Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

ВЛАСТЬ VERSUS ПОЛИТИКА

Б. И. Коваль, М. В. Ильин

КОВАЛЬ Борис Иосифович, доктор исторических наук;
ИЛЬИН Михаил Васильевич, кандидат филологических наук (Институт проблем рабочего движения и сравнительной политологии АН СССР).

От авторов. Мы продолжаем цикл бесед-обзоров, в которых нетрадиционная для нашей научной литературы — игровая — форма используется для того, чтобы познакомить читателя с основными проблемами политологии, ее понятиями, инструментарием. В данном материале рассматривается соотношение понятий «властью и «политика» (коротко: власть versus политика). Напомним, что вступительная беседа цикла («Полис», № 4) была посвящена изложению общих представлений о политике и политологии.

* * *

Профессор. Как было решено в прошлый раз, сегодня мы обсудим вопросы о власти и о субъектах политики. Это базовые категории политической науки, а потому с самого начала важно определить их смысл. Полагаю, что к числу субъектов политики можно отнести каждого, кто — так или иначе, прямо или косвенно — участвует в политической жизни, является одним из действующих лиц политического «театра». Ими могут быть гражданин и организация, класс и партия, этнос и государство. Все они по-своему действуют на политической сцене, в политической игре.

Культуролог. Верно, но ведь один и тот же участник этой игры оказывается одновременно и субъектом, и объектом политики. В западной, точнее, в англоамериканской традиции укоренилось более простое и прозрачное понятие — «актер» (actor) и соответственно — «роль» (role).

Студент. По-русски это будет звучать, пожалуй, слишком метафорично.

Доцент. Надо учесть, что слово «субъект» (subject) в английской политической речи уже занято. Оно обозначает подданного.

Культуролог. Вот именно, «субъект-подданный» является лишь одним из типов действующих лиц, а подданничество, сознательное и осмысленное исполнение приказа, следование долгу, — лишь одной из ролей, хотя и важной. Кстати, если Вам не нравится слишком уж метафорическое звучание слова «актер», то перенесите ударение на первый слог: получится «актор», что по-латыни значит «деятель». А уж слово «роль» стало вполне четким термином психологии и социологии. Оно прекрасно звучит и в политологической речи.

Профессор. Не забывайте, однако, что эти акторы — не только индивиды, но и различные группы людей — партии, классы, государства.

Доцент, Но ко всем приложима классификация «политических индивидов», предложенная американским политологом Гэбриэлом Алмондом и ставшая чуть ли не «аксиомой» политологии, да и политического сознания на Западе. Профессор. Принцип классификации Алмонда очень прост. В его основу положено различение степени сознательности участия акторов в политике. Соответственно выделяются: 1) полностью бессознательное, стихийное участие в политике; 2) участие полусознательное, т. е. понимание смысла ролей при безусловном подчинении им как чему-то изначально заданному, неоспоримому; 3) вполне сознательное участие, утверждение своих осмысленных интересов и ценностей.

Студент. И как эти типы принято обозначать?

Культуролог. Вслед за Алмондом первый тип называют парохиальным (parochial), хотя по-русски было бы удобней назвать его паройкиальным — от греческих «пара» (около) и «ойкос» (дом, хозяйство). Этот тип политических акторов живет непосредственными интересами ближайшего окружения. У паройкиальных акторов «крайне ограничено или вообще отсутствует осознание политической системы как ясного и специализированного образования» (1, р. 58).

Доцент. Второй тип — это тот самый субъект-подданный, о котором я уже говорил. Он «может осознать значение целого набора управленческих ролей, например, сборщика налогов или армейского офицера. Подобные индивиды, однако, не обладают конкретным знанием того, как они могут воздействовать на политическую систему» (1, р. 58).

Культуролог. Наконец, третий тип — это участник или партиципант (participant). Здесь речь идет о наиболее активном и сознательном акторе, который «развивает целый ряд специальных отношений к структурам политического действия, таким, как партии, группы интересов, а также к ролям, которые он способен играть в этих структурах» (1, р. 58—59).

Ортодокс. Вся эта классификация мне представляется совершенно формальной. Она не учитывает такой важнейшей характеристики политических субъектов, как их прогрессивность или реакционность. Возьмем, к примеру, сознательного пролетария. Это совершенно особый исторический тип.

Студент. И мне кажется, что предложенная классификация не отражает реальную жизнь, в которой есть немало промежуточных и особых типов. Доцент. Да, и Алмонд, словно специально, обращает внимание на те случаи, о, которых Вы оба сейчас сказали: «В тоталитарных и авторитарных государствах одна единственная партия может доминировать в политической системе... В этом случае средний гражданин может выработать то, что мы назвали бы «ориентацией участия-подданничества» («subject-participant orientation»). Он знает, что ему надлежит быть активным, быть участником, но партия и другие группы предоставляют ему слишком мало возможностей разделить бремя принятия решений» (1, р. 59). Профессор. Такая ориентация участия-подданничества еще совсем недавно именовалась у нас «активной жизненной позицией». Сколько сил, сколько бумаги было потрачено, чтобы доказать, будто это «высшее достижение исторического творчества рабочего класса». Ну, да мы слишком уклонились в сторону. Вернемся к политическим акторам.

Политик. Из того, что тут говорилось до сих пор, может возникнуть впечатление, будто акторы совершенно свободны в выборе типа поведения, своих ролей. Однако, мне кажется, не все они обладают свободой воли. Как и в театре, эти персонажи подчиняются указаниям режиссера или, точнее, нескольких режиссеров, каждый из которых стремится поставить свою версию пьесы. И режиссером на политическом «театре» является, наверное, власть. В международной жизни такие соперничающие режиссеры-власти суть не что иное, как государства, во внутренней — партии.

Профессор. В общем верно, хотя власть, конечно, не сводится к государству и тем более к политическим партиям. Но об этом — позже. Сейчас же давайте все же уточним характер актеров, или акторов. Они обычно располагаются на политической сцене не хаотично, а по какому-то принципу. Иногда такая иерархия строится, исходя из «таланта» и личных способностей (сила, организация, идеология), иногда — по воле других действующих лиц, иногда — в силу объективных причин (экономика, географические условия, социально-политическая ситуация). Вернее, все эти факторы действуют одновременно. И поэтому политический театр предстает всегда действительно живым и очень часто — даже трагическим.

Социолог. Следует, по-видимому, провести разницу по характеру и месту, занимаемому субъектами политики в самой общественной структуре. Одни окажутся в высшем эшелоне, другие — в низшем. Несхожими будут их функции и реальные возможности. Нередко субъекты вступают в коалиции друг с другом или ведут ожесточенную борьбу на уничтожение. Я предложил бы выделить три группы субъектов политики — мне такое понятие ближе, чем все эти «акторы» или, еще хуже «актеры», о которых тут говорилось. Так вот, я прежде всего выделяю субъекты социального уровня. Ими могут быть класс, этнос, масса, группа, индивид, электорат, мафия, военно-промышленный комплекс, торговая буржуазия и т. п. Этот перечень произволен и может быть, разумеется, расширен.

Вторую группу составляют институциональные субъекты политики: государство, партия, профсоюз, парламент, президент, университет и т п. К этому перечню также могут быть добавлены другие институты.

Третью группу образуют функциональные субъекты политики: армия, церковь, оппозиция, лобби, средства массовой информации, транснациональные корпорации и т. п.

Предложенное разграничение не является жестким. Перегородки между тремя группами субъектов и друг с другом подчас весьма условны. Скажем, малая группа может быть рассмотрена отдельно, но в то же самое время, хотя и с иной точки обзора, она входит в число субъектов второго или третьего типа.

Студент. Ну, а армия, церковь, о которых мы слышим все чаще?

Социолог. Строго говоря, армия относится к государству, но нередко выступает против него и сама берет власть в свои руки (вспомним хотя бы переворот Пиночета в сентябре 1973 г. в Чили). Что касается церкви, то она имеет одновременно и институциональные, и функциональные черты. Я бы включил ее в третью группу объектов, имея в виду особую — духовно-этическую — миссию и надполитический, надклассовый характер церкви. Она в большей мере может быть связана с этносом, массой, личностью и в меньшей степени — с государством (за исключением нынешнего Ирана, а также, разумеется, Ватикана), парламентом, армией. С любым субъектом политики церковь, конечно, так или иначе связана, но в каждом случае по-разному. Эту специфику всегда следует иметь в виду.

Политик. Не менее важно видеть разницу между политическими акторами в зависимости от их отношения к власти. Одни (государство, армия, правящая партия) сами осуществляют процесс властвования и управления, другие (личность, группа, масса) способны лишь в той или иной мере соучаствовать в политической жизни, подчиняясь чужой воле и защищая собственные интересы. Место — вблизи или вдали от центров власти — во многом определяет линию поведения субъекта, будь то активная поддержка, открытое противодействие, оппозиция или самая глубокая апатия.

Профессор. Я бы отметил еще, что различные субъекты политики имеют неодинаковые динамические качества. Одни обладают большим консерватизмом, изменяются крайне медленно и неохотно. К этой группе можно отнести этнос, церковь, государство, партию. Другой тип, напротив, склонен к гибкому реагированию на ситуации и обладает повышенным динамизмом — личность, группа, политическое массовое движение популистского характера, электорат и т. п.

Социолог. Объективно-социетальные, субъективно-политические и институциональные черты каждого участника политики образуют многообразные варианты их предпочтительного поведения — консервативность, радикализм, экстремизм, пассивность.

Студент. А возможен ли «идеальный субъект» политики?

Профессор. Вряд ли, если понимать этот идеал так, как понимала идеал жениха невеста из гоголевской «Женитьбы» — губы одного приставить к носу другого, что-то взять от третьего и т. д. Но подлинному субъекту политики необходимо обладать особым комплексом возможностей и качеств, который я назвал бы его суверенитетом. Это прежде всего независимость и целостность, наличие свободы воли и возможностей ее реализовать.

Философ. Все это звучит прекрасно, но мне думается: где-где, а именно в политике ни у кого нет полной свободы воли. Все связаны друг с другом и зависят друг от друга.

Ортодокс. Так уже все «зависят друг от друга»? Капиталистическое государство — инструмент воли класса буржуазии. Разве оно может выражать интересы рабочих, зависеть от них?

Философ. Государство, даже абсолютный монарх, всегда зависит от общества — от других акторов — от военачальников, министров, подданных. Вспомните судьбу Бориса Годунова. Монарх может отрубить бунтарю голову, но и сам рискует быть гильотинированным.

Политик. Да, но пока он сидит на троне, он самодержец.

Профессор. И тем не менее на него давят двор, армия, первый министр, который вечно плетет интриги. Конечно, в современном обществе и акторы другие, и формы их взаимозависимости не те, чем прежде — в доиндустриальную и индустриальную эпохи. Но она всегда есть. В условиях демократии избиратели своим голосованием на выборах могут отправить в отставку слабое и некомпетентное руководство. Одним словом, каждый актор играет свою роль. Он и свободен, и не свободен одновременно. В этой взаимосвязи и скрыта тайна политики. Разгадать ее не просто.

Социолог. Я думаю, что нам не следует вдаваться сейчас в детальную характеристику всех типов субъектов политики. Их десятки и сотни. Но все они действуют не в вакууме, а в обществе, которое усложняется, а потому всё больше зависят друг от друга. А главное — над ними постоянно висит дамоклов меч власти — власти монарха, государства, партий, церкви, банкиров, родителей, учителей и т. д. Поэтому столь важно обратить наше внимание на эту сторону дела: нет политики без власти, и нет власти без политики.

Профессор. Подождите, подождите. Вы так, «с ходу», вторглись в сердце политического процесса. Давайте договоримся о том, что же такое власть.

Доцент. С точки зрения директивной политики власть — это господство, которое обеспечивает выполнение приказа, директивы. Не случайно тех, кто отдает приказы, нередко называют, по выражению апостола Павла, «властями предержащими», т. е. высшими.

Профессор. В таком случае власть понимается как способность и возможность осуществить свою волю путем применения самых различных средств: влияния, авторитета, закона, прямого насилия. Нередко именно принудительная сила рассматривается как конечное и наиболее эффективное орудие власти, ибо все остальные средства (влияние, право и т. д. ) срабатывают лишь на фоне этого ultima ratio.

Политик. Однако на деле все не так просто и бесспорно. Вспомните знаменитую формулу Вацлава Гавела — «сила слабых». И тогда мы поймем, что власть проявляется не только в принуждении, что есть иные, более глубокие источники власти, чем кулак, кнут и меч.

Профессор. И тут уж мы вплотную подошли к следующему определению власти — функциональному: власть понимается как умение, как способность реализовать свою функцию управления.

Доцент. Единственное, что я добавил бы: речь идет не только о реализации, но и о выявлении функции. Кроме того, не следует забывать, что функция — это отношение, следовательно, то, что Вы назвали «своя функция», есть прежде всего отношение к чему-то иному.

Студент. Что-то не очень понятно.

Профессор. Попробую пояснить попроще. В сказке Салтыкова-Щедрина два генерала оказались на необитаемом острове. Власть словно куда-то улетучилась. На счастье появился мужик. Есть кем командовать, есть кому командовать. Власть снова тут как тут. Значит, она не скрыта в каких-то свойствах генералов, а возникает между мужиком и генералами. Власть есть не что иное, как отношение между субъектами, политическими акторами, как функциональная связь.

Политик. И тут формула о «силе слабых» получает действительный смысл. Повелитель в конце концов зависит от повелеваемых.

Студент, Но подчиняться-то приходится этим последним, мужику, а не генералам.

Доцент. Подчиняться можно по-разному, например, формально вроде бы принимать приказы, но по сути — уклониться от их действительного выполнения. На этом держались советские мужики — колхозники, которым из райкома спускали указания, когда вести сев. Так и возникают «сила слабых» и бессилие власти. А может быть и организованное, а не стихийное гражданское неповиновение. Вспомните могучие движения, лидерами которых были Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг.

Культуролог. Раз уж речь зашла о «силе слабых», я бы вспомнил другую формулу, принадлежащую замечательному американскому поэту Карлу Сэндбергу. Она вдохновляла сторонников движения за гражданские права в США, а сегодня является девизом пацифистов во всем мире: «Они устроят войну, а никто не придет» (2).

Ортодокс. Слушаю я ваши туманные философствования: и так можно понимать власть, и эдак... И возникает у меня вопрос, что же такое власть на самом деле — не в каких-то там концепциях, а в реальной жизни. По-моему, это просто сила, причем сила классовая и государственная. А все остальное — от лукавого.

Профессор. Не будем спешить. И для начала посмотрим, как определяется понятие «власть». Берем последнее издание «Краткого политического словаря» (3), ищем это понятие, но — не находим. Странно, но факт. Статьи о «вето», и «визе», о «визите», о ВКП(б), конечно, есть, а о «власти» — нет. К счастью, мы находим объяснение термина в «Философском словаре» (4), который сообщает: «Власть — в общем смысле способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей, с помощью к. -л. средства — авторитета, права, насилия (экономическая, политическая, государственная, семейная и др. ). В антагонистическом об-ве гл. характеристикой В. являются отношения господства и подчинения; в социалистическом об-ве на смену им все более приходят отношения, основанные на убеждении, руководстве, влиянии, контроле. Наиболее важным видом В. является политическая В., т. е. реальная способность данного класса, группы, индивида проводить свою волю в политике и правовых нормах» (4, с. 68).

Философ. Вот, видите, и власть рассматривается здесь по преимуществу как чья-то «способность», а уже затем и как «возможность» управлять другими. Откуда же берется такая способность? От Бога? Или это имманентное качество какого-то субъекта? Почему у одного субъекта это качество есть, а у другого — нет? Опять — от Бога? Нет, я думаю, оно рождается в ходе взаимоотношений между субъектами, как особая форма «разделения труда». Без него социальная общность не могла бы существовать нормально, естественно, «правильно». Меняются эти отношения, встает вопрос и о смене власти, об отказе от старых форм взаимосвязей.

Социолог. Если в «Политическом словаре» отсутствует термин «власть», то в нашем «Кратком словаре по социологии» (5) он есть: «Власть — форма социальных отношений, характеризующаяся способностью влиять на характер и направление деятельности и поведения людей, социальных групп и классов, посредством экономических, идеологических и организационно-правовых механизмов, а также с помощью авторитета, традиции, насилия... Сущностью В. являются отношения руководства, господства и подчинения» (5, с. 29).

Доцент. Определение хотя и звучит довольно традиционно, но в принципе мне представляется верным. Однако не ясно, является ли власть способностью субъекта влиять на других субъектов, или это определенная форма их взаимосвязи, или, наконец, в ней сочетается и то, и другое. Я полагаю, что приоритет принадлежит понятию «отношение», а не «способности». Власть рождается не «до», а «в ходе» отношения.

Профессор. В «Словаре социальных и политических наук» под редакцией аргентинского политолога Торкуато С. Ди Телла, который я так люблю цитировать, дается более тонкое определение власти: «Власть определяется как способность или возможность производить желаемое воздействие на поведение какого-либо объекта, что подразумевает наличие активного субъекта, который влияет на объект какими-либо физическими (материальными) или идеальными (духовными) методами. В сфере социальных наук субъектами и объектами являются люди. Власть подразумевает определенное воление или желание (намерение) со стороны субъекта повелевать и предполагает, что объект (другой человек) воспримет определенное отношение и последует желаемому поведению, но при этом вовсе не обязательно, чтобы объект осознал смысл данной ситуации, т. е. мог следовать определенному курсу, не понимая, что тот ему навязан. Другими словами, в социальных науках власть — это «отношение властности» (между субъектом и объектом)» (6).

Философ. Последняя часть определения, как мне кажется, охватывает ядро проблемы: власть как отношение между субъектами, а не данное одному из них качество. Оно, может быть, и дано, но остается втуне без реализации в отношении к другому. Вот почему ваш латиноамериканский коллега проводит различие между «потенцией» власти и ее проявлением в действии. Таким образом, власть выступает как «измерение», качество, смысл отношений.

Профессор. Это верно, но важно учитывать, что данное отношение может проявляться не только в политическом, но, скажем, в экономическом, юридическом, моральном, психологическом виде. Даже, так сказать, в международном плане — как отношение между государствами. Например; метрополия и колония, великая держава и ее малый сосед. Может быть власть de jure и de facto, институциональная, военная, религиозная и т. д.

Ортодокс. Одним словом, власть — это ось всей политики, всякого политического процесса.

Профессор. Нет, не совсем так. Политика остается политикой и без власти, хотя я согласен, что именно она образует главную ось (или цель) всего политического процесса. Иногда мы имеем политику как столкновение разных властей (разных центров власти), иногда — как их компромисс. В другом случае — перед нами командные отношения властей предержащих и подданных В третьем — борьба за власть против старой власти и т. д. Вариантов может быть много. И все это будет касаться именно власти, прямо или косвенно связано с ее ценностью и силой.

Ортодокс. Вы упомянули о силе. По-моему, именно «физическая» сила (экономическая и военная мощь) или закон (право) образуют основу всякой власти.

Культуролог. А страх? А уважение? Это не политические, но важные факторы власти. И подобные императивы нельзя игнорировать.

Профессор. Это верно, но мы говорим не об источниках власти, а о ее политическом содержании, которое отражает определенное превосходство одного субъекта над другим. Именно поэтому Макс Вебер и писал о трех типах превосходства, о трех типах власти: экономическом, идеологическом (политическом) и правовом (государственная власть). Последняя форма власти, как отметил еще Аристотель, может быть монархической, аристократ тической или демократической.

Социолог. Вебер дал свою трехчленную комбинацию властей: традиционалистская (наследственная), плебисцитарная (выбранная) и харизматическая.

Профессор. Эта веберовская классификация в западной политологии иногда определяется в иных терминах: первая форма власти — как персональная и обычная (монархия), вторая — как межперсональная и обычная (республика) и третья — как персональная и экстраординарная,

Доцент. Если уж скрупулезно держаться текста Вебера, то он проводил свою трехчленную классификацию лишь по отношению к государственной власти, точнее — к господству. А типы этого господства различал по их источнику или авторитету. Да вот, судите сами: «Во-первых, это авторитет «вечно вчерашнего»: авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, — «традиционное» господство, как его осуществляли патриарх или патримониальный князь старого типа. Далее, авторитет внеобыденного личного дара Gnaden-gabe (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека... Наконец, господство в силу легальности, в силу веры в обязательность легального установления (Satzung) и деловой «компетентности», основанной рационально созданными правилами... » (7, с, 646—647).

Студент. А в чем отличие власти от господства? Или это одно и то же?

Профессор. Конечно же, различие есть. Власть значительно шире господства. Просто Вебера интересовало прежде всего господство, его он считал наиболее ярким и ясным выражением государственной власти. Но если взять ту же описанную Вебером «власть традиции», то она проявляется не только в господстве патриарха, но и в безусловном уважении культурных норм. Харизма также не обязательно ведет к господству — вспомните Махатму Ганди. Да и легальные установления могут служить не только господству, но и противодействию ему.

Доцент, Раз возникают такие вопросы, мне кажется, необходимо еще раз взглянуть на существующие определения власти, но на этот раз попытаться их систематизировать.

Профессор. Мы можем сгруппировать эти определения в три большие группы. О двух из них мы уже говорили.

Студент. Да. Первый тип определений исходит из понимания власти как некоего свойства, способности политического актора. Сюда подходят определения из словарей и энциклопедий, которые цитировались. Также, видимо, понимает власть и Вебер.

Доцент. Верно. Хотя его формулировка звучит более тонко: «Власть — это вероятность того, что актор в ходе социального взаимодействия будет в состоянии осуществить свою собственную волю вопреки сопротивлению» (8, р. 152)

Философ. В ту же категорию попадает и классическое определение власти Томасом Гоббсом, которым он открывает десятую главу своего знаменитого «Левиафана»: «Могущество человека (взятое в общем виде) есть его наличные средства достигнуть в будущем некоего видимого блага... » (9, с. 116).

Культуролог. Перевод не слишком удачен. Я бы сказал: власть человека состоит в его нынешних возможностях овладеть очевидными будущими благами. Так будет точнее.

Профессор. Не следует углубляться в нюансы. Перейдем ко второй группе определений.

Студент. Это определения функциональные. Здесь власть понимается как отношение между политическими акторами, но отношение функционально важное для всей политической системы. Кто таким образом определял власть, я, пожалуй, затруднюсь сказать.

Доцент. Что ж, я Вам помогу. Конечно, прежде всего Толкотт Парсонс. Его определение сложновато, но содержательно: «Власть — это обобщенная способность обеспечивать исполнение связывающих обязательств элементами системы коллективной организации, когда обязательства легитимизированы относительно коллективных целей» (10, р. 308). Сходные определения можно найти у К. Дейча, Н. Луманна.

Студент. Ну, а третья группа определений власти?

Профессор. Эти определения связаны с попытками найти обобщающее понимание природы, содержания той функциональной связи, которую мы называем властью. Здесь я бы назвал таких наших современников, как Мишель Фуко и Юрген Хабермас.

Доцент. Однако, если Вы, по обыкновению, ждете от меня примера из Фуко, то я оказываюсь в затруднении. Цитировать этого французского ученого — вещь неблагодарная и, думаю, невозможная. Вырванные из контекста его фразы вянут, как сорванные с клумбы цветы.

Философ. Рассуждения Фуко и Хабермаса — философия высокой пробы. Оба исходят из понимания власти как созидательного начала, как создания смыслов в процессе взаимодействия, общения людей. Доцент. Вы меня раззадорили. Обратимся к Фуко: «... в конце концов мы судимы, осуждаемы, классифицируемы и детерминированы во всех наших начинаниях, мы обречены на определенный образ существования и умирания как некая функция в дискурсах истины, которые и являются носителями определенных проявлений власти» (11, р. 94).

Политик. Но философия все же не есть политология. Имеются ли «чистые» политологи, работающие в этой традиции?

Профессор. Конечно. Я назвал бы прежде всего Барри Барнса из Эдинбургского университета. В своей книге «Природа власти» (12) он как раз очень детально и политологически последовательно развивает концепцию власти как знания, намеченную в общих чертах тем же Фуко. Барнс пишет: «Рассуждая о знании и о власти, мы говорим об одной и той же реальности. Общество, благодаря тому, что оно есть некое распределение знаний, является и организованным порядком власти... Существование конкретной власти, проявляющееся в конкретной точке социального устройства, связано с существованием бесчисленных элементов знания, рассеянных во всех частях социального устройства. Наличие конкретного элемента знания в конкретной точке социального устройства может предопределяться сочетанием многочисленных явлений власти (powers) во множестве мест» (12, р. 169).

Ортодокс. Любопытно, но пока никто ничего не сказал о классовом характере власти, а ведь Маркс считал именно этот критерий главным. Всякая власть, я имею в виду ее политический смысл, носит классовый характер. Социолог. А как же быть с понятием «общенародное государство», или, скажем, «демократическая республика»? Какому классу принадлежит власть в этих случаях? Ясно, что не какому-то одному из них, а большинству народа, т. е. всем социальным слоям сразу.

Культуролог. Думаю, что власть, как и всякое иное социальное явление, всегда вписана в конкретный историко-культурный контекст. Она исторична, хотя, по-видимому, имеет некоторые универсальные черты. Универсализм власти — в ее верховенстве, но методы и формы властвования, приемы управления различны. Было время, например, когда власть монарха являлась единственно верховной и неограниченной. Затем на место абсолютной монархии выдвигается монархия конституционная (ограниченная), а в современной Англии королева фактически не имеет никакой распорядительной власти и обладает сугубо представительскими функциями. У нас в стране, как известно, сложилась система, при которой власть была сконцентрирована в руках партийной верхушки; последняя, однако, не несла за свои действия никакой ответственности. Одним словом, историческая ситуация во многом определяет систему власти и ее взаимоотношения с подданными и гражданами.

Социолог, Против этого вывода никто не возражает, но нас сейчас интересует универсализм феномена власти. В этом я вижу именно социологический и политологический угол зрения, в отличие от чисто юридического или исторического подходов.

Политик. На мой взгляд, взгляд практика, главное в сущности власти — ее роль в целесообразной организации отношений в обществе. Власть — это целесообразность, хотя чаще всего она лишь маскируется идеями порядка, гармонии, организации, разумности и т. п., а на деле может выражать интересы избранного меньшинства. Но в идеале политическая власть — это функция политической целесообразности, правильности. В обществе, как и в природе, действуют законы целесообразности, организации, упорядочения. В политике без власти нет упорядоченности. Я нарочно не употребляю слово «порядок», ибо часто его устанавливают и поддерживают силой, вопреки законам упорядоченности и целесообразности, подчиняя общие интересы гармонии частным интересам и расчетам.

Социолог. В этом рассуждении многое схвачено верно, но, я бы сказал, слишком «сентиментально»: с одной стороны — гармония, упорядоченность, целесообразность, с другой — власть, насилие, принуждение (а без двух последних качеств нет и власти). Но лишь в каком-то заоблачном пространстве все они гармонично дополняют друг друга. На земле же эти функции чаще всего противостоят друг другу. Хотя власть (скажем, власть государства) действительно как-то удерживает порядок, контролирует ситуацию, предотвращая социальный хаос, но тем самым она нередко мешает прогрессу, тормозит модернизацию общества. И в этом — естественные противоречия между различными функциями власти. Позитивистский лозунг «порядок и прогресс» наиболее четко ставит оценку «правильной», «хорошей» власти и политики. Но, увы, достичь такой двойной цели крайне трудно, ибо, как говорил Достоевский, для того, чтобы поступить умно, одного ума мало. Также и с властью: чтобы властвовать, одной власти мало — нужен и ум. Культуролог. А кроме ума требуется и нравственность. Ортодокс, Все это расплывчатые понятия, требующие конкретизации, классового наполнения. А рассуждения о морали в политике вообще со времен Макиавелли ничего не стоят. Нравственно то, что выражает интересы рабочего класса.

Профессор. Макиавелли надо читать вдумчиво, иначе, если понимать его односторонне, недолго придти к отрицанию власти вообще, как это случилось с Михаилом Бакуниным. Вот что он писал об основном принципе всякой политики: «Он (этот принцип — авт. ) ужасен, но реален. Это преступление. Только с помощью преступления можно создать, укрепить и сохранить государственную власть, но с того момента, когда преступление начинает служить орудием государства, оно становится добродетелью. Таков великий принцип Макиавелли, таков и вечный принцип политической борьбы всех минувших, настоящих и грядущих государств» (13, с. 64). Социолог. Анархистское отрицание всякой власти ради полной свободы — Анархии — всем прекрасно известно, однако сейчас речь идет не об отрицании власти, а о раскрытии ее сущности.

Ортодокс. Вопрос в том, как рождается «первая власть»? Первовласть уходит в глубину веков и берет свои корни во взаимоотношениях отцов и детей, или, если хотите, матерей и детей. Из равенства соплеменников выделяются наиболее сильные, умные, хитрые и способные влиять на других. Затем власть и ее инструменты начинают передаваться по наследству. На этапе появления частной собственности рождается экономическая власть, складывается государство и т. д. Нас же сейчас интересует не история власти, не ее многообразие, а ее суть. Эта суть — господство, принуждение, сила, насилие. Политик. Вовсе не обязательно. Это может быть и традиция, и закон, и добровольное подчинение воле другого ради собственного спасения, и религиозное почитание жреца, и объективная необходимость единоначалия (например, в бою), и многое другое. Важно лишь всегда иметь в виду обе стороны «властной медали» — руководителя и подчиненного, ведущего и ведомого, господина и подданного. Если нет двух субъектов, нет и власти.

Профессор. Мне кажется, мы начинаем повторяться. Время подводить итоги. Позволю себе лишь одну реплику. Да, не существует политики без власти. Но опасно всю политику сводить к власти, а саму власть понимать только как «организацию насилия», как власть государственную. Уверен, что одна из причин того, почему наша страна ныне оказалась в глубочайшем кризисе, — абсолютизация государственной власти. И следовало бы говорить не о «преодолении культа личности», а о преодолении культа государственного насилия, культа власти. Теперь предоставим всем участникам «круглого стола» возможность сказать несколько слов в заключение. Что вынес наш юный друг из беседы?

Студент. Власть является ключевым понятием политических наук. Нередко власть понимается как способность и возможность осуществлять свою волю путем применения самых различных средств: авторитета, закона (права), насилия. Существуют также интерпретации власти как полномочий и способности осуществлять управляющие, регулирующие действия. Наконец, возможно понимание власти как всякой деятельности, содействующей приведению системы в оптимальное состояние, поддержанию, повышению уровня ее организованности. В трактовке власти возможны различные подходы. Она может анализироваться по различным типам и сферам деятельности (экономическая, политическая, военная, психологическая власть), либо по тем средствам, которые используются. В последнем случае власть нередко отождествляется с авторитетом или с принуждением.

Культуролог. Власть иногда рассматривают как разновидность «символического посредника», наряду с языком, деньгами и т. п. В таком понимании власть служит политическому общению или «взаимообмену» между людьми. Власть, влияние и т. п. являются не только символическими средствами общения, но и вполне конкретными ресурсами. В качестве таковых они реально используются, потребляются. Нередко это потребление связано со взаимодействием различных функциональных сфер (экономики, политики, культуры).

Социолог. Приверженцы теории ролей стали развивать понимание власти как способности или потенциальной возможности людей принимать решения, оказывающие влияние на других людей, на их действия или социально-политические структуры. Власть в таком случае становится характеристикой, свойством тех или иных ролей. Такая интерпретация власти позволяет успешно анализировать ее функционирование, хотя оставляет в стороне вопрос об ее источниках и ограничивает возможности анализа ее целей,

Политик. Власть может быть употреблена и во благо, и во зло. На эту тему немало было сказано. Одно хочу подчеркнуть сейчас: худший вид власти — власть толпы. Эта власть неуправляема и безответственна. Подавленный ею, человек перестает быть личностью, а политика начинает разрушаться.

Философ. А я скажу о лучшей власти — власти над собой. Овладеть ею непросто, но уж если кто научился властвовать собой — человек или политическое сообщество, — то это открывает прямой путь к свободе, во всяком случае внутренней. Но без внутренней свободы нет свободы внешней.

Доцент. Я продолжу эту идею и попробую связать понятие власти с тем, с чего мы сегодня начали, — с политических акторов. Первый тип — паройкиальный актор. Это индивид несвободный и непонимающий, он может выступать лишь как слепой источник или восприемник властных воздействий в их грубой, принудительной форме. Второй тип — субъект-подданный, индивид несвободный, но уже понимающий, который в состоянии воспринять власть как свою связь с другими. Третий тип представляет собой сознательного политического участника — свободного и понимающего актора, способного с помощью власти утвердить свою свободу и на деле показать свое уважение свободы других. В нашем обществе, на мой взгляд, пока преобладает второй тип.

Ортодокс. Власть, а тем более политическая власть не является «чистой функцией». У нее есть определенное личностное и классовое содержание. Она приобретает конкретное значение и смысл в ходе исторического процесса.

Политик. Думаю, что теперь, когда у нас есть какой-то «теоретический фундамент», мы можем следующий «круглый стол» посвятить сюжету более практическому, тесно связанному со «злобой дня». Таким сюжетом мне представляется проблема политического лидерства.

Профессор. Что же, сюжет весьма и весьма интересный.

1. Almond G. and Powell G. Comparative Politics. A Developmental Approach. Boston, 1966.

2 Сэндберг К. Избранное. М., 1981, с 184

3 Краткий политический словарь. М., 1989.

4. Философский словарь. М., 1987.

5. Краткий словарь по социологии М, 1989

6. Diccionario de Siencias Sociales Politicos. Buenos Aeres, 1989, p. 464.

7. Вебер М, Избранные произведения. М., 1990.

8. Weber M. The Theory Of Social and Economic Organization. Chicago, 1947.

9. Гоббс Т. Избранные произведения в двух томах, т. 2, М., 1965.

10. Parsons T. Sociological Theory and Modern Society. N. Y., 1967.

11. Foncault M. Power/Knowledge: Selected Interviews and Other Writings. N. Y., 1980.

12. Barnes B. The Nature of Power. Cambridge, 1988.

13. Бакунин М. Коррупция— О Макиавелли— Развитие государственности. Цит. по «Вопросы философии», 1990, № 12, с. 64