Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

Рисунок 5

86                                                                  С точки зрения политолога

ОБРАЗ ВЛАСТИ В РОССИИ: ЖЕЛАНИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ
(Политико-психологический анализ)

Е.Б. Шестопал

ШЕСТОПАЛ Елена Борисовна, доктор философских наук, профессор социологического факуль тета МГУ, член Исполкома Международной ассоциации политических наук.

1. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

В современной политологической литературе понятие власти относится к числу основополагающих и одновременно "сущностно оспариваемых" (1). Не ставя своей задачей специальный теоретический анализ категории власти, примем как аксиому, предваряющую наше собственное исследование, два довольно распространенных положения. Первое было сформулировано Р. Далем и определяло сущность власти как возможность одного человека заставить другого делать то, что тот по своей воле не сделал бы (2). Другое акцентирует коммуникативный аспект властных отноше ний, определяя власть в терминах взаимодействия, предполагающего, что подчиня ющийся власти признает приказ (3).

Оба определения включают в себя признание того, что власть вообще, и не только политическая, — это разновидность психологического воздействия, средства кото рого варьируются от мягкого увещевания до открытого насилия. Но помимо воздей ствия одного человека на другого между ними происходит и взаимодействие, обе стороны которого способны влиять на партнера, хотя и не соразмерно. Эти процессы осуществимы только при условии, что властвующие имеют с управляемыми общий язык, на котором можно договариваться, приходить к соглашениям (4).

В том же ключе трактует власть и концепция политической поддержки, согласно которой политическая система функционирует эффективно только тогда, когда граждане позитивно воспринимают власть и оказывают ей психологическое содейст вие, идентифицируют себя с этой властью (5). Резервуар же положительных образов властей предержащих формируется в детстве под влиянием особенностей властных отношений прежде всего в семье. Политическая поддержка проявляется в том числе и в психологических показателях, таких как доверие, симпатия, готовность высту пить в защиту того или иного лидера, института власти и т.д.

Последнее положение особенно важно в контексте политико-психологического анализа власти. Наличие общего лексикона у простых граждан и политических деятелей является если и не достаточным, то необходимым условием создания устой чивой, эффективной политической системы. Это положение получило эмпирическое подтверждение самим функционированием стабильных режимов с развитыми тра дициями демократии. В быстро изменяющейся российской политической жизни нет надежных свидетельств о психологической подоплеке той поддержки, которую граж дане до сих пор оказывали (с теми или иными резервами) новой демократической власти. Отсюда и разночтения в политологической литературе, когда трактуются рейтинги отдельных политиков и партий.

Опросы общественного мнения дают картину поверхностных установок, даже не мнений, а настроений, фиксация которых слабо отражает глубинные причины отно шений, складывающихся между властью и гражданами и на первый взгляд произво дящих впечатление хаотичности и иррациональности* (6). Отсюда разочарование многих отечественных политологов оказавшимся недоброкачественным прогнозиро ванием прошедших в 1993 г. выборов, основанном на данных социологических опро сов. Резонно было бы дополнить такого рода исследования анализом более глубоких пластов установок граждан в отношении власти. Полезно выяснить, есть ли общий язык у российских граждан с политиками? Какими образами политики, демократии, власти руководствуются они в своих действиях? Как формируются эти образы и какими психологическими факторами определяются?

* Следовало бы здесь также заметить, что эти зондажи — по-прежнему новинка для непривыкшего к ним нашего общества, • многие респонденты явно ощущают психологический дискомфорт, потому ответы зачастую не отражают всю палитру их мнений, чувств и представлений.

                                                                                                              87

В данном исследовании нами были поставлены две задачи. Первая — это выявле ние наличных образов власти как таковой, отдельных ее институтов и политических лидеров в сознании наших респондентов. Использованные нами методы психологи ческого анализа позволили вычленить как осознаваемые представления, так и бес сознательные образы, выраженные в вербальной форме. Вторая задача состояла в поиске факторов, повлиявших на становление этих образов. Главным направлением в нашей работе стало исследование связи между образами реальной и идеальной власти — с одной стороны, и типом первичной политической социализации наших респондентов — с другой.

2. ОПИСАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И ХАРАКТЕРИСТИКА ПОЛУЧЕННЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ

Исследование было предпринято в 1993 — 1995 гг. в два этапа: декабрь 1993 и январь 1995 г. (о первом этапе исследования см. 7). Для обсуждения в настоящей статье отобраны те данные анализа, которые позволяют сделать выводы об имеющих ся в сознании опрошенных нами граждан образах власти и политиков, эту власть олицетворяющих. Исследование носило преимущественно качественный характер, хотя нами были получены и интересные количественные результаты. Помимо анке ты, ставящей своей целью выяснить нынешние политические ценности, предпочте ния и убеждения наших респондентов, с ними были проведены глубинные интервью и тестирование на уровень субъективного контроля (адаптированный тест Роттера) *. Было опрошено 72 человека, принадлежащих к различным социальным и професси ональным группам: мужчины и женщины от 13 до 85 лет, отличающиеся друг от друга по своим политическим пристрастиям. Кроме рядовых граждан, среди наших респон дентов представлены и политики из 7 фракций Думы.

В настоящей статье основной акцент сделан на анализе текстового материала, полученного с помощью открытых вопросов анкеты и глубинных интервью для выявления как осознаваемых, так и бессознательных представлений, из которых складываются образы власти у наших респондентов. Исследование текстов интервью предваряется результатами, полученными с помощью опроса. Для иллюстрации нашей теоретической модели мы отобрали два case-studies (конкретных случая), один из которых представляет собой интервью известного политика. По понятным причинам мы не раскрываем имена.

Прежде всего мы попытались представить общую картину взглядов наших ре спондентов на сущность власти в России, на ее политических носителей. Нас инте ресовало, в какой мере наши граждане готовы признать над собой власть, а в какой — сами стремятся властвовать. (Данные отражены в таблицах 1 и 2.)

Удивительный факт, зафиксированный в нашем исследовании, состоит в том, что число желающих управлять (почти 57% опрошенных) вдвое превосходит число тех, кому больше нравится подчиняться. Вместе с тем, когда мы спросили этих же людей, какие отношения они хотели бы иметь со своими детьми, то число тех, кто предпочел бы отношения типа "учитель — ученик", составило лишь 15,2% , но почти 80% хотели бы иметь с детьми скорее отношения равных, партнеров. Возможно, такое рассогласование между "демократически" и "патриархально" ориентированными ответами одних и тех же респондентов можно объяснить за счет существующего в их сознании образа идеальной власти — идеальному родителю (властвующему) поло жено быть своему ребенку другом. Другая гипотеза: демократию наши респонденты распространяют на тех, кто им близок (свои дети), и на тех, кто ниже по социальному статусу. Но те 57%, которые все же предпочтут управлять, явно имеют в виду какие-то иные объекты приложения своей власти.

* Тест Роттера выявляет два типа отношения человека к окружающему миру. Один тип — "интервал" — приписывает самому себе причины всех своих удач и неудач в семье, на работе, в отношениях в обществе в целом. Другой тип — "экстернал" — видит исток всех своих проблем в других и в ином: в родителях, начальстве, в судьбе. В политологической литературе есть данные, что интернальность чаше коррелирует с демократическими ориентациями.

88                                                                  С точки зрения политолога

Однако при всем расхождении в понимании власти у обеих групп респондентов есть нечто общее: власть является для них эмоционально значимой независимо от знака их к ней отношения (группы вместе составляют более 80%). При этом наибо лее показательны ответы тех респондентов, которые недовольны властью: 70% из них определяются неудовлетворенной потребностью во власти и в контроле. Она ощутимо превосходит такие потребности, как потребность в аффилиации (т.е. по требность быть с другими) и потребность в достижениях* (8). Иначе мотивированы те, кто не хочет мерить себя и других в терминах властного статуса. Эта категория граждан (15,3%) выбирает отношения, в которых ни один из партнеров не домини рует над другим, т.е. люди безразличны к вопросам власти, не "больны" ею.

Таблица 1. Что вам больше нравится: (%)

Таблица 2. Хотели бы Вы иметь со своими детьми отношения: (%)

Если уж все-таки опрошенным гражданам придется самим подчиниться власти, то они проявляют изрядную избирательность в определении того, кому они "подста вят шею". Оказалось, что 88,9% опрошенных готовы признать над собой власть закона, 73,6% — власть государства. Показательно, что только треть респондентов соглашается принять над собой власть отдельных людей. Значит, правовое сознание в нашей стране имеет не столь плохие перспективы, как это принято думать. Власть в гораздо большей мере ассоциируется с законом, правилами политической игры, чем можно было предположить. Это же указывает на развитие тенденции к индивидуа лизации самосознания, повышению статуса такой ценности, как свобода.

Если наши данные в целом не подтверждают расхожего мнения о готовности россиян безропотно подчиняться властям, то другое распространенное представле ние о традиционном их терпении, напротив, получило дополнительное доказатель ство. Похоже, многие трудности наши сограждане готовы стерпеть, но при условии, что власть они воспринимают как справедливую. Что же вообще наши респонденты считают справедливым? Чуть больше пятой части опрошенных полагает справедли вым, что немногие владеют богатством, а подавляющее большинство пребывает в бедности. Что же касается остальных 77% опрошенных, то они не видят справедли вости в столь резком имущественном расслоении и стоят на позициях экономическо го эгалитаризма.

Ни в чем наши респонденты не проявили такого единодушия, как в осуждении закона, который строго не наказывает тех, кто угрожает нашей жизни (90,3%). Очевидно, для наших респондентов важно, чтобы власть выполняла эту функцию, как, впрочем, и то, чтобы власти не бросали на произвол судьбы старых, малых и больных членов нашего общества (88,9%). Это несомненное проявление широко распространенного патерналистского отношения к государству — оно воспринима ется как отец-покровитель. И еще одна характеристика мировоззрения наших граж дан важна в контексте формирования их образа власти. Две трети из них не считают себя обиженными оттого, что большинством управляет меньшинство. Здесь налицо серьезный сдвиг уже в сторону новых, официально провозглашенных ценностей либерально-демократического свойства.

* Известный американский психолог Мак Лелланд выделяет три базовые человеческие потребности: во власти, достижениях и в аффилиации. Иногда к ним добавляют четвертую потребность — в контроле.

                                                                                                              89

Одним из важнейших параметров отношения граждан к власти является вопрос о доверии к ее институтам и инструментам осуществления.

Таблица 3. Доверие к политическим и государственным институтам (%) *

* Респондент мог выбрать 2 и более ответов на этот вопрос в анкете.

Как видим, среди всех институтов налицо три фаворита: президент, персонали зирующий власть государства, прежде всего исполнительную, в нашей стране, пол итические партии как таковые (они, правда, все вместе не набрали стольких респон дентов, доверяющих им, сколько один президент) и армия. Примечательно, что среди вызывающих доверие институтов армия опережает каждую из палат парла мента, а судебная власть с трудом конкурирует с законодательной и исполнительной ветвями, что делает пока прогноз развития демократии не слишком оптимистичным.

Мы выясняли также отношение опрошенных к конкретным носителям власти, которые вызывают у респондентов доверие, симпатию, способны выиграть выборы, являются, по их мнению, "демократами". Вопросы носили открытый характер, поэ тому названные имена не были нами подсказаны. Надо отметить, что и с доверием, и с симпатией к нашим политическим лидерам дела обстоят не блестяще. Всего респондентами было названо 52 политика, заслуживающих внимания (помимо со временников, ими включен был и Ленин). 15,4% от общего числа опрошенных испытывают доверие к Б. Ельцину, 12,8% — к Г. Явлинскому, 10,3% — к Г. Зюгано ву. Все остальные политики получили менее 10% голосов своих потенциальных избирателей. Из политиков, заслуживших доверие более чем 5% респондентов, стоит упомянуть В. Жириновского (7,7%), С. Шахрая и А. Руцкого (по 5,1 %). Ко нечно, данное исследование не репрезентативно для всей России, однако указанная тенденция заслуживает дальнейшего анализа.

Прежде всего может показаться странным, что среди вроде бы идейного многооб разия российских политиков только 12 человек удостоились быть названными "де мократами". Самым первым среди них оказался Е. Гайдар (29% от числа опрошен ных) . Ельцин по числу признавших его демократом сравнялся с Явлинским (12,7%), а Жириновский — с Зюгановым (7%). Остальные политики, набравшие мизерное количество уверенных в их демократических взглядах, составляют странную компа нию. Они сами навряд ли были бы рады оказаться рядом: Б. Федоров соседствует с С. Бабуриным, А. Лебедь с Б. Немцовым, И. Хакамада с А. Казанником и А. Чубайсом. При этом, как показал дальнейший анализ понятия "демократ", наши респонденты любых политических взглядов употребляли его исключительно позитивно. Если Бабурина или Лебедя, Зюганова или Чубайса их сторонники называют демократом, то только от хорошего к ним отношения.

Если попробовать обобщить отношение наших респондентов к власти, то следует в первую очередь обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, подавляю щее большинство респондентов (93,1 %) недовольны нынешними действиями власти в России. Частично это объясняется тем, что власть воспринимается ими как эгоисти ческая: более 62% опрошенных уверены, что те, кто сегодня стремятся к власти, делают это для улучшения своего материального положения, половина — что вла стители намерены самоутвердиться, а 44,4% думают, что власть им нужна для командования другими. Лишь 30,6% наших граждан сохраняют надежду, что политики идут во власть, чтобы принести пользу обществу. (Ответы в сумме составляют более 100%.)

90                                                                  С точки зрения политолога

Во-вторых, не может не удивлять оптимизм наших респондентов в отношении власти. Как объяснить тот факт, что почти 70% из них считают, что демократия в России возможна? Значит ли это, что они все же полагаются на ту власть, в адрес которой они сами только что высказывали недоверие, или сильно ориентированы на власть вообще? Что означает другой поразительный феномен: в своих ответах наши респонденты эмоционально доказывали, что "так жить нельзя", и в то же время более половины из них (54,6%) удовлетворены своей жизнью? Чтобы разобраться с этими странностями любви/нелюбви между властью и народом, попытаемся вглядеться в некоторые психологические нюансы этих отношений.

3. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ ВЛАСТИ

Если попытаться нарисовать психологический портрет власти, увиденный глаза ми наших респондентов, то можно поместить эту схему в поле действия двух психо логических переменных: сила — слабость и симпатия — антипатия. Специально предпринятый нами семантический анализ показывает, что образ реальной полити ческой власти всех уровней, ее институтов и персоналий очерчен определениями как власти по преимуществу слабой и не вызывающей симпатий у подавляющего боль шинства респондентов. Правда, на наш вопрос об идеальной власти один из респон дентов резонно заметил, что идеальной власти представить себе не может, так как властью в России всегда недовольны.

Какие же все-таки претензии высказываются к власти нынешней? В первую очередь ее упрекают за слабость или просто за отсутствие властных проявлений, Наши респонденты хотят ощущать присутствие власти в повседневной жизни. Пока не будем касаться психологических причин этой потребности, а констатируем лишь феномен отчуждения от власти у рядовых граждан, равно, впрочем, и у тех законо дателей, которые были нами опрошены. Наши респонденты-политики, говоря о власти, предъявляли к ней претензии как сторонние наблюдатели ("не соблюдаются законы", "власть действует непрофессионально", "власть непредсказуема, не со блюдаются правила игры" и т. д.). Различие между политиками и обычными граж данами, пожалуй, сказывается лишь в большей резкости оценок у последних. Воз можно, представители исполнительной или судебной структур несколько иначе вос принимают власть, однако у 15 опрошенных нами законодателей (кроме самого известного по производимому им шуму) власть вызывает те же негативные эмоции и воспринимается как слабая. В этом они со своими избирателями абсолютно едины.

Второй психологической характеристикой власти является ее размытость. По просту говоря, наши граждане не чувствуют ее не только потому, что власть слабая, нетвердая, но она — неопределенная. Они не знают, чего от нее ожидать. Многие респонденты указывают на ее непоследовательность, нерешительность, неустойчи вость политической линии. Дискомфорт от отсутствия или непонимания правил, по которым взаимодействует с обществом власть, пожалуй, раздражает людей не мень ше, чем то, что власть самодурствует. Кстати, упрек в несоблюдении законов или в их непоследовательности следует рассматривать не с точки зрения того, что наши граждане так уж жаждут сами эти законы выполнять. Но им психологически необ ходимо иметь некие рамочные соглашения с властью. В общем получается портрет этакой то истерической, то вялой и довольно взбалмошной "особы". Она не может или не умеет работать, зато много болтает. Подданные не понимают, в чьих интере сах она действует, высказывая подозрение, что национально-государственные инте ресы власть не слишком заботят; не принимает она в расчет и интересы граждан, кроме собственных интересов и прав.

Ожидания респондентов в отношении идеальной власти, как и их оценки власти реальной, распадаются на три категории: собственно политические, моральные и психологические. Вопреки распространенным представлениям о политике как о "грязной" сфере, чисто моральные претензии к власти со стороны наших респондентов стоят на последнем месте (52,7%). Власть представляется нашим гражданам несправедливой, лицемерной, лживой (нечестной), коррумпированной, безразлич ной к своему народу. Один респондент дал такую лаконичную моральную оценку: "Воруют. Не думают. Не соблюдают законы". Другой сказал о носителях власти: "Эти люди обычно глупы, необразованны и не умеют себя достойно держать".

                                                                                                              91

Между тем политические и психологические претензии высказало примерно оди наковое число опрошенных (69,4% и 66,6% к числу ответивших, каждый из которых давал более чем по одному ответу). Среди политических ожиданий редко встреча ются отчетливые формулировки, кроме указаний на демократию, патриотизм, дик татуру или коммунизм (на последний — 4 респондента из 72). Один человек дал четкий диагноз власти: "Царизм плюс анархия в аппарате управления". Остальные говорили о желательности ускорения реформ, о том, что раньше уровень жизни был выше и т.п., но все очень невнятно.

Если рассмотреть конкретные психологические характеристики реальной власти. то мы прежде всего должны обратить внимание на то, что в глазах наших респонден тов она эгоцентрична, "склочна", заботится только о собственном благополучии. За этими оценками следует видеть одновременно и моральное осуждение недостойного поведения представителей власти, и стремление быть ближе к этой власти, быть ею замеченными, преодолеть отчуждение. Власть в этом случае напоминает непутевую мать, не заботящуюся о своих детях, которые не перестают мечтать о ее внимании.

Психологический профиль идеальной власти выглядит как негатив снимка ре альной власти и включает следующие черты. Власть хотят видеть твердой, сильной и даже жесткой. Она должна быть дееспособной, небезразличной к своим гражданам, независимой и сплоченной. Несколько раз повторилось требование, чтобы власть была более молодой и обновленной, не замешанной в прежних политических играх. И последнее. Неоднократно образ идеальной власти включал пожелания видеть нашу власть умной, компетентной, профессиональной, способной четко формулиро вать цели развития страны и обладающей стратегическим мышлением.

Приведенные данные рисуют весьма противоречивые требования к власти со стороны опрошенных. С одной стороны, они корят ее за рыхлость, неопределенность, непоследовательность и ненадежность, корыстолюбие и эгоизм, с другой — неосоз нанно тянутся к этой слабой, неумной, лицемерной и продажной "особе". В ответах были замечательные догадки: один из опрошенных заподозрил, что на Руси к власти всегда так негативно относились, другой отметил, что заботливая и добрая власть невозможна "по определению". Но большинство продолжает упорно стоять на своем: власть должна заботиться о народе, должна быть более ответственной, зрелой, опыт ной, предсказуемой.

Какие же реальные психологические причины стоят за этими требованиями к власти? Рассмотрим прежде всего те потребности, которые стоят за приведенными оценками наших респондентов и определяют их недовольство нынешней властью. Воспользуемся здесь психологической классификацией потребностей известного американского ученого А. Маслоу (9). Все потребности он предложил разделить на пять ступеней, расположенных иерархически: материального существования, без опасности, любви, самореализации и на самой вершине — потребность в самоакту ализации. Количественный анализ высказываний наших респондентов в открытых вопросах анкеты позволил выявить следующие зависимости.

Таблица 4. Образы реальной и идеальной власти и их зависимость от потребностей (%)

* Некоторые потребности были названы более одного раза.

92                                                                  С точки зрения политолога

Рисунок 5

Каждая из пяти потребностей по-своему воздействует на формирование того или иного совокупного образа власти (реального и идеального). В психологической лите ратуре есть данные о том, что когда потребность не удовлетворена, она оказывает мотивирующее воздействие на поведение человека. Картина мира человека также формируется под влиянием неудовлетворенных потребностей. Относится это и к интересующим нас образам власти.

Материальные потребности занимают нижнюю ступень в иерархии Маслоу. Первое знакомство с текстами интервью и анкетой позволило сформулировать гипо тезу о выраженности материальных потребностей в сознании наших респондентов. Однако дальнейший анализ не подтвердил полностью эту гипотезу. Хотя 43 % опро шенных и высказывали претензии к власти, так или иначе мотивированные неудов летворенными материальными потребностями (резкое имущественное расслоение, высокая инфляция, несправедливая оплата труда, маленькая пенсия), эта потреб ность занимает лишь третье место по степени влияния на образы власти. Примеча тельно, что образ идеальной власти ассоциирован с представлениями о том, что политики не только должны быть не запачканы подозрением в коррупции, но и "не зависимы от своих окладов". Вообще вопросы, связанные с удовлетворением мате риальных потребностей, больше волнуют людей старшего возраста и меньше — граждан помоложе и самих политиков. Исключение — политик левых взглядов, который хотел бы видеть власть прежде всего "неалчной".

Второй в использованной нами схеме выступает потребность в безопасности. У наших же респондентов эта потребность занимает ведущее место. У 65,2% неудов летворенность своей безопасностью диктует восприятие реальной и идеальной власти, создавая фон неопределенности, тревожности и страха, которые в свою очередь окрашивают и их отношение к власти. Восприятие власти как неустойчивой, нерешительной, неподконтрольной народу, бессильной перед преступившими закон — все эти характеристики коренятся в ощущении нашими респондентами неспособно сти власти выполнить свою важнейшую функцию: защитить граждан с помощью закона, навести порядок. Больше всего их тревогу вызывают именно отсутствие правил игры, несоблюдение законов и вседозволенность. Безопасность, которую призвана обеспечить власть, ассоциируется у опрошенных нами россиян с силой, дисциплинированностью и подконтрольностью власти закону. Указания на силу власти встречаются чаще всего в образе идеальной власти, между тем как существу ющая власть кажется людям "никакой". Наши сограждане предпочтут власть "же сткую" и даже "диктатуру", чем будут наблюдать анархию и распад страны, которые они описывают, используя подчас ненормативную лексику. Хотя требования поряд ка и жесткого применения закона чаще звучат из уст людей старшего поколения, однако и более молодые, демократически настроенные люди хотят видеть власть полностью способной их защитить.

                                                                                                              93

Потребность в любви, причем как со знаком плюс так и со знаком минус*, опре деляет образы власти у 44,4% наших респондентов. Это одна из трех мощнейших психологических потребностей, которые образуют конфигурацию взаимоотношений власти и народа. Обращает на себя внимание разница между значениями представ ленности этой потребности в образах реальной и идеальной власти более чем в 5 %. Потребность в любви намного менее удовлетворена в отношении респондентов к реальной власти. Когда же они говорят о желаемой власти, эта потребность представ ляется им более реализованной. Люди ожидают от тех, кто олицетворяет власть, подтверждение своей значимости, а не только удовлетворение их политических или материальных интересов. Власть должна служить народу, думать о народе, быть небезразличной и заботиться о нем.

Потребность в самореализации описывается в психологии как стремление добить ся более высокого социального статуса, признания в обществе. Очевидно, что она наименее значима для наших респондентов : только 29,1% опрошенных в своем изображении образа власти ссылались на потребности данного уровня. При этом их видение реальной власти в большей степени зависело от этого фактора (26,6 %), чем представление об идеальной власти (12,5%). С самореализацией связаны такие требования к власти, как дееспособность, последовательность, решительность, уме ние себя поставить, "умение себя держать". Один из респондентов сформулировал это так: "Делом надо заниматься! Делом!"

Высший уровень в иерархии потребностей по Маслоу занимает потребность в самоактуализации. Последняя проявляется как реализация высших духовных на чал личности, ее свободы, творческого потенциала. Наше исследование показало, что в отношении власти, особенно идеальной, респонденты высказывают немало пожеланий, истоки которых лежат в неосуществленной потребности в самоактуали зации. Они верят в то, что власть должна обеспечить свободу и права человека, заботиться о культуре, науке и образовании, следить за экологией, а не только способствовать решению материальных проблем.

4. ТИП ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ И ОБРАЗ ВЛАСТИ

Если до сих пор мы пытались дать собирательный образ власти, то сейчас попы таемся представить ее личностный срез в форме case-study. Первый респондент (обозначим его R 6) был выбран среди рядовых граждан, второй (R 58) — среди политиков, опрошенных нами в Думе. Описывая эти два конкретных случая, мы вначале выделим восприятие респондентами власти, а затем сопоставим его с их опытом первичной социализации.

R 6 — студент-компьютерщик, 20 лет. Приведем его высказывания, характери зующие образ власти**.

"Сейчас меня это [власть] стало больше интересовать, так как стало больше затрагивать. Наша страна может выйти куда-то. Но этого здесь никогда не будет. Их слишком много, и все хотят. Мне не интересно, я боюсь.

Тому, что слышал, доверял до определенного времени. Потом понял, что не все, что написано в газете, например, может быть правдой.

Делают ли что-нибудь для улучшения положения люди вокруг? Некоторые делают. Очень многие, как тупые бараны, идут за ними. Я, в частности, принадлежу к одному из стад таких баранов. Да, я ходил в октябре к Моссовету, но там тоже было большое стадо. Мне ужасно противно теперь, когда об этом говорят. Стыдно не за то, что я туда ходил, и не за то, что поддался общему порыву, — а как раз считаю, что правильно сделал, — но стыдно этим хвастаться.

* Власть вызывает у наших респондентов как приязнь, так и противоположные чувства (например, недовольство тем, что она их не замечает), но при этом и позитивные, и негативные чувства имеют одну и ту же эмоциональную подоплеку: потребность в любви.

** Этот и нижеследующий тексты представляют собой сокращенные выдержки из интервью наших респондентов.

94                                                                  С точки зрения политолога

Сейчас я живу параллельно политическим событиям. Я никого не трогаю. Хочу, чтобы мне дали доучиться нормально, а потом я уеду отсюда и мне вообще не будет до этой страны никакого дела.

Я бы не взялся быть президентом. Эта страна слишком большая и разнородная, чтобы ею управлять, нужен человек либо слишком одаренный, либо просто человек, который сможет за всем этим уследить. Я не могу. А так, для начала я бы перестал поддаваться на все эти заявления о нарушении прав человека и всех этих коммунистов и жириновцев постарался бы не пускать на широкую публику. Для начала просто запретил бы то, что они пропагандируют. Возможно, даже репрессивными мерами. Выслать их в какую-нибудь область и пусть там создают свою Жириновскую республику и посмотрим, что у них получится.

Кардинально надо изменить сознание людей. Надо заставить их забыть о том Союзе, который здесь был, — это раз; во-вторых, надо заставить их забыть о том, что они могут получать все, жрать водку и жить в свое удовольствие, не работая; в-третьих, надо дать людям понять, что если захотят, они смогут пробиться, скажем, открыть свое дело, разбогатеть и т.д. Это цель, но я не знаю, как ее достигнуть.

По-моему, порядка можно достигнуть, если (первая реакция. —Е. Ш.) поставить на улице больше милиции.

Я понимаю, что сейчас люди озлоблены, сейчас люди боятся за свою жизнь, сейчас люди жалеют о том, что им раньше жилось тихо-спокойно и вроде бы в достатке. Я понимаю, что в нынешней ситуации политики имеют только одну цель: удержаться, не дать себя спихнуть другим политикам, они не особенно заботятся о том, чтобы государство вылезло из того мусоропровода, в который само себя запихнуло".

Этот отрывок из интервью дает довольно богатый материал для интерпретации. Прежде всего бросается в глаза резкое несоответствие между двумя уровнями пол итического менталитета респондента. На рациональном уровне он идентифицирует себя с демократами и демократической системой ценностей. Он говорит о том, что наилучшим для страны было бы демократическое правление, а демократию отожде ствляет с ее либеральным вариантом, где одна из главных ценностей — свобода личности. В октябре 1993 г. он ходил к Моссовету, поддерживал администрацию Б. Ельцина. Но когда он высказывается относительно политической оппозиции, пове дения народа в целом, то перед нами личность с типично авторитарными проявлени ями. Оппозицию он считает возможным репрессировать. О народе он говорит, как о стаде тупых баранов (правда, и для себя не делая исключения). Предложенные R 6 методы политического воздействия — явно принудительные и сводятся к тому, что людей надо заставить забыть о бывшем Союзе, "заставить забыть о том, что они могут получать все, жрать водку и жить в свое удовольствие", а для достижения порядка "надо поставить на улицах больше милиции". Для человека настоящих либерально демократических взглядов эти высказывания звучат несколько странно. Но наш респондент противоречия не ощущает.

Его образ власти складывается из нескольких составляющих. Во-первых, это представление о природе власти. Мы уже видели, что для него власть сводится прежде всего к функциональным проявлениям принудительного типа — подавлению инако мыслия и наведению порядка любыми средствами, вплоть до насильственных. Глав ной же задачей власти является установление общественного "равновесия". Вместе с тем, идеалом государственного устройства для него является тот, при котором у индивида есть свобода; ради нее он может и бунтовать: "Бунтарь, — говорит наш респондент, — это не так плохо". Себя он хотел бы видеть не "в стаде", однако на роль лидера (президента) он, по самооценке, не тянет. Отсюда внутренний конф ликт, вызывающий повышенное эмоциональное раздражение, и разрешение его наш герой находит в выходе из игры: раз "в этой стране" ничего ни меняется (даже если "их", т.е. управителей, заставить), то лучше из нее просто уехать.

Во-вторых, власть представляется R 6 в образах политиков. Если в детстве они казались нашему респонденту скучными, то сейчас они для него скорее неприятны, так как "имеют только одну цель: удержаться, не дать себя спихнуть другим полити кам", "их слишком много и все хотят" во власть. Но и власть, и политики рисуются довольно обезличенными: нет личностных характеристик политических деятелей, государство "само себя запихнуло в мусоропровод". Ни других, ни самого себя R 6 не видит в качестве действующих субъектов, акторов.

                                                                                                              95

Как выяснилось, личностные особенности респондента, определяющие его виде ние власти, сформировались под воздействием весьма своеобразного опыта первич ной социализации. Тип семейной власти был не просто жестким, скорее авторитар ным. Мальчика воспитывал не отец, а отчим, которого тот "всегда побаивался", так как он был человеком крутым, вспыльчивым. И дело не в том, что R 6 наказывали в детстве. Отношение отчима казалось ему несправедливым, необъективным; он ре вновал к своему младшему брату. Другим важным фактором в отношениях с отчимом была некая таинственность, связанная с его работой в МВД. Он, на самом деле занимавшийся починкой техники, казался мальчику допущенным к неким государ ственным тайнам, о которых иногда "проговаривался" дома, чем произвел на сына впечатление.

Интервью с этим человеком дает достаточно веские основания для вывода: восп риятие государственной власти носит на себе определенные следы неблагоприятного знакомства с проявлениями семейной власти в ходе первичной социализации. Это проявляется и в стремлении завоевать признание, быть свободным (опыт хождения к Моссовету), и в бунте против давления обстоятельств, и в агрессивности по отно шению к тем, кто не соответствует его политическим идеалам.

R 58 — политик, 49 лет:

"Я был шестым ребенком в семье. Отец... был простым юрисконсультом, работал в Управ лении Туркестано-Сибирской железной дороги. Он умер в год моего рождения в результате автомобильной катастрофы. Я стал сиротой.

Два брата были офицерами, приезжали в отпуск, военная форма, разговоры об армии, и в этом плане они повлияли на меня. Я мечтал стать офицером. Ну, а сестры, они все старше меня. Я был самым младшим, особо конфликтовать мне было сложно. Я помню, что в детский сад не хотел ходить, а старшая сестра меня водила силой, и это мне не нравилось, я с ней по этому вопросу конфликтовал в том плане, что я сопротивлялся.

Мама ничего о политике не говорила. Она говорила, что без партбилета ничего не получить. В этом плане сожалела, что была однопартийная система. Знакомые... все мучались. По радио слушали информацию, воспринимали.

В школе авторитет — преподаватель по истории. Мне этот предмет больше всего нравился. Спорил с учителями все время. За это мне снижали оценку за поведение. С ребятами тоже спорил (споры в основном политические). Уже тогда для меня социальное было важнее, чем личное. Я участвовал в политзанятиях. Сам проводил политзанятия. Это было интересно. Мои выступления нравились.

На первом этапе я верил тому, что говорят по радио, телевизору, но потом стали закрады ваться сомнения. Я был комсоргом, и учительница двойки закрывала тройками, чтобы повысить успеваемость. Очковтирательство это называется. Вот это все видел я, моменты фальшивые. В детском саду, я из бедной семьи, а другие дети из богатых приносили ей духи, конфеты, и воспитательница относилась к ним лучше, а ко мне соответственно хуже.

К лозунгам хорошо относился. Демонстрации любил. Все это красивое, оркестры, все веселые. Хорошо было. Голубей запускали.

В партию не вступил. Я критиковал и видел порочности системы, видел, что партия фальшивит, поэтому не хотелось участвовать в организации, которая обманывает. С годами это становилось все ощутимее.

Свобода определенная была. Мы из рогаток стреляли по окнам, по лампочкам, дымовые шашки пускали в троллейбус.

Как нужно воспитывать детей? (вопрос интервьюера. —Е. Ш.)

Главное, чтобы это был ребенок, которого хотят родители.

Идеальный отец должен больше заниматься воспитанием, чем мать, особенно воспитанием мальчика. Патриотическое воспитание, трудовое, половое, выбор профессии — это все должен делать отец. Идеальная мать. Ну... она... Идеальный вариант, когда два ребенка в семье. Девочка больше с матерью, отец с сыном, чтобы... обычно родители ругаются, они разрушают семью сами, ребенок растет, видит ругань, поэтому...

Моя мама старалась быть "идеальной". Она очень нас любила, все, что могла, отдала. Сын должен любить отца, звонить ему периодически и говорить: "Здравствуй, папа!" Заботиться об отце должен идеальный сын, но... Если идеальный отец, то у него идеальный сын, поэтому отец часто сам не дает то, что нужно ребенку. Воспитывать, учить жизни реальной, такой, какая она есть на самом деле. Если дурак, зачем ему учиться в вузе? Толку нет. Не надо делать ничего искусственно. Фальшь, фальшь... то есть ложная любовь, ложная профессия и потом ложным государство становится и ложная цивилизация".

96                                                                  С точки зрения политолога

Этот отрывок из интервью R 58 обнаруживает очень сложные и неоднозначные отношения респондента к власти. В первую очередь очевидно, что для него как для личности и профессионального политика власть желанна, притягательна, ценна. Оброненные им детали составляют довольно явственный позитивный образ власти времен его детства и юности. Когда он вспоминает о чтении закрытого письма ЦК 1956 г., это означает, что члены его семьи должны были быть членами партии, которые к тому же плакали в день смерти Сталина (этот пассаж и некоторые другие высказывания содержатся в полном тексте интервью). Не следует особенно доверять словам респондента о том, что его мать сожалела об однопартийной системе, а знакомые все мучились: это явно сказано, чтобы произвести на интервьюера вполне определенное политическое впечатление. Зато вполне достоверны другие его воспо минания о том, что по радио слушали информацию и ее воспринимали, что сам он участвовал в политзанятиях и ему это было приятно и интересно, что был он комсоргом, что любил лозунги и демонстрации. Последнее высказывание окрашено очень личными эмоциональными оттенками: с этими политическими символами нашей прежней жизни у респондента ассоциируется все яркое, красивое, празднич ное, веселое. ("Хорошо было. Голубей запускали".)

Образ власти у данного респондента психологически соотносится с силой. Об этом можно судить косвенным образом по репликам, относящимся не к политическим, а чисто семейным отношениям. О том, как выглядит власть, он получил первое пред ставление, когда против желания мальчика силой водили в детский сад. Позитивным образом государственная власть, сила ассоциировались с братьями-офицерами, при чем они сами, их форма так заворожили мальчика, что он стал мечтать о военной карьере. Таким образом, здесь мы имеем довольно любопытный симбиоз положи тельных и отрицательных ассоциаций респондента, связанных с властью. Позитив ные характеристики обусловлены ее восприятием как силы, причем по преимущест ву военной. Примечательно, что свободу от власти он понимал либо по-детски агрессивно (стрелял из рогаток по окнам, дымовые шашки пускал в троллейбус), либо как пассивное сопротивление ("конфликтовал в том плане, что сопротивлял ся") . Вместе с тем, власть вызывает у R 58 массу неудовольствий. Даже если вынести за скобки чисто конъюнктурные соображения о порочности прежней системы, оста ется одна весьма значимая (повторяющаяся в коротком интервью несколько раз) характеристика власти как фальшивой (10). Государство, компартия, воспитатель ница, учительница — все эти субъекты власти фальшивили, обманывали, занима лись очковтирательством. Это очень серьезное обстоятельство в отношении между респондентом и властью. Что стоит за ним? Респондент поразительным образом приоткрывает нам внутреннюю логику происхождения своих представлений о вла сти, претензии к которой имеют очень личный характер, говоря: "Фальшь, фальшь, то есть ложная любовь, ложная профессия и потом ложным государство становится и ложная цивилизация".

Проследим эту логику. Она коренится в истории становления его личности, в опыте личных отношений приказание/подчинение, полученном в ходе первичной политической социализации. Респондент родился в первую послевоенную весну. Это главное событие всего повествования о его жизни. В тексте интервью его "Я" посто янно выпирает из рассказа, оттесняя на задний план приобретенный позже опыт политика, хотя бы отчасти должного контролировать себя на публике. Эгоцентризм респондента достигает большого накала. Например, говоря о своей семье, он сообща ет, что был шестым ребенком, но рассказывая о смерти отца, объясняет, что именно Он стал сиротой (остальные братья и сестры вроде и не при чем).

Свою "исключительность наш герой показывает и позже, когда в шестилетнем возрасте он, узнав о смерти вождя всех народов, не плачет (а все кругом плачут). Он спорит и с учителями, и со сверстниками в основном по политическим моментам. Вот здесь возникает сомнение в достоверности такого объяснения: скорее всего и тогда, и сейчас этот человек просто реализует свое Эго за счет других. Происходит это под влиянием тех травм его детского Я, которые деформировали его Я-концепцию (11). Прежде всего в данном случае можно говорить о травмах его семейного и социального Я, которые и побудили его искать компенсацию в политике, во власти.

Комплексы, лежащие за гипертрофированным Я нашего респондента, проявля ются в первую очередь в его неудовлетворенности социальным статусом семьи. Когда он сообщает, что его отец был простым юрисконсультом, когда рассказывает, что после смерти отца семья очень нуждалась (продажа коровы, ощущение бедности уже в детском саду), то становится ясным, что речь не идет о чисто материальных проблемах: наш респондент страдает от социального унижения, избавиться от кото рого можно только поднявшись на самую высокую ступень социальной лестницы.

                                                                                                              97

Другим серьезным шоком для Я-концепции является травма его семейного Я. Сложное отношение респондента к отцу, матери, братьям и сестрам было тем фун даментом, на котором позже сформировались и его отношения с другими людьми, с властными структурами. Принять считать, что младшие дети в семье обычно пол учают больше ласки, чем старшие. Наш респондент о себе так не думает. Из интер вью можно сделать вывод, что перед нами человек, которому не додали заботы, ласки, который, по его собственному мнению, заслуживает намного большего: луч ших родителей, лучшую судьбу. Обида сквозит в целом раде высказываний, причем довольно часто не осознается их автором. Так, ему не нравится то, что он был шестым ребенком в семье (идеальная семья — это отец, мать и максимум двое детей; родители должны хотеть ребенка; идеальный отец должен больше, чем мать, заниматься воспитанием сына и т. д.). Мы видим, что эти идеалы R 58 мало соответствуют обстоятельствам его реальной жизни. Он и дальше будет чувствовать, что он не достаточно защищен, как тогда, когда в детском саду его мать не могла сделать подарок воспитательнице, а в школе ему снижали отметки за споры с учителями. Жизнь его обманула, она изначально не дала ему того, что он заслуживает: такова внутренняя установка респондента. Может быть, отсюда идет эта логическая цепоч ка, с которой мы начали: ложная любовь, ложная профессия, ложное государство? Не здесь ли лежат корни того, что, отвечая на наши вопросы, респондент больше говорит не столько о реальных обстоятельствах своей жизни, сколько пространно описывает свои фантазии об идеальных близких? Во всяком случае, именно травма его семейного Я очень существенна для понимания того образа власти, который фиксирует интервью. Власть, очевидно, имеет для респондента компенсаторный характер. Не случайно представление об идеальном отце включает требование, которое он переносит и на власть: он должен заниматься воспитанием, делать то, что нужно ребенку ( то есть нашему респонденту). За это идеальный сын скажет ему: "Здравствуй, папа".

Очевидно, что суммировать сказанное очень трудно. Если образы власти рядовых граждан поддаются количественной обработке, то материалы, полученные при исс ледовании психологии политиков, слишком малочисленны. Но проанализирован ные нами case-studies позволяют, наряду с количественными методами, использо вать и уникальный личностный материал, на наш взгляд, не менее значимый, чем массовые опросы.

Единственный вывод, который напрашивается при знакомстве с полученным эмпирическим материалом, касающемся рядовых граждан: на интуитивном уровне они прекрасно чувствуют характер тех, кто ими правит. Этот глубинный срез пол итических установок наших респондентов (во многом, вероятно, основанных и на интуиции, и на знании властных традиций нашей страны) заслуживает доверия подчас большего, чем их рационализированные мнения, изменчивость которых они продемонстрировали даже на протяжении последнего года. Зато идеальный профиль власти обладает гораздо большей устойчивостью; именно его основными парамет рами они, возможно, и будут в первую очередь руководствоваться в декабре 1995 и в июне 1996 г., когда в очередной раз перед ними замаячат новые образы власти и властителей.

1. Galliе W.B. Essentially Contested Concept. — "Proceedings of the Aristotelian Society, 1956, № 56, p. 167-198.

2. Dahl R. The Concept of Power. — "Behavioral Science",1957, № 2. p.201-215.

3. Simon. H. Models of Man. N.Y. 1957, p.7.

4. Болл Т. Власть. — "Полис". 1993. № 5. c.39.

5. Esston D., Dennis J. Children and the Political System. N.Y., 1969.

6. Егорова-Гантман Е., Косолапова Ю., Минтусов И. Восприятие власти. — "Власть", 1994, № 1.

7. Шестопал Е.Б. Модели политической социализации и восприятие демократических ценностей в совре менной России. — "Вестник МГУ, серия "Социология и политология", 1995, № 2.

8. McLelland D.C. Personality. — "Annual Review of Psychology", 1956, Vol. 7, p.39-62.

9. Maslow A.H. Motivation and Personality. N.Y., 1954.

10. cм. Bryder T. Machiavelly and modern political analysis. Copenhagen, 1990.

11. Winter et all. The Personalities of Bush and Gorbachev Measured at a Distance: Procedueres, Portraites and Policy. —"PoliticalPsychology". 1991. Vol. 12, № 2, p.215-243.