерального рационализма к эмпирическому позитивизму, отказываю щемуся от вечных абстрактных истин мета физики, религии и морали.

Вслед за Юмом Бёрк резонно отвергает либеральный рационализм как придающий человеческому разуму самодовлеющее зна чение и выводящий его за рамки контекста реальной истории (...) Пусть это звучит па радоксально, но Бёрк стремится отстоять веру в разум, поколебленную наивными и утопическими представлениями творцов те ории общественного договора. "Мы опаса емся, — пишет он в "Размышлениях о Французской революции", — поставить каждого человека в такую ситуацию, при которой ему придется жить и работать на основе его собственного частного потенциа ла разума, так как подозреваем, что этот потенциал в каждом человеке весьма мал. И индивиды добьются гораздо большего, при общив себя к тому общему капиталу, кото рый накоплен нациями в течение веков". Как видим, здесь не отрицание разума, не отказ от него, а некоторый скепсис в отно шении возможностей индивидуального ра зума и желание опереться на разум всей нации, притом с учетом преемственности многих поколений.

Сошлюсь еще на статью Бёрка о рефор ме представительства в палате общин. Выра жая сомнение в том, что акт избрания рав нозначен выбору нации, автор пишет: "На ция — это не идея исключительно локаль ного порядка и некоего особого собрания людей в какой-то момент. Это — идея пре емственности, которая проявляется и во времени, и в численности, и в пространстве. И выбор нации — отнюдь не выбор одного дня и одной группы людей, осуществляемый сумбурно и в состоянии головокружения. Это обдуманные и неторопливые выборы веков и поколений... Индивид безрассуден, множество людей на какой-то момент безрассудно, когда действует необдуманно. Но род в целом отличается мудростью, и когда для этого дано время, в качестве рода он всегда действует правильно". Для Бёрка ра зум воплощается не в индивидуальном со знании, как думали либералы, а в вековых традициях, в историческом опыте, который откладывается столетиями, а якобы рацио нальные социальные проекты, не учитыва ющие сложившихся реальностей, идут поэ тому вразрез с воплощенным в последних коллективным разумом нации.

52                                                                        Проблемы и суждения

Классик английского консерватизма вовсе не против великих социальных изме нений. Но они, по его мнению, определяют ся не умозрительными проектами, а потреб ностями самих исторических реальностей, и тогда "те, кто упорствует в противодейст вии этому мощному течению в человече ских делах, окажутся в положении сопро тивляющихся не просто намерениям людей, а скорее предначертаниям самого Провиде ния". Позиция консерватизма Бёрка — это реакция на ограниченность либеральной ин терпретации разума как некоей природной способности индивида, на непонимание его социальной детерминированности.

Кстати, аналогичная реакция на либера лизм исходила и от социализма. И консерва тизм, и социализм критиковали либераль ную идеологию за отрыв индивида, принци пов разума, прав человека от социальной среды, от реального сообщества, формиру ющего индивида, с его потребностями и запросами, его сознанием и психологией. Од нако критика идет в разных направлениях. Со стороны социализма — в радикальном направлении. Социализм предлагает про грамму революционного переустройства со циальной среды в соответствии с разумом, но не индивидуальным, а с разумом исто рии, т.е. теорией, отражающей объективные тенденции общественного развития. Кон серватизм же ориентирует на приспособле ние к исторически сложившейся традиции, в которой воплотился разум предшествую щих поколений, и на эволюционное реформи рование общества на основе этой традиции.

Какая позиция более правильная? Нель зя ответить однозначно-категорично. Дума ется, что консерватизму, отдающему боль шую дань иррационализму, присуща недоо ценка возможностей воздействия сознания на общественное развитие. Но сама поста новка вопроса о необходимости критики ра зума чрезвычайно важна для противодейст вия его претензиям на конструирование ис тории в соответствии с умозрительными идеальными моделями. Существует необхо димость обозначения тех границ — а они определяются инерцией традиций, силой сопротивления среды, — за которыми твор ческие возможности разума превращаются в "гордыню разума", обрекающую обще ство на трагические эксперименты.

Как показывает история, это относится и к социализму, прибегнувшему в XX в. к своего рода социальной инженерии, дабы навязать "неподходящей" действительно сти теоретический проект, исходящий из аб страктных принципов: власть труда, обще ственная собственность, централизованное планирование, социальное равенство и т.д. Вместо того, чтобы, исходя из реального со стояния и тенденций развития общества, ис кать оптимальные варианты его реформиро вания в соответствии с общественными ин тересами (такой подход был заложен в мар ксистской методологии), разум, оказавшись в плену революционаристских иллюзий и радикального нетерпения и столкнувшись с сопротивлением среды, посягнул на роль де миурга общественных отношений, на что у него просто не было ни сил, ни возможно стей. В свете вышесказанного нужна основа тельная критика социалистического разума. Но не "зряшная" критика, объявляющая со циалистическую идею заблуждением и при равнивающая попытки ее реализации к пре ступлению, а критика научная, объясняю щая, почему идея и вдохновляемое ею дви жение, выросшие из реальной исторической почвы, затем от нее оторвались и сбились на тупиковый волюнтаристский путь.

Способен ли консервативный подход что-то дать для такой критики? Ответ как раз и зависит от того, что понимать сегодня под консерватизмом. Если это просто нега тивная реакция на поистине революцион ные изменения мира в XX в., то такой подход ничего не дает, и он бесперспективен. Если же консерватизм рассматривать как реак цию на радикальный утопизм социалисти ческого движения, на разрушительность происшедших революций, на революцион ное нетерпение участвовавших в них обще ственно-политических сил, то открывается возможность для конструктивной критики, не отвергающей самой необходимости фун даментальных перемен.

Но возможен ли такой консерватизм? Не заложено ли в самой природе консерва тизма органическое неприятие социализма? О том, что в принципе кардинальные изме нения приемлемы для консервативного ми ровоззрения, свидетельствует приведенное ранее высказывание Э. Бёрка (отразившее признание им английской революции в том компромиссном варианте, который в конце концов осуществился). Что же касается со вместимости или несовместимости консерва тивной и социалистической систем воззре ний, то в истории общественной мысли имело место одно весьма любопытное явление.

Я имею в виду одного из идеологов либе рализма Томаса Грина (1836—1882). Из вестно, что во взглядах Грина просматрива лась предрасположенность к соединению либеральной и социалистической мысли. Менее известно, хотя и отмечалось некоторыми, что Грин склонялся к консервативно му пониманию взаимоотношений индивида и социальной среды. Надо бы разобраться, чем обусловлено это по-видимому уникаль ное совмещение в одном мировоззрении сразу трех течений общественной мысли, как бы предвосхитившее ту потребность се годняшнего дня в синтетическом процессе, о которой здесь говорил А.Б. Вебер. А пока что важно отметить, что состыковка здесь возможна: попытка была — у Т. Грина.

                                                                                                              53

Мне кажется, что на нынешнем этапе консервативная ревизия социалистической теории могла бы оказаться плодотворной. Она ориентирует на такие величины (учет традиций, опора на исторический опыт), ко торые сложились исторически — как некая объективная данность. И эту данность про сто упразднить социальной революцией, как "показали" радикальные социалисты, невозможно. К ней можно лишь приспосо биться, рассчитывая на эволюционный про цесс постепенного реформирования в соот ветствии с социалистическими целями, от ражающими усиливающуюся тенденцию развития современного общества. Может быть, как ни парадоксально это звучит, именно на пути консервативной критики со циализма существует надежда на его воз рождение, в том числе и в России.

Полагаю, что это вполне реальная перс пектива. Надо учитывать, что и сама социа листическая традиция в России отнюдь не была, как многие думали, полным разрывом с историческим прошлым. И социалистиче ская практика семи десятилетий не являет ся, как некоторые утверждают, "черной ды рой" в историческом пространстве. Социа листическая традиция в России в чем-то была как раз консервативной, ибо вобрала в себя, а возможно, в какой-то мере и восста новила, характерные черты исторически сложившейся российской идентичности: коммунальность, артельность, солидар ность, межнациональную и межэтническую амальгамность и другие, как позитивные, так и негативные особенности российской социокультурной специфики.

Несколько замечаний насчет неоконсер ватизма. Возрастающая популярность кон сервативных идей и позиций в современном мире кажется мне естественным ответом на происходящие глубокие перемены — стре мительные, перманентные, кардинальные, затрагивающие самые основы общественного бытия. Темпы и масштабы этих перемен — на грани адаптационных способностей челове ческого сознания и психики. Отсюда тоска людей по достаточно устойчивому укладу жизни, но стабильности и порядку. На тео ретическом уровне — это своеобразная реак ция на постмодернизм, вычеркивающий из общественного развития всякую законосо образность и сводящий его к беспорядочно му и бессистемному взаимодействию, лишенному каких-либо объективных основа ний; социальная наука в такой "оптике" во обще невозможна. Таковы социально-пси хологические и теоретико-познавательные предпосылки массового тяготения к консер вативному способу мышления, благоприятст вующему распространению консерватизма.

Если же иметь в виду социально-эконо мическую сторону дела, то здесь влиянию консерватизма сильно способствуют новые формы технократического и бюрократиче ского отчуждения и связанные с этим кри зисные процессы в функционировании де мократии. В этом, кстати, можно найти объ яснение и терминологического парадокса: нередко "неоконсерватизм" обозначается термином "неолиберализм". В условиях "технократическо-бюрократического де спотизма" обращение к традиционно либе ральным ценностям — свободе личности, правам человека, свободе творчества — вы глядит консервативным, направленным на сохранение стереотипов сознания и поведе ния демократической культуры, идейные ос новы которой были заложены еще в XVII — XVIII вв.

Распространение неоконсерватизма ли берального толка вновь выводит нас на про блему взаимодействия трех течений обще ственной мысли: либерализма, социализма, консерватизма (...)

А.Б. ВЕБЕР. Мне импонирует общая на правленность этих рассуждений Юрия Ан дреевича Красина. Единственное, что меня несколько настораживает, — это слова о потребности в "синтетическом процессе", термин "синтез". Мне кажется, нам следует избегать такого термина, поскольку тем са мым — вольно или невольно — подразуме вается возможность создания некоей интег ральной идеологии, совмещающей, так ска зать, все "лучшее", "позитивное", "ценное" из разных идеологий в какой-то искусст венно сконструированной метаидеологии. По-моему, предпочтительней говорить о "мирном сосуществовании" разных идеоло гических взглядов, мировоззрений, об их взаимодополняющей роли в плодотворном взаимодействии. При этом должны сохра ниться и различия. Это неизбежно, так как люди останутся разными, с разными интере сами, характерами, темпераментами, с раз ным отношением к миру, и поэтому какого то слияния мировоззрений не будет, да и не должно быть.

М.М. ФЕДОРОВА. (...) Попутное замеча ние о соотношении либерализма, консерва тизма и социализма. Говоря о любой из этих идеологий как об общественном проекте, мы всегда подразумеваем некую идеально-ти пическую конструкцию. Равным образом, когда мы выделяем определенную структу ру, узловые понятия, ценностные ориентации и т.п., речь также идет об идеальном типе.На уровне же реального функциониро вания той или иной идеи мы находим боль шие расхождения с идеальным типом.
Поэтому любой сколько-нибудь оригинальный мыслитель в действительности, с одной сто роны, консерватор, с другой — либерал и т.п., причем в его системе все эти стороны естественно переплетены и неотделимы друг от друга. Не существует либерала в "чистом виде", как и консерватора в "чис том виде". Видимо, никто не смог бы назвать однозначно определенной и ориентирован ной фигуры. Возьмите, к примеру, личность и творчество Токвиля. Общепризнанный те оретик либерализма в его классическом ва рианте, мало того — идеолог демократии. Но откройте его работу "Старый порядок и революция" — и вы почерпнете в ней нема ло консервативных идей. Да и сам он в днев нике писал, что демократ он только разу мом, а сердцем аристократ и эта раздвоен ность составляет трагедию его жизни.
(...) О соотношении консерватизма и со циализма. Только на первый взгляд у них мало общего. На самом же деле они схожи в своей начальной критической установке: и социализм, и консерватизм возникли как проекты по сути своей антибуржуазные и антилиберальные. Только критиковали они буржуазное общество и либерализм по-раз ному, исходя из разных ценностей.

54                                                                        Проблемы и суждения

С.П. Перегудов.
Типология консерватизма по "исторической вертикали"

Консерватизм, как уже отмечалось, — развивающееся явление. Современный кон серватизм за последние полтора десятиле тня претерпел огромные изменения. В Анг лии это уже не неоконсерватизм. Неокон серватизмом был тэтчеризм. А сейчас мы имеем дело с посттэтчеризмом. Поэтому следует выстраивать типологию консерва тизма не только по горизонтали, но и по "исторической вертикали". По прошествии времени один тип консерватизма сменяет другой, В этом смысле я больше согласен с А.Б. Вебером, чем с другими выступавшими.

Консерватизм — не просто идея, фило софская мысль, абстрактная модель. Это ре альность, политическое течение. Оно эво люционирует. И очень важно понять, что представляет собой нынешний консерва тизм на Западе и что следует понимать под консерватизмом сейчас в России.

Реформистский консерватизм, возник ший после второй мировой войны, сменился неоконсервативной волной, вытеснившей этот тип реформизма. Квинтэссенцией нео консерватизма стал антиэтатизм. Его соци альную опору составили собственники, рас сматривавшие себя как костяк демократических политических структур. В экономи ческом плане он взял на вооружение неоли беральные идеи. Это и стало основой пол итики Рейгана в США и Тэтчер в Англии.

Однако вскоре модель, предложенная неоконсерваторами, стала давать сбои. Ее ахиллесовой пятой было отрицание соци ального государства как такового.

Собственно говоря, полностью социаль ное государство не игнорировалось, но оно рассматривалось лишь как страховочная сетка для тех, кто не может удержаться на поверхности и для кого и нужно создавать социальные гарантии; всем же остальным надо облегчить налоговое бремя — и пусть они действуют самостоятельно. Таков и был ключевой лозунг неоконсерваторов: каж дый должен действовать на свой страх и риск — во всех областях, в т.ч. в сфере образования и здравоохранения.

Но уже в начале 80-х годов британские консерваторы оказались перед необходимо стью отступить от этой установки, Идя же на выборы 1987 г., они уже провозгласили себя сторонниками не усеченного, малого, а нормального социального государства, вся чески обыгрывая в предвыборном манифе сте тот факт, что на здравоохранение, обра зование и другие нужды тратили больше, чем в свое время лейбористы (...)

Эта первая серьезная корректировка по могла сторонникам Тэтчер продержаться у кормила власти больше десяти лет. Тем не менее тэтчеризм остался тэтчеризмом. Со хранилось, в частности, крайне негативное отношение к государственному регулирова нию, к вмешательству государства в эконо мические процессы и т.д. Это и некоторые другие обстоятельства привели к утрате гибкости в политике, и Тэтчер, как извест но, была отстранена от руководства.

С именем ее преемника Мэйджора свя зана новая посттэтчеристская, или постнео консервативная, стадия. Вопросы социаль ного государства были выдвинуты на пере дний план. Обществу была предложена це лая система тщательно разработанных со циальных хартий — хартия родителей, хар тия налогоплательщиков, хартия кварти росъемщиков и т.д. и т.п. И это обеспечило консерваторам избирательную победу в 1992 г. Уже после выборов 1992 г. Мэйджор в одном из своих выступлений сказал, что одна из ошибок Тэтчер — игнорирование проблем промышленности, отсутствие яс ной промышленной политики.

Словом, произошла серьезная эволюция неоконсерватизма, и теперь перед нами ес ли и не иное, то во всяком случае сущест венно видоизмененное течение. Конечно, отброшены не все постулаты тэтчеризма. Осталась ставка на демократию собственни ков, на преимущественно рыночную эко номику, на приватизацию и ряд других установок.

                                                                                                              55

Что сказать в этой связи о нашем рос сийском консерватизме? Тот, с которым мы имеем дело, — нравится он нам или нет — движется совсем в иную сторону, чем кон серватизм западный. На Западе консервато ры ориентируются не столько на идею, сколько на практическую ситуацию. Они прежде всего прагматики и, будучи таковы ми, постоянно осовременивают свою пол итику. И при всем том в Англии (предмет моих профессиональных занятий) консер ватизм переживает глубокий кризис. Оказа лось, что его адаптационная способность ис черпана. Нужны новые идеи, новые импуль сы. Поскольку их нет, маятник начал движе ние в обратную сторону — к лейбористам.

Наш же консерватизм руководствуется абстракциями. Он питается даже не запад ной реальностью, не тем, что делают тот же Коль, Мэйджор или японские консервато ры, не тем, что предлагают американские республиканцы. Нет, он бьет поклоны ака демическому консерватизму, застывшему, замшелому, интересному лишь историкам политической мысли.

Поэтому, как мне кажется, будущее на шего консерватизма очень проблематично. И это связано с тем, что он не в состоянии адаптироваться к ситуации, неспособен от бросить устарелое и принять новое. Кстати, это, наверное, относится не только к нашим консерваторам, но и к нашим неолибералам и к другим течениям.

Несколько слов о роли государства. Здесь промелькнула мысль об опасности отождествления общества и государства. Я не вполне разделяю это предостережение. Напомню об отношении к государству Геге ля. У него государство существует в двух ипостасях — как инструмент и как оборот ная сторона гражданского общества. Анало гичную мысль можно найти у Грамши и у ряда других мыслителей. И я согласен с этой идеей. Что такое идея порядка? Это идея государства! Что такое легитимация? Это государственная идея, присутствующая в сознании! Не к чему опасаться государства как такового. Его усиление вовсе не обяза тельно приводит к тоталитаризму.

Сегодня нам не хватает не просто госу дарства как эффективного и здорового инс трумента управления обществом. Нам не хватает государства в нас самих — здорово го государственного начала. Это очень важ но, ибо вопросы государственного строи тельства — не просто вопросы институтов, это и вопросы сознания.

А вообще, у нас в отношении консерва тизма допускается немало путаницы. Кон серватизмом называют самые различные позиции. И это существенно затрудняет со отнесение консервативных позиций соот ветственно у нас и на Западе.

В.Я. Портяков.
Консерватизм как позиция здравого смысла: восточноазиатский опыт

Нынешняя дискуссия продемонстриро вала чрезвычайную многоаспектность про блемы. К сказанному хотелось бы добавить еще один вектор подхода, который, на мой взгляд, может оказаться полезным при фун даментальной разработке проекта.

Представленные здесь точки зрения бы ли европоцентристскими. Я китаист. И хотя занимаюсь современным Китаем, считаю, что при разработке темы необходимо учи тывать и классический аспект консерватиз ма. Нельзя понять современный Китай, не учитывая конфуцианскую традицию. Между тем конфуцианство — это, строго говоря, если исходить из тех определений, которые здесь давались, чисто консервативное учение, рассматривающее сохранение сущест вующего как самоцель, главную ценность, а развитие как достижение эталона, сущест вовавшего в прошлом.

Кстати, само по себе конфуцианство — не только прошлое. Оно лежит в основе культурного ареала, давшего на наших гла зах примеры фантастически быстрого раз вития. Достаточно назвать в этой связи Япо нию, Южную Корею, Китай и т.д. И эта сторона восточноазиатского консерватизма для нас также небезынтересна. Я имею в виду прежде всего такой существенный мо мент позитивного восточноазиатского опы та, как строгий учет исторически сложив шихся характерных черт своего общества. Если говорить о Китае, то при разработке стратегии его развития принимались во вни мание не только обстоятельства сегодняш него дня: многонаселенность, нехватка при родных ресурсов и т.д., но и все сложные перипетии прошлого, Не игнорировался ни один этап исторического развития страны.

Именно такой подход, когда внедрение новаций обязательно сопровождалось ост венным учетом специфики страны, и стал залогом успешной реализации реформ, при чем не только в Китае, но и в других странах этого культурного ареала. У них тоже были свои катаклизмы, однако лодку не пере вернули — в отличие от того, что про изошло с нами.

Для меня консерватизм — это прежде всего идеология здравого смысла. Приведу в этой связи один пример. Недавно в возрасте 90 лет скончался Чэнь Юнь, один из лиде ров современного Китая, человек очень спе цифической судьбы. Он всегда слыл консер ватором. Его объявили таковым в 1956 г., когда он выступил против предложенного Мао Цзэдуном "Большого скачка", крити куя эту идею с точки зрения коммунистиче ских идеалов. Но этот же человек впервые произнес в коммунистическом Китае слово "рынок", отстаивая необходимость дли тельного существования в стране частного сектора. В годы реформ его вновь провозгла сили консерватором, поскольку он настой чиво указывал на то, что чересчур быстрые изменения не приведут ни к чему хорошему, и призывал действовать соразмерно наличе ствующим силам. Известен его призыв: пе реходить реку, нащупывая камни. Мне пред ставляется, что это классический пример позитивного консерватизма, понимаемого как отказ от быстрых скачков, от развития с непредсказуемыми последствиями, как ориентация на стабильность, как медлен ное накапливание нового с оглядкой на то, что было.

56                                                                        Проблемы и суждения

Мне кажется, что имеются разные уров ни консерватизма. Есть личностный уро вень. Есть очень важный для России коллек тивный уровень. Вспомним о традициях рос сийской деревни, ее бытовом консерватиз ме. Существует государственный уровень консерватизма. И, наконец, международ ный уровень, поскольку существует консер вативная внешняя политика. Я не собира юсь расставлять оценки, но и в этой сфере происходили и происходят удивительные вещи. Налицо некоторые внешнеполитиче ские константы. Россия до 1917 г. имела репутацию державы с реакционной внеш ней политикой. (...) Но ведь и внешняя пол итика Советского Союза была во многом тяжелой, если хотите, консервативной. А ведь модель поведения на международной арене тоже имеет свои причины и корни. Здесь есть над чем задуматься.

Мне близка оценка консерватизма как способа мышления, как определенного типа доведения. Примечательно то, что одна и та же модель поведения в одних ситуациях мо жет иметь позитивный заряд, а в других вызвать негативные последствия. Вернусь вновь к Китаю. После смерти Мао Цзэдуна обстановка в стране была очень похожа на ту, что позднее возникла у нас по окончании периода "застоя". Была предпринята попытка подстегнуть развитие страны, исходя только из той предпосылки, что это нужно. В результате страна едва не рухнула. Тогда извлекли из политического небытия старца Дэн Сяопина, который сказал: Нет! Рефор мы потом. Давайте сначала наведем элемен тарный порядок в экономике. Было осуще ствлено так называемое регулирование 1979 — 1982 гг., ставшее залогом последу ющих успехов.

Если бы у нас в соответствующий пери од нашелся разумный советник, который сказал бы: Да, у нас низкие темпы роста, страна неизвестно как доползла до этого года, задавленная военными расходами. Но давайте прежде всего наведем элементар ный порядок, а уж потом будем думать об ускорении. Быть может, мы получили бы совсем иные результаты.

Консерватизм, если хотите, — элемен тарная предохранительная электрическая пробка. Люди с консервативным типом мышления были нужны на всех этапах исто рии. В России эта миссия крайне неблаго дарна. Люди такого типа легко становятся объектом нападок со всех сторон. Но та кие люди, которые иначе не могут, все же находятся.

В известном смысле консерватизм, как бог в системе буддизма, присутствует везде и во всем (...)

Н.М. Степанова.
Консерваторы: способность изменяться, оставаясь собой

В огонь дискуссии, разгоревшейся по по воду того, может ли консерватизм, подобно либерализму и социализму, рассматривать ся как определенная система идеологиче ских ценностей, подливают масла сами кон серваторы. Некоторые теоретики и исследо ватели консерватизма говорят о нем как об антиидеологии и антифилософии. Эти ут верждения связаны с рядом моментов, на пример, с тем, что по мере своего историче ского развития консерватизм достаточно часто адаптировался к изменяющимся усло виям жизни и требованиям электората, пе реходя с одних позиций на другие, а иногда просто заимствуя лозунги у своих политиче ских оппонентов и органично вплетая их в свою систему взглядов. Однако эта гибкость и прагматизм консерватизма имеют свои пределы. Хотя они и расширяют границы консерватизма и делают его динамичным феноменом, основное ядро консерватив ных идей и ценностей сохраняет свою идентичность.

И если одни консерваторы не признают за консерватизмом идеологической функ ция, то другие активно включаются в борьбу идей и пропаганду консервативных ценностей.

Как пишет один из ведущих теоретиков современного консерватизма, редактор журнала консервативной мысли "Солсбери ревью" Р. Скратон: "Поскольку нет универ сальной консервативной политики, возник ла иллюзия, что нет консервативной мыс ли". Однако сам он убежден, что "мир, "свободный от ценностей", — это не человеческий мир".

Еще одна причина, по которой отдель ные политические деятели и ученые опреде ляют консерватизм как "отрицание идеоло гии", связана с общим отношением консер ваторов к идее "коренного переустройства" общества. Характерным для них является весьма скептический взгляд на абстрактные теории идеальных общественных систем, за которым — не только убежденность в несовершенстве человеческой природы и в не способности человеческого разума изобре сти панацею. Скорее дело в нежелании пре вращать любую теорию в догму, подлежа щую выполнению, несмотря ни на что. Они с недоверием относятся к возможности пол ного "переустройства" общественных отно шений еще и потому, что рассматривают общество как "живой организм", а не как "машину или дом".

                                                                                                              57

На мой взгляд, не стоит представлять антидогматизм консерваторов как антира ционализм, отрицательное отношение к разуму вообще. Не случайно консерватизм преподносит себя как воплощение "здравого смысла" людей.

Исторически британский консерватизм, который находился у власти на протяжении большей части текущего столетия, доказал свою способность идти в ногу с научно-техническим прогрессом, который является со зданием человеческого разума.

В идеологическом багаже консерваторов можно проследить мысль о значении персо нальных знаний, которые считаются даже более важными, чем общественные теории. По их мнению, без накопленных знаний и политического профессионализма отдель ных людей теоретические идеи могут ока заться непонятыми и неосуществленными. Эту мысль, как мне кажется, можно отнести к России, бывшему СССР, где, несмотря на широкую пропаганду идей научного социа лизма, они остались для многих как бы вещью в себе. Это, в частности, связано с тем, что в ходе революции и гражданской войны мы потеряли большой интеллекту альный потенциал нашего общества, поте ряли многие персональные знания.

Одна из основных черт консерватизма — стремление осуществить связь времен (о чем уже говорилось) — включает бережное отношение к национальным традициям, к существующим в обществе политическим и гражданским институтам. В более широком плане это можно рассматривать как охрани тельное отношение к цивилизации вообще, причем как в материальном, так и в духов ном выражении. Если нам в современной России и нужно использовать какую-то черту консерватизма, то это — бережное отношение к достигнутому уровню цивили зационного развития общества.

Наиболее дальновидным лидерам тори всегда была присуща способность меняться, чтобы лучше сохраниться. Еще в межвоен ный период группой "молодых консервато ров" во главе с Г. Макмилланом была разра ботана концепция консерватизма "среднего пути", в которой предпринималась попытка соединить консерватизм с некоторыми иде ями социализма. Сторонники "среднего пу ти" участвовали после второй мировой вой ны в создании в Великобритания заложен ного лейбористами "государства благосостояния", использовали кейнсианские мето ды управления экономикой. В то же время идеи свободной рыночной экономики, на ко торых сделала упор М. Тэтчер, никогда не исчезали полностью из идеологического ар сенала консерваторов. М. Тэтчер, со своей стороны, проявила достаточно гибкости в применении принципов неолиберализма и монетаризма. А оказавшаяся в 1980-е годы в центре ее практической политики идея "частнособственнической демократии" бы ла впервые выдвинута еще в 1924 г. Н. Скел тоном (идеи которого и были затем воспри няты консерваторами "среднего пути"). На мой взгляд, М. Тэтчер, практически реали зовавшая идею распыления собственности, продолжила политику буржуазного рефор мизма, взятую на вооружение консервато рами еще в прошлом веке.

Обращает на себя внимание и такая чер та современного консерватизма, как его связь с общественным мнением. Так, М. Тэт чер, увидев, что общественное мнение в Британии настроено против разрушения "государства благосостояния", и выступает лишь за его реорганизацию, быстро внесла поправки в свою политику. Известно, что социальные расходы при М .Тэтчер даже вы росли (в значительной степени, правда, за счет расходов на пособия по безработице; однако и по ряду других параметров они также росли). То же самое можно сказать и о вмешательстве государства в управление экономикой: идеологически тэтчеризм вы ступал как активно антиэтатистская сила; но на практике, как отмечают некоторые исследователи, мало когда вмешательство государства в управление различными сто ронами общественной жизни было столь значительным, как в период пребывания М. Тэтчер у власти в 1979 — 1990 гг. Это касалось и такого аспекта политики М. Тэт чер, как приватизация, которая проводи лась при значительном контроле со стороны правительства за работой перешедших в ча стные руки отраслей. В частности, именно благодаря этому приватизация была благо склонно воспринята общественным мнени ем Великобритании.

С.П. ПЕРЕГУДОВ. Консерваторы посто янно идут в ногу со временем? Так бывало далеко не всегда. Сейчас я пишу рецензию на книгу о британском консерватизме: "Консервативное столетие". Ее авторы, хо тя и симпатизируют консерваторам, при знают, что в прошедшем столетии было все го лишь три момента, когда та или иная партия формулировала новую повестку дня для нации, а затем пыталась реализовать ее на практике. Первый — в 1906 и в последу ющие годы, когда либералы выступили с радикальной программой. Второй — после 1945 года, когда лейбористы пришли к вла сти. И только третий раз, в 70-е годы, это удалось консерваторам. Причем все эти годы, находясь у власти, они скорее адаптиро вались к тому, что предлагали другие. Так что не следует чрезмерно преувеличивать роль консерваторов как модернистов. По путно хотел бы уточнить свое высказывание в отношении социального государства. Было бы неверным утверждать, будто британские консерваторы вернулись к прежней модели социального государства. Они отказались от идеи малого социального государства, но модель большого социального государства серьезно трансформировали. По существу, они начали создавать смешанное социаль ное государство.

Реплика. Государство двух третей.

С.П. ПЕРЕГУДОВ. Нет, совсем другое. Когда говорят о государстве двух третей, имеют в виду его социальную структуру. Я же, говоря о социальном государстве, имею в виду систему государственного обеспече ния. Консерваторы не просто дали больше денег на социальные нужды. Они создали смешанные социальные институты, внедри ли в них элементы коммерциализации. В результате сложилась совершенно иная си стема социального государства. Я хотел уточнить это, чтобы не создалось впечатле ния, будто все вернулось на круги своя.

58                                                                        Проблемы и суждения

О.Н. Барабанов.
Нынешняя российская политика: мода на консерватизм?

Хотел бы в политологическом аспекте осветить тему, которую ранее в своей ре плике-вопросе затронул Сергей Петрович Перегудов. Недавно я попытался просле дить, как сами себя именуют наши полити ческие партии, думские группы и фракции, как они используют в своих названиях сло во "консерватизм".

Я ограничился рассмотрением только партий и фракций правого спектра в евро пейском смысле этого слова. Прежде всего остановлюсь на партии "Демократический выбор России" и фракции "Выбор России". Их позиции как будто бы очевидны.

Так, "Демократический выбор России" тесно сотрудничает с Европейским объеди нением консервативных партий, куда вхо дят британские тори, французские неогол листы и т.д. Однако в устах Гайдара слово "консерватизм" применительно к своей внутриполитической программе звучит крайне редко. Между тем реформы 1992 г., хотя обычно и именуются либеральными, представляют собой чистый слепок с неоли берализма, т.е. с экономическо-реформа торского консерватизма.

У фракции же "Выбор России" подход к слову консерватизм", на мой взгляд, не сколько иной. Поясню это на следующем примере. Аркадий Мурашов основал Центр либерально-консервативной политики. Це ли этого Центра выходят за пределы обыч ного неолиберализма (реформаторского консерватизма). Его лидеры не ограничива ются ориентацией на экономический нео консерватизм. Они пытаются объединить его постулаты с национальными традиция ми. Иными словами, налицо поворот к ло зунгам национального традиционализма и патриотизма.

Еще активнее движется в этом направ лении Борис Федоров. В феврале этого года он, как известно, преобразовал свой Либе рально-демократический фонд в движение "Вперед, Россия!" (первоначальный вари ант наименования — Движение "Нацио нальное возрождение"). Основная харак терная черта произведенных изменений — пристегивание к либерально-экономиче ским программам патриотических и, отча сти, националистических лозунгов. Думает ся, одна из главных целей такой трансфор мации — увести электорат Зюганова и Жи риновского.

Укажу на еще одну тенденцию. Хотя Ва лентин Иванович Толстых и сказал, что, по его мнению, центристы — не консерваторы, но тем не менее налицо такой феномен, как "консерватизм центра". Речь в данном слу чае идет о позиции, которая похожа на ту, которую занимают христианско-демокра тические партии Италии и Германии. Ко нечно, можно долго спорить о том, являются ли христианские демократы Италии и Гер мании консерваторами или же составляют отдельное течение. Тем не менее, эти партии образуют связующее звено нации и, нахо дясь в центре политической системы, ориен тируются на национальные традиции. Их позициям во многом близка, на мой взгляд, программа партии Сергея Шахрая. Вспом ним: ведь в самом начале, когда она только только образовалась и еще не приняла окон чательного наименования ПРЕС, ее обычно называли консервативной партией Шахрая.

Как явствует из Консервативного мани феста ПРЕС и из других документов пар тии, консерватизм в ней трактуется в хри стианско-демократическом духе, но без клерикального оттенка.

Представляется также показательным, что после кризиса, поразившего ПРЕС, ког да в Думе начали образовываться новые группы, то три из них: "Стабильность", "Дума-95" и "Россия" — также заявили о своей центристско-консервативной ориен тации. Судя по всему, это знамя будет под хвачено блоком "Наш дом — Россия".

Конечно, следует отличать лозунги от практической политики. Каким будет дейст вительный облик наших "консервативных центристов", покажет будущее.

                                                                                                              59

Л.А. Галкин.
Вместо заключения

(...) Выскажу три соображения, которые возникли у меня в связи с состоявшимся обменом мнениями.

Первое. У меня создавалось впечатление — и Олег Николаевич Барабанов утвердил ме ня в нем, — что наступает мода на консер ватизм. В какой-то мере это естественно. Социалистическая идея была в значитель ной степени скомпрометирована, и только сейчас началось ее медленное возрождение. Либерально-демократическая идея усилия ми последних трех лет тоже дискредитиро вана. Поэтому взгляды многих политически ангажированных людей обратились к кон серватизму. Думаю, что значительная часть политических партий, сил, движений и т.д., намеренных претендовать на места в парла менте, в ходе предстоящих выборов будет выдвигать консервативные идеи, разумеет ся, в различных вариантах (...)

Второе. Выступление Риммы Михай ловны Габитовой мне очень понравилось. Но в одном пункте я бы с ней поспорил. Консервативные силы, как и многие другие политические и идеологические течения, обычно стремятся отмежеваться от компро метирующих их радикальных флангов. Если умеренному либералу скажешь, что он, если исходить из ценностных предпосылок, мо жет считаться сторонником манчестерства, он возмутится. Тем более он будет возму щен, если вы попытаетесь сравнить его с Робеспьером, вообще с якобинцами. У со временного умеренного социалиста уподоб ление его взглядов ленинизму или троцкиз му вызовет не меньшее сопротивление. То же самое происходит и с консерваторами.

Сегодняшние умеренные консерваторы, естественно, не хотят признавать исходно го, ценностного родства с правым радика лизмом. Но — из песни слова не выки нешь". Ведь дело не только в младоконсер ваторах, которые играли в свое время важную роль в идейной жизни Германии. И не только в том, что они презентовали фашиз му основные идейные постулаты. Дело и в том, что и сейчас во многих странах сущест вует праворадикальные течения, которые в ценностном отношении — признают это консерваторы или нет — вылетели из кон сервативного гнезда. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть теоретические изыскания нынешних "новых правых". Так что это факт, а не попытка обидеть консер ваторов.

Третье. Думаю, прав Сергей Петрович Перегудов, когда особо подчеркивает необ ходимость вертикально-исторического изу чения консерватизма. Очень важно понима ние того, что консерватизм, как и всякое движение, позиция, форма действия, — ис торически обусловлен и меняется в соответ ствии с меняющейся обстановкой. Юрий Андреевич Красин говорил сегодня о том, что Бёрк позитивно относился к разуму как таковому. Да! Но это было тогда. А потом наступили другие времена. И вот в 20-е годы XX в., читая Э. Юнгера или О. Шпенг лера — а они безусловные консерваторы, — мы обнаружим совсем иную позицию. Юн гер просто исходил ненавистью, говоря о "синдроме Прометея" (т.е. о человеческом разуме): там, где ступает его нога, писал он, начинает полыхать земля. И когда Шпенг лер характеризовал человека как хищного зверя (причем в позитивном смысле), то это было тоже проявлением исходной позиции консерватизма — но на другом этапе развития.

У сегодняшних умеренных консервато ров (я сознательно вывожу за скобки пра вых радикалов) — вы ничего подобного не найдете. У них оценки мягче, взвешеннее, гиб че. Нынешние умеренные консерваторы — это, скорее, либералы конца XIX в.

Поэтому действительно очень важно при осмыслении этого феномена постоянно держать в поле зрения историческую шкалу и дифференцировать феномен не только по горизонтали, но и по вертикали (...)