Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ ФОРМАЦИЯ: ГРАНИЦЫ ПОНЯТИЯ И ЗНАЧЕНИЕ ТЕОРИИ

В. Л. Иноземцев

ИНОЗЕМЦЕВ Владислав Леонидович, аспирант кафедры политической экономии экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

The Economic Formation of Society: the Bounds of the Notion and the Import of the Theory Marx's concept of the economic formation of society is theoretically reconstructed in the article, as well as reinterpreted so as to explain some phenomena in the modern world. At the same time the author confronts the accepted Soviet version of Marx's formations theory with the theory itself and finds out discrepancies reaching in some cases far enough as to make the Soviet sociological doctrine, in fact, non-Marxist.

The author points to some characteristic features of the economic formation and divides it into two epochs, the one being progressive, or that of ascent, and the other regressive, or that of decline. One comes thus to a new vision of the nature and historical location of Western societies, at present neither capitalist nor socialist. The author qualifies them as post-capitalist and existing in the epoch of the decline of the economic formation.

За долгую историю развития философии социального прогресса человечество выработало множество концептуальных подходов к периодизации своей собственной истории. Критерии для такой периодизации всегда обнаруживались в избытке и относились к самым разным сторонам жизни человека и общества. Спектр их простирается от форм государственного устройства у Аристотеля, событий библейской хроники у св. Августина, этапов внутреннего совершенствования человека у св. Фомы Аквинского и ступеней воплощения абсолютной идеи Гегеля до стадий прогресса человеческого разума у Кондорсэ, развития форм общественного производства у Фергюсона, Смита и Маркса и технократических составляющих прогресса, попавших в центр внимания западной общественной науки XX в.

В последнее время основным направлением, по которому наметилось противостояние этих доктрин, каждая из которых претендует на универсальность, явилось направление, обусловливаемое признанием общественных либо технократических факторов развития в качестве наиболее существенных. На этом «фронте» столкнулись марксистская историческая доктрина и современные технократические концепции прогресса. Новые подходы к осмыслению современного мира, однако, приводят к снижению активности такого противоборства. С одной стороны, сама марксистская теория постепенно, и это можно только приветствовать, возвращается к марксовым теоретическим положениям, обычно более диалектичным и менее категоричным, чем выдвигающиеся советскими философами. С другой стороны, западные исследователи уверенно расширяют круг рассматриваемых проблем, анализируя основные социальные явления сегодняшнего дня. На основе восстановленного марксова понимания теории общественных формаций (1) возникает возможность комплексной оценки современного мира, корреспондирующей с оценками западных авторов, но кажущейся нам даже более непротиворечивой (2).

Между тем в последние годы в условиях того теоретического кризиса, который охватил вульгаризированную марксистскую науку, многие исследователи, работавшие в русле марксистской традиции, подвергли критике формационную схему как претендующую на охват слишком большого числа явлений и отличающуюся излишней категоричностью. Справедливо отмечая тенденцию к изображению исторического прогресса в искусственно примитивизированном виде, эти авторы выступили в поддержку так называемой цивилизационной теории. Цивилизационная концепция, бурно развивающаяся сегодня, действительно способна привлечь внимание к таким сторонам общественной жизни, которые нередко игнорировались в формационной концепции, особенно в ее советском изложении.

Сторонники цивилизационного подхода акцентируют внимание не только на анализе общественного производства, но рассматривают активную роль надстроечных явлений, культуры, не обходят вниманием ценностные установки личностей, поведенческие стереотипы, складывающиеся в ходе развития отдельных наций и народов. Все это делает их теорию более совершенной, нежели часто переоценивающую роль производственных факторов теорию «общественно-экономических формаций». В рамках цивилизационного подхода выдвигается тезис о развитии локальных цивилизаций, которые были наиболее характерны для древнего мира, через особенные цивилизации к универсальной всемирной цивилизации. Всемирная же цивилизация в более или менее полной форме сложилась уже несколько столетий назад, и поэтому в современных условиях, какое бы значение ни имели особенности исторического пути того или иного народа, факторы, связанные с общими закономерностями такого развития, не должны упускаться из виду. По сути дела, в последние столетия теории формаций и цивилизаций имеют один и тот же объект своего приложения — всемирную цивилизацию, связанную воедино экономическими закономерностями.

И сегодня теория цивилизаций оказывается способной анализировать как специфические для отдельных народов, так и общие для всего человечества явления. Значит ли это, что формационная теория должна отойти на второй план и прекратить свое существование? На наш взгляд, нет. И для того, чтобы теория формаций получила новые возможности для своего применения, необходимо вернуться к марксовой теоретической схеме, которая, в отличие от созданной начиная с В. И. Ленина концепции, оперировала понятиями гораздо большей степени общности, нежели те, которые встречаются и господствуют в учебниках исторического материализма. Среди этого ряда понятий существует и термин «экономическая общественная формация», значение которого огромно, и который был полностью исключен из терминологического аппарата марксистской теории, будучи заменен понятием «общественно-экономическая формация», что нанесло трудно оценимый ущерб формационной концепции анализа истории в целом.

Сам термин «общественно-экономическая формация» был введен Г. В. Плехановым и В. И. Лениным, причем последний при использовании данного термина допускал явные расхождения с марксовыми представлениями (3). Окончательно же теория «общественно-экономических формаций» была разработана в продолжительной дискуссии, ведшейся в советской обществоведческой науке в 30-е годы (4), и получила свое идеологическое закрепление в работах И. В. Сталина (5). Отметим несколько характерных для данной концепции недостатков.

Во-первых, в ее рамках полностью стирается то различие, которое, безусловно, существует между отдельными антагонистическими типами общественных структур, с одной стороны, и первобытнообщинным строем и коммунистическим обществом, с другой. Отдельные виды классовых обществ рассматриваются как сопоставимые с доклассовой и бесклассовой эпохами общественного развития.

Во-вторых, принципиально уравнивается значимость переходов как от одного классового общества к другому, так и от классового общества к бесклассовому.

В-третьих, данная схема, претендуя на всеобщность, порождает большое количество исключений, представляемых реально встречающимися в историческом развитии феноменами, и, таким образом, не отвечает поставленной перед ней задаче служить общей методологией исторического исследования.

В-четвертых, в рамках данной теории оказывается, что структуры различных «общественно-экономических формаций» сходны, коль скоро все они обозначаются одним и тем же понятием. Между тем у советских исследователей уже вызрело мнение, что некоторые формации, в том числе первобытную и коммунистическую, нельзя в той же мере называть «экономическими», как, например, капитализм. Перечень недостатков можно продолжать еще долго, но даже указанные достаточно красноречиво свидетельствуют о том, что концепция далеко не безгрешна.

Анализируя марксову теорию общественных формаций, мы пришли к ряду выводов, которые постараемся изложить здесь максимально кратко, даже пожертвовав доказательствами, которые были изложены нами ранее.

Согласно теории, созданной К. Марксом, существуют три общественные формации. Они квалифицируются им как первичная, или архаическая, вторичная, или экономическая, и третичная. Тождественность первичной и архаической общественных формаций подчеркивается К. Марксом в набросках ответа на письмо В. Засулич, написанных им в 1881 г. (6, т. 19, с. 404—419), тождественность вторичной формации и формации экономической мы наблюдаем, сравнивая этот отрывок с положениями работы «К критике политической экономии» (6, т. 13, с. 7). Тождественность третичной и коммунистической формации непосредственно не утверждается К. Марксом, но достаточно убедительно доказана уже в советский период Б. Ф. Поршневым (7). Эти три формации суть в марксовой схеме три состояния, через которые в ходе своей истории проходит любой из народов, составляющих человечество.

Соответственно, в марксовой теоретической системе имеется и инструмент констатации различий между переходами от одной общественной формации к другой и изменениями внутри отдельной, экономической, общественной формации. И те и другие могут опосредоваться революциями. Советские авторы обычно говорят о социальной революции и считают политическую революцию одной из ее сторон, поддерживая при этом то понимание вопроса, которое разделялось основоположниками марксизма только до конца 40-х годов прошлого века (6, т. I, с. 448) Между тем впоследствии К. Маркс и Ф. Энгельс развели понятия социальной и политической революции. Социальной революцией обозначается в их теории изменение, приводящее к смене общественных формаций и порождаемое противоречием между производительными силами и производственными отношениями, революции же внутри экономической общественной формации порождаются противоречием между базисом и надстройкой (6, т. 3, с. 73) и рассматриваются основоположниками марксизма как политические (8). В теории К. Маркса, таким образом, строго подчеркиваются границы трех общественных формаций.

Понятием, которое дополняет и завершает марксову теорию общественных формаций, является понятие способа производства. В экономической общественной формации К. Маркс насчитывает несколько способов производства, чем опровергает установившееся, начиная с В. И. Ленина, представление о хронологической тождественности понятий способа производства и «общественно-экономической» формации. Подтверждением этому служит известное высказывание К. Маркса: «... в общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» (6, т. 13, с. 7). Как в архаической, так и в коммунистической общественных формациях также выделяются отдельные способы производства.

Таким образом, марксова концепция складывается из рассмотрения общественных явлений на двух уровнях абстракции. Первым из них является формационный уровень: существуют Три большие общественные формации — архаическая, экономическая и коммунистическая, смена которых опосредуется социальными революциями, и которые свойственны каждому народу. Вторым уровнем является уровень анализа способов производства: существует ряд способов производства, по нескольку способов производства в каждой общественной формации: в рамках экономической формации их смена опосредуется политическими революциями. При этом, что обязательно следует подчеркнуть, теория формаций не имеет четкой хронологической детерминированности. К. Маркс, анализируя, например, смену архаической формации экономической, отмечал, что формой такой смены является разрушение соседской общины, и процесс этот характеризует достаточно продолжительный период в истории Западной Европы, — древней и современной (6, т. 19, с. 413). Как видим, формационная теория является не инструментом политической борьбы, как это представлялось теоретикам, смело разменивавшим марксову «догму» на «руководства к действию», но методом философского осмысления целостной по своей природе всемирной истории.

Однако никакая философская теория не может претендовать на звание совершенной теоретической концепции, если она не описывает адекватным образом существующее положение и не способствует правильной оценке реальности, ее непротиворечивому объяснению. Поэтому наиболее актуальной является сегодня оценка не формационной теории в целом, а возможностей ее применения для анализа сегодняшнего положения вещей.

Сейчас, когда огромное количество авторов, придерживающихся самых различных теоретических взглядов, едины в своем отрицании «коммунистического» характера нашего общества и необходимости стремиться к его созданию в будущем, следует акцентировать внимание на теории экономической общественной формации. Затем мы вкратце рассмотрим и проблему коммунистической перспективы.

Экономическая общественная формация ("okonomische Gesellschaftsforma-tion") является центральной эпохой общественного развития в марксовой теоретической схеме. Она, как мы уже указали, объединяет целый ряд способов производства. При этом временные границы экономической общественной формаций отсутствуют. Известно, что К. Маркс, когда рассматривал перспективы коммунистического преобразования общества и анализировал такие признаки общественного устройства, которые смело можно назвать социалистическими, не утверждал, что подобный строй относится к «царству свободы», или к коммунистической общественной формации, а отмечал, что он остается в рамках «царства необходимости» (6, т. 25, ч. II, с. 386—387). Одновременно К. Маркс рассматривает и переходное положение соседской общины, которая, с одной стороны, относится им к высшей фазе архаической общественной формации, но основанный, в принципе, на ней же азиатский способ производства фактически без колебаний причисляется к формации экономической (6, т. 13, с. 7). Поэтому мы можем однозначно утверждать, что экономическая общественная формация не имеет четких хронологических пределов и значительная часть истории человечества, сохранившей памятники, свидетельствующие о самосознании человеческого рода, прошла именно в рамках данной формации.

Определяя эту величайшую эпоху человеческой истории, следует отметить следующее: экономическая общественная формация — это такая форма организации человеческого общества, которая основана на труде как сознательной, но порожденной внешней материальной необходимостью, деятельности человека и характеризуется частной собственностью, эксплуатацией и обменом продуктами труда между членами общества.

В данном случае мы непосредственно следуем К. Марксу в том, что труд есть несвободная деятельность, порожденная извне. Переход к высшей общественной формации, по К. Марксу, должен совершиться не через освобождение, но через уничтожение труда (6, т. 3, с. 192); в то же время труд рассматривается им в качестве причины и живого источника частной собственности (6, т. 42, с. 242), порождающей эксплуатацию. Товарный обмен представляется единственной формой связи в данных условиях. Таким образом, следует еще раз подчеркнуть, что частная собственность, товарный обмен и эксплуатация суть понятия, характеризующие единую по сути своей форму общества; одна из указанных черт не может быть уничтожена без уничтожения другой, ибо все они имеют единую основу. Этой основой является труд как сознательная, но отчужденная деятельность человека, которая производится под воздействием давящей на человека внешней материальной необходимости.

Определив экономическую общественную формацию в целом, мы должны обратиться к выяснению ее структуры, ибо столь общее описание данной формации мало что дает для осмысления современной ситуации. Наш анализ вновь начинается с цитировавшейся уже формулировки К. Маркса: «... в общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» (6, т. 13, с. 7). В данном случае экономическая общественная формация рассматривается К. Марксом именно в том смысле, в котором пытаемся анализировать ее и мы; совершенно безосновательными выглядят начатые еще К. Каутским и продолжающиеся по сей день попытки представить термин "okonomische Gesellschaftsformation" в качестве понятия, обозначающего «экономическое формирование общества» (9).

Итак, К. Маркс предполагает, что несколько способов производства составляют восходящую фазу данной общественной формации. Это тесно связано с признаками, отмеченными нами в определении экономической общественной формации: частной собственностью, эксплуатацией и товарным обменом. Нет необходимости доказывать прогресс форм частной собственности: от принимавшей обличье государственной в азиатском обществе через формально общинную в античном и иерархическую в феодальном до ее полного торжества в капиталистическом. Столь же очевидно можно увидеть и прогресс форм эксплуатации: от различных форм государственного принуждения к «чистой» эксплуатации человека человеком в условиях классического капитализма. Развитие товарного обмена четко демонстрирует аналогичную же тенденцию.

Более того, если применительно, например, к античному обществу можно утверждать, что частная собственность, эксплуатация и товарный обмен порождены и сосуществуют таким образом, что любые их переплетения не могут рассматриваться как тождество, то для капитализма их полная слитность очевидна. Если в докапиталистических обществах частная собственность не всегда была порождена чисто экономическими процессами и принуждение к труду в большинстве случаев оставалось внеэкономическим, то в условиях капиталистического способа производства основное экономическое отношение, в котором в концентрированной форме заключено понятие эксплуатации, является частным случаем проявления товарного обмена, ставшего в данном обществе всеобщим. Степень взаимозависимости трех фундаментальных признаков, конституирующих экономическую формацию, повышается с каждым шагом, который приближает человечество от низших стадий этой формации, представленных в первую очередь азиатским и античным обществами, к стадии ее зрелости — капиталистическому способу производства. Таким образом, мы видим однозначно поступательное движение в развитии основных характеристик формации. Указанный период является периодом несомненного прогресса данной общественной формации.

Но ни одна общественная система не разрушается в эпоху ее полной зрелости, до наступления периода закономерного упадка. Вот для чего ультрареволюционеры объективно стремились в теории «расколоть» единую экономическую формацию и выделить капитализм в отдельную «общественно-экономическую» эпоху! Только при таком допущении, немарксистском по своей сути, сторонники В. И. Ленина могли рассматривать «империализм» как последнюю ступень капиталистической «общественно-экономической» формации, полнейшую материальную подготовку (10, т. 34, с. 192) социализма, от которого уже нельзя идти вперед, не идя к социализму (10, т. 34, с. 193). Только при подобном допущении слова одного из наиболее оригинальных марксистов начала века, Г. Кунова, о том, что последствием империалистической войны должна стать прежде всего эпоха принципиально новой системы господства финансового капитала (11), но не социалистическая революция, могли встречаться критикой и издевательствами советских официальных идеологов

Но история расставляет все по своим местам. Ценой небывалых жертв она продемонстрировала человечеству правоту марксовой теории и более общих законов диалектического развития. Она показала, что не волюнтаристский слом существующих закономерностей, а объективное, эволюционное преодоление основных черт экономической общественной формации есть магистральный путь развития человечества, хотя в то же время сам факт выделения социалистической системы не менее объективен, так как в периоды регресса формации возникает возможность многовариантного протекания общественного прогресса (12); на этом мы подробнее остановимся ниже.

Ни о каком крахе экономической общественной формации в наше время не идет и речи. Принципиальной причиной этого является, как и ранее, существование труда как основного вида человеческой деятельности и внешнего материального продукта как его стимула. Устранение частной собственности, эксплуатации и товарного обмена при сохранении труда есть признак некомплексного подхода к проблеме, чисто утопического мышления. Это отмечено многими западными исследователями. Прав был, например, Р. Тиболд, когда указывал в качестве недостатка утопического мышления, в том числе и применительно к последователям К. Маркса, то, что эти авторы судили о будущем лишь по шаблонам настоящего (13). Этот упрек справедлив. «Уничтожение труда» осталось в марксистской теории прокламацией, коммунистическое общество предполагалось построить на основе незначительно модифицированных общественных отношений прошлого.

Но вернемся к предмету нашего исследования. Когда экономическая общественная формация достигла предела своего прогрессивного развития, обрела высшую степень комплексности, какой только может обладать социальная система, возникли предпосылки ее разложения и упадка. Если принять в качестве высшей точки развития экономической общественной формации расцвет классического капитализма, т. е. середину прошлого века, то можно констатировать, что восходящая фаза данной формации характеризовалась в целом нетоварным характером рабочей силы, внеэкономическим принуждением к труду и стремлением к получению прибавочного продукта в качестве цели производства. Эти три аспекта отражают три основные характеристики экономической общественной формации — товарный тип производства, эксплуатацию и частную собственность.

Мы отчетливо видим сегодня, что в обществах Запада существуют, как и ранее, наемный труд, формально экономическое принуждение к труду и погоня за прибылью, в которой выражается для агентов производства цель их деятельности. Но все эти три обстоятельства уже не должны убеждать нас в том, что в западных обществах существует капиталистический тип производства. Замена трех признаков восходящего периода в развитии экономической общественной формации на им противоположные свидетельствует о начале регрессивного периода развития этой общественной формации, но ничего не говорит о том, какой способ производства в настоящее время лежит в основе экономической структуры западных обществ.

Так же как существование внеэкономического принуждения к труду, преимущественно нетоварного производства, нацеленного на извлечение прибавочного продукта, не определяют какой-то отдельный способ производства, так и сегодня мы не можем говорить о капитализме, с уверенностью утверждая присутствие на Западе нисходящей фазы экономической общественной формации.

Человечество в лице наиболее развитых обществ вступило в последние десятилетия в период регресса экономической общественной формации. Период этот характеризуется рядом признаков. Экономическое принуждение работника к труду, сохраняясь в снятом виде, фактически заменяется социальным, когда альтернативой общественно полезной деятельности работника является не смерть в нищете, как это часто случалось ранее, а утрата сколь-либо значимого положения в обществе. Экономика постепенно перестает подчиняться одним только стихийным законам рынка. Превалирует тенденция к превращению ранее бывших рыночными экономик в так называемую «нерыночную экономику благосостояния» (14), когда не только экономические, но и социальные, и даже не столько экономические, сколько социальные, факторы выступают на первый план в определении приоритетов. При сохранении товарного характера рабочей силы существенным образом изменяется система мотивации общественно полезной деятельности, и на первый план выдвигаются внутренние мотивы, связанные с возможностями самореализации и самосовершенствования в процессе деятельности. Существуют многие другие явления, кардинально отличающие сегодняшние общества Запада от периода прогрессивного развития экономической общественной формации.

Говоря о регрессе экономической общественной формации, мы должны подчеркнуть, что понятие регресса не следует трактовать упрощенно, сводя его лишь к деградации и разрушению. Мы всегда определяем регресс, как и прогресс, применительно к выбранной нами самими системе координат. Например, если рассматривать в качестве единственного критерия прогресса производительность труда, то регресс обнаруживается, как только последняя начинает снижаться. Между тем в этот период может наблюдаться важный позитивный сдвиг в какой-нибудь другой области общественной жизни. Поэтому даже в данном случае нельзя трактовать регрессивное изменение как вредное, как антипод развития. Между тем мы рассматриваем гораздо более комплексную систему критериев, куда входят характер принуждения к деятельности, степень развитости товарного производства, цели производственного процесса, и некоторые другие элементы. И в данном случае, говоря о регрессе экономической общественной формации, мы ни в коем случае не пытаемся утверждать, что она стала анахронизмом и тормозом для мирового развития, как это иногда отмечалось в марксистской науке. Регресс формации означает для нас только то, что основные тенденции, имевшие определенное направление на этапе всестороннего прогресса данной формации, достигли своего полного воплощения и изменились на противоположные.

Соответственно открывается и определенная перспектива. В ее оценке мы должны исходить из основополагающего обстоятельства: из характера человеческой деятельности и ее развития. В перспективе, и это сейчас, на наш взгляд, является единственно возможным сценарием событий, преодоление частной собственности, эксплуатации и товарного производства — трех фундаментальных черт экономической общественной формации — возможно только в ходе преодоления самого труда как основного вида человеческой деятельности, порождаемого внешней материальной необходимостью.

Сегодня мы видим начало этого процесса. В экономической области происходят два явления исключительной важности.

С одной стороны, идет постепенное размывание отношений частной собственности. Устраняется та черта, по разные стороны которой в период генезиса и расцвета экономической общественной формации стояли общественные классы, а деятельность теперь воистину «является наиболее существенной определяющей чертой классового состава и социальной стратификации общества» (15, р. 15). В результате полезность деятельности того или иного индивида для общества, а не его имущественное и сословное положение становятся главными факторами его благополучия и общественной значимости. Происходит подготовка перехода к новому типу распределения, которое не столь тесно связано с отношениями частной собственности на условия производства, как это было ранее.

С другой стороны, часто подчеркивается «недостаток адекватных механизмов оценки общественных благ, ибо как по техническим, так и по теоретическим причинам невозможно измерить их стоимость в понятиях рынка» (15, р. 118). Товарное производство, основанное на трудовой стоимости, как высшее отражение отчужденности труда работника, как отражение того, что труд, извне мотивированная деятельность, стала всеобщей для всех членов общества, постепенно уходит в небытие. Новые характеристики заменяют стоимостные отношения. Мы не будем говорить сейчас, какие именно, и правы ли сторонники «интеллектуальной» (16) или «информационной» (17) теорий стоимости, но не видеть происходящих изменений сегодня мы не имеем права. Постепенно вырастают основы нового типа производства. Не подвергая сомнению частную собственность и товарное производство как таковые, этот тип производства устраняет классовоантагонистический характер частной собственности и стоимостной характер товарного обмена.

В социальной области принципиальным изменением оказывается постепенный переход от чисто экономического принуждения к труду к его социальному типу. В данном случае опять-таки не следует считать, что материальное вознаграждение потеряло всякое значение, но при этом нужно помнить, что перелом в развитии экономической общественной формации совершился менее чем столетие назад, и все новые явления, которые могут быть обнаружены в современном мире, должны рассматриваться не более чем в виде тенденций. Конечным пунктом развития этой характеристики, на наш взгляд, должно стать фактически полное вытеснение материального фактора из числа основных стимулов человеческой деятельности. Анализируя эту тенденцию как объективную реальность современного общества, западные исследователи разработали теорию творчества как типа социальной активности, сменяющей труд. Большинство определений творчества (18), разделяющиеся в последнее время и в советской науке (19), основываются на констатации серьезно изменившейся мотивации современной деятельности, акценты которой смещаются в сторону учета внутренних потребностей человека в самореализации и самосовершенствовании. Общество же, основанное не на труде, а на творчестве, является обществом, в значительной мере соответствующим марксовому представлению о коммунизме.

В политической области нисходящий период экономической общественной формации характеризуется прежде всего ростом степени свободы личности. Если в период прогресса данной формации совершается известный каждому марксисту переход от личной зависимости к вещной, то в эпоху ее регресса происходит становление системы свободных индивидуальностей. При этом, однако, поступательное развитие экономической общественной формации, как естественный и объективный процесс, пусть и отрицающий закономерности своей же собственной высшей фазы, отличается от развития коммунистической общественной формации в ее социалистическом облике. Совершенно справедливо полагая, что только вместе с всесторонним развитием личности смогут в полной мере развиться производительные силы нового общества (6, т. 19, с. 20), марксисты склонились к положению о том, что обеспечение этого всестороннего и гармоничного развития личности и является задачей социалистического общества. Однако политическая практика развития социалистических стран продемонстрировала, на наш взгляд, порочность тезиса, гласящего, что развитие личности должно становиться задачей общества. Развитие личности есть объективный внутренний процесс ее роста, и он представляется нам первичным по отношению к изменению политических форм. Развитие личности, становящееся на нисходящей фазе экономической общественной формации столь же мощным фактором перестройки, каким на ее восходящей фазе выступало всестороннее закабаление производителя, в наши дни более чем когда-либо ранее должно протекать естественным образом в условиях политической свободы. И это также в определенной мере можно наблюдать сегодня на примере наиболее развитых постиндустриальных обществ.

Таким образом, мы видим, что в современных условиях развитие обществ, остающихся в рамках экономической общественной формации, протекает более комплексно, нежели прогресс обществ, ставящих своей задачей построение коммунистического строя. Обращаясь к рассмотрению социалистических обществ, о которых мы так или иначе уже говорили, следует отметить, что свойственное теории общественных формаций признание многовариантности социального развития обусловливает рассмотрение как современных западных обществ, вышедших за пределы капиталистического типа производства в строгом значении последнего понятия, так и стран, называемых социалистическими, в качестве таких общественных систем, которые имеют равные права на существование. В той же мере, в какой экономическая общественная формация возникла в период наивысшего прогресса архаических форм, развиваясь в определенной части мира и оставляя архаическую общественную формацию переживать упадок в его остальной части, так же и элементы коммунистического общества не могли не возникнуть именно тогда, когда экономическая формация достигла своей высшей фазы. Этим же объясняется и то, что период социалистических революций завершился именно тогда, когда критический перелом в истории экономической общественной формации был пройден и четко обозначились новые тенденции, тенденции нисходящего периода ее развития. С этого момента сосуществование различных общественных формаций, объективно развивающихся в одном направлении, становится реальностью, определяющей судьбы нашего мира.

Социалистические общества представляют собой структуры, выделившиеся из экономической общественной формации в исторический период, когда целостность, которая составляла прогрессивную эпоху данной общественной формации, сменялась целостностью, представляющей ее регрессивную эпоху. В этот исторический период перехода от одной фазы экономической общественной формации к другой в тех странах, где прогрессивное развитие экономической общественной формации не демонстрировало той присущей ему эволюционности, и происходило посредством резких изменений, где вследствие этого дальнейшее движение в рамках этой формации не могло не оказаться весьма болезненным, произошли социалистические революции. Эти изменения вывели часть мира из сферы влияния экономической общественной формации. Так же как наиболее быстрое развитие экономической общественной формации произошло не в тех странах, где общинная система, унаследованная от архаической общественной формации, достигла своего наиболее завершенного выражения, так и развитие коммунистической общественной формации, революционна выделившейся из формации экономической, началось не в тех странах, где эта последняя обнаруживала наиболее свойственное ей эволюционное развитие. " Социализм возник в условиях, когда собственные противоречия экономической общественной формации, вполне поддающиеся эволюционному разрешению, были дополнены другими социальными и политическими противоречиями, вытекающими из специфики развития каждой отдельной страны. Таким образом, сам факт достижения экономической общественной формацией своей высшей фазы был необходимым условием возникновения коммунистической формации, но достаточным условием он назван быть не может. В период перехода от восходящего этапа развития экономической общественной формации к нисходящему его этапу существовала потенциальная возможность возникновения социалистических обществ, так как система функционировала в условиях нестабильности. Эта возможность реализовывалась в различных условиях, начиная с 1917—1918 гг. и кончая попытками построения социализма в развивающихся странах в 50-е — 60-е годы XX в. Когда же четко оформилось сохранившее комплексность нисходящее направление в развитии экономической формации, возможности революционного перехода к коммунизму оказались полностью исчерпанными. В последние годы происходит обратный процесс, кульминацией которого в 1989 г. стал фактический распад «мировой системы социализма».

Таковы некоторые моменты, касающиеся форм становления социалистического общества. Что же касается определения этого строя, то его можно, как это делалось и ранее, отнести к коммунистической общественной формации. Последнее не должно вызывать критики, основывающейся на серьезной дискредитированности идеи социализма и коммунизма в последние десятилетия.

Не следует отождествлять социалистический и коммунистический строй, что было повсеместно распространено в работах советских авторов. Отождествление понятий «общественно-экономической» формации и способа производства приводило к пониманию социализма как этапа развития единого коммунистического способа производства, являющегося основой коммунистической общественной формации. Между тем марксово понимание принципиальных отличий между формацией и способом производства может применяться не только по отношению к экономической, но и по отношению к коммунистической общественной формации. Последняя состоит из нескольких способов производства, причем социализм не должен рассматриваться как один из двух способов производства, составляющих коммунистическую формацию — этих способов производства может быть гораздо больше. Говоря о социализме, К. Маркс обычно подчеркивал свое понимание его как стадии коммунистической формации, но не способа производства внутри нее.

То, что социализм является именно способом производства, имеющим самостоятельную структуру, а не некоей переходной ступенью к коммунистическому обществу, уже несколько лет назад было довольно широко признано в советской науке (20), и эта точка зрения сегодня доминирует. Но она не должна сводиться к пониманию социализма «как самостоятельной социально-экономической формации» (21), что происходит иногда в последнее время.

Марксова теория формаций и способов производства полностью применима и к коммунистической общественной формации. Выйдя из высшей точки развития экономической общественной формации революционным образом, социалистический способ производства характеризуется как занимающий в коммунистической формации такое место, которое в формации экономической было занято античным обществом — первым типом социального устройства, решительно преодолевшим архаическую общинную структуру. Таким образом, социалистический способ производства по характеру своего возникновения и по логике вызревания его предпосылок вполне относим к коммунистической общественной формации, но это не дает права искать в его экономической и политической структуре черты, непосредственно свойственные коммунистическому обществу. Признаки социалистического способа производства не схожи с признаками высшей фазы коммунистической общественной формации в той же мере, в какой признаки, характеризующие, например, уже упоминавшийся античный способ производства и дающие основание для его включения в рамки экономической общественной формации, не схожи с основными чертами этой формации, раскрывающимися в полной мере в капиталистическую эпоху.

Завершая наше рассуждение о социализме, следует отметить: во-первых, его возникновение было объективно обусловлено переплетением общеисторических тенденций и социальных процессов, происходящих в отдельных странах в период нестабильности экономической формации; во-вторых, современный социализм есть комплексная система, самостоятельный способ производства, входящий в коммунистическую общественную формацию; в-третьих, рассматривать его как непосредственный прообраз коммунистического завтра у нас нет достаточных оснований; в-четвертых, обе сосуществующие сегодня системы: нисходящая фаза экономической формации и восходящая фаза коммунистической — имеют равные права на развитие и совершенствование.

Обратимся же к общим выводам. Рассмотрение марксовой теории экономической общественной формации и некоторых связанных с ней сторон его концепции исторического развития убеждает нас в двух истинах. Во-первых, вряд ли существует настоятельная необходимость решительного отрицания и критики марксовой теории формации. Эта теория комплексно и завершенно описывает развитие цивилизации. При этом она обеспечивает теоретический инструментарий для вполне корректных и обоснованных оценок существующего положения вещей. Дело заключается лишь в том, чтобы, с одной стороны, не принимать за марксову теорию ее последующие примитивные интерпретации, и, с другой — не рассматривать марксизм как единственно верную теорию среди бесчисленного множества разного рода заблуждений. Марксова теория общественных формаций вполне может быть непротиворечиво соединена с современными социологическими и футурологическими концепциями Запада, что серьезно обогатит и ее и эти последние.

Во-вторых, и это также весьма важно, необходимо избавиться от вообще свойственного любому человеку излишнего внимания к уникальности и всемирно-исторической значимости развертывающихся именно сегодня процессов и явлений. Перелом в развитии экономической общественной формации остался в прошлом, как и эпоха связанных с этим потрясений. Это обстоятельство, однако, дает нам огромные возможности в области осмысления как происшедшего ранее, так и открывающихся перспектив. Остались в прошлом те условия, применительно к которым известный русский исследователь В. Базаров писал: «в переходные эпохи, когда предпосылки нового общества находятся еще в процессе зарождения,.. немыслимо дать полную и законченную формулировку законов этой новой едва возникающей эволюции, нельзя оценить значение тех сторон «старого порядка», роль которых в процессе общественного новообразования еще не выяснена самой жизнью» (22). Сегодня сама жизнь дает возможность проанализировать те черты экономической формации, которые в процессе своего собственного отмирания определяют наиболее характерные признаки современной эпохи, осмыслить открывающиеся на этапе регресса экономической формации закономерности. И уже одно только это должно служить достаточным основанием для того, чтобы теория экономической общественной формации в том ее виде, в каком она была создана основоположниками марксизма, оставалась краеугольным камнем совершенствующейся обществоведческой теории.

1. Бородой Ю. М., Келле В. Ж., Плимак Е. Г. Наследие К. Маркса и проблемы теории общественно-экономической формации. М., 1974, с. 61—65; Нуреев Р. М. Предмет политической экономии и основные черты ее метода. М., 1986, с. 23—26; Иноземцев В. Л. Теория общественного развития основоположников марксизма и проблемы политической экономии в широком смысле слова. — В кн.: Эффективность общественного производства и проблемы социально-экономического развития СССР. М., МГУ, 1989, с. 4—19.

2. «Вестник МГУ». Сер. 6. Экономика, 1991, № 2 с. 3—9; «Коммунист», 1991, № 4, с. 32—40.

3. «Коммунист», 1991, № 4, с. 36.

4. Дубровский С. М. К вопросу о сущности «азиатского» способа производства, феодализма, крепостничества и торгового капитала. М., 1929; Историк-марксист. 1930. Т. 16; Пригожий А. Проблемы общественных формаций. — «Под знаменем марксизма», 1930, №№ 7—8; Против механистических тенденции в исторической науке. М. —Л., 1930, и др,

5. Сталин И. В. Соч., т. 13, с. 239; Сталин И, В. О диалектическом и историческом материализме. М., 1954, с. 25; История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1938, с. 119.

6. Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч.

7. «Философские науки», 1969, № 2, с. 60.

8. Эффективность общественного производства и проблемы социально-экономического развития СССР. М., МГУ, 1989, с. 10—13.

9. Kautsky К. Die materialistische Geschichtsauffassung. Berlin, 1929, Bd. 1, S. 810, 864; Bd. 2, S. 4; Дубровский С. М. К вопросу о сущности «азиатского» способа производства, феодализма, крепостничества и торгового капитала. М., 1929, с. 16.

10. Ленин В. И. Полн. собр. соч.

11. Кунов Г. Марксова теория исторического процесса, общества и государства. М. — Л., 1930, с. 293.

12. «Вестник МГУ», сер, 6, Экономика, 1991, № 2, с. 4—7.

13. Чесноков Г. Д. От концепций «исторического круговорота» к теориям «постиндустриального общества». М., 1978. с. 123.

14. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. N. -Y., 1973, p. 118; Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N. -Y., 1978, p. 147.

15. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society.

16. Naisbitt J., Megatrends. The New Directions, Transforming Our Lives. N. -Y., 1984. p. 8.

17. Stonier P. The Wealth of Information. A Profile of Post-Industrial Economy. L., 1983.

18. Jagues E, Work, Creativity and Social Justice. N. -Y., 1970, p. 64—65; Schwalbe M. L. The Psychosoctal Consequences of Natural and Alienated Labor. SUNY Press. Albany, 1986, p. 161 — 163.

19. Лысое Г. В. О понятии «коммунистический труд». — В кн.: Эффективность общественного производства и проблемы социально-экономического развития СССР. М., МГУ, 1989, с. 27—29.

20. «Вопросы философии», 1987, № 2, с. 28; «Коммунист», 1988, № 12, с. 32.

21. «Вопросы философии», 1988, № II, с. 46.

22. Базаров В. Труд производительный и труд, образующий ценность. СПб., 1899, с. 51.