Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

ЛИЧНОСТЬ В ПОЛИТИКЕ: «КТО ИГРАЕТ КОРОЛЯ?»

М. В. Ильин, Б. И. Коваль

ИЛЬИН Михаил Васильевич, кандидат филологических наук,
КОВАЛЬ Борис Иосифович, доктор исторических наук (Институт проблем рабочего движения и сравнительной политологии АН СССР).

Профессор. В наших двух предыдущих беседах* мы рассуждали о политике и власти, о политических субъектах вообще. Однако в реальной политике все предельно конкретно. Давайте же сегодня опустимся или, вернее, поднимемся до уровня живых людей, участвующих в политическом процессе.

* См. №№ 4 и 5 журнала.

Политик. Верно, абстракции, отвлеченные идеи сегодня вызывают нередко аллергию. Я лично за политику «с человеческим лицом».

Профессор. В таком случае я попрошу нашего молодого друга сказать, что для него есть личность в политике.

Студент. Прежде всего это значит, что вовлеченные в политику люди ведут себя в соответствии со своим собственным характером, взглядами. При этом одни активны, другие пассивны, одни действуют сознательно, другие плывут по воле волн.

Профессор. Когда я был студентом, как Вы, то нам внушали, что пролетарий поступает в политике по-пролетарски, а капиталист — диаметрально противоположно, по-буржуазному. Во что это выливалось на практике? Каждый должен был вести себя так, как предписывалось абстрактной ролью «строителя коммунизма». Стремление к гражданской активности оборачивалось на деле манипулированием, люди превращались в «винтики».

Культуролог. Ну, во-первых, не все превращались. Во-вторых, даже названные роли выполнялись, как здесь уже говорилось, с сохранением «человеческого лица». Наконец, начинать разговор, на мой взгляд, лучше с естественного, здорового политического поведения, а не с его деформированных проявлений.

Студент. В таком случае у меня вопрос. Если каждый человек сам определяет свое политическое поведение, то кто и каким образом согласует бесконечное множество индивидуальных устремлений?

Политик. Конечно же, политический лидер своей деятельностью.

Студент. Но кто ему дает такое право? Чем он лучше других? Почему эти «другие» охотно, а иногда даже с восторгом воспринимают это лидерство, слепо следуют за «вождями»? Кто руководители и ведомые? Эти роли расписаны свыше, от Бога?

Философ. Вопросы Вы поставили интересные. Я бы сказал, что существует некий универсальный закон организации сложных коллективных организмов — будь то стадо человекообразных обезьян или группа людей — закон, по которому кто-то один естественно выделяется из массы и берет на себя роль предводителя, вожака, лидера.

Профессор. Не знаю, есть ли такой «железный закон» на все времена, но нельзя не согласиться, что в людском сообществе издревле сложилась практика политического лидерства. Это естественная политическая функция, необходимая для организации людей, их нормального общежития.

Политик. Однако нередко находятся люди, которые используют данную функцию в своих корыстных целях. Надевают на себя тогу «политбогов», путем обмана увлекают за собой массы, а затем с их помощью узурпируют, монополизируют власть.

Профессор. Мы догадываемся, о чем Вы говорите, но это трагические аномалии политического процесса, мы же ведем речь о нормальной политической власти. Хотя довольно трудно определять критерии этой нормальности.

Доцент. Я полагаю нормальным политическим процессом — с точки зрения лидерства — считать такой, когда находится и выдвигается человек, способный наиболее полно выразить идею, объединяющую все политическое сообщество, который может четко сформулировать цели, отвечающие общим интересам, и практически повести к ним людей наиболее коротким и верным путем. Люди же добровольно следуют за лидером, веря ему как личности и как политическому деятелю.

Студент. На мой взгляд, главное — именно личность лидера. Дело не в каких-то общих правилах, а как раз в его природном даровании политика.

Профессор. Увы, такой взгляд слишком узок. У лидерства много аспектов, и сводить все только к личностным качествам нельзя.

Ортодокс. Кроме того каждый лидер обязательно выражает какие-то общие интересы. Вы улыбаетесь: опять речь пойдет о классах. Конечно. Почему мы должны забывать о классах, да и не только о них — о разных социальных прослойках и группах, о политических партиях и организациях. Все они нуждаются в собственных лидерах.

Студент. Может быть, начнем с определения того, что же такое лидерство и лидер.

Профессор. Здесь все не так просто, как может показаться на первый взгляд. В западной политической науке, прежде всего англо-американской, немало самых разнообразных определений этих понятий. Их простое перечисление заняло бы все наше время.

Философ. Так расскажите нам об основных подходах, о важнейших типах определений.

Ортодокс. Боюсь, что и на этот раз мой коллега доцент прибегнет к своей «волшебной триаде», подгоняя различные понимания лидерства к трем «классическим» типам политики — силовой, функциональной и коммуникативной.

Доцент. А почему бы и нет? В этом есть логика. Силовая политика дает нам лидера как субъекта, обладающего властью, всякими замечательными качествами. Функциональная — выявляет лидерство как связь между руководителем и руководимым. Коммуникативная же политика внимание переносит на выявление смысла функциональных связей, а значит, на формирование альтернатив, дающих возможность выбора.

Культуролог. Эти же самые мысли можно сделать доходчивей и привлекательней, если использовать, как мы уже делали, театральную образность игры, если снова вспомнить об актерах и ролях. В первом случае все сводится к таланту актера-премьера, его внешности, голосу, жестам. Король есть король. Во втором оказывается, что короля играет свита. В третьем же варианте короля играют все: и он сам, и свита, и другой король, приславший своих послов, и эти послы, и, главное, все зрители вместе со всеми актерами.

Студент. Постойте, это здорово мне напоминает то, что я прочитал в первом номере «Полиса». Там Маргарет Херманн писала:

«Лидерство — многогранное понятие. Рассматривая его проявления, следует принять во внимание (1) характер самого лидеpa (2), свойства его конституентов (приверженцев, избирателей и, шире, всех политических субъектов, взаимодействующих с данным лидером), (3) взаимосвязь между лидером и его конституентами, а также (4) контекст или конкретную ситуацию, в которых лидерство осуществляется... » (1, с. 91).

Доцент, Вы верно уловили суть, однако, строго говоря, концепция Херманн занимает скорее промежуточное положение между чисто функциональным и коммуникативным подходами.

Философ. Это вполне понятно: три чистых типа существуют только в теории. Профессор. А в исследовательской практике подходов к лидерству обнаруживается гораздо больше. И вот что интересно: историческое развитие ведет ко все больше усложняющемуся пониманию лидерства. Суть этого развития очень сжато и емко выразил кембриджский профессор Кристофер Ходжкинсон: «Общая линия развертывания логики исследований шла от формулирования максим и правил (поведения властителя — Авт. ) через создание теории черт (лидера. — Авт. ), а затем факторно-аналитическую теорию черт, давшую классическое различение двух параметров: целевой ориентации и личностной, к ситуационной квалификации лидерства, к анализу взаимодействия задачи, лидера, его последователей, наконец, к более современному анализу целей и путей их достижения (path-goal analysis) и к нынешним сложным построениям профессора Фидлера» (2, р. 198).

Доцент. Теория черт закономерно вырастает из анализа идеальных лидеров — героев. Важную роль в ее создании сыграл известный английский ученый прошлого века Фрэнсис Гальтон (3, 4). Суть теории сводится к попыткам выявить набор желательных или обязательных психологических черт личности лидера. На рубеже и в первые десятилетия нашего столетия такой подход, без преувеличения, доминировал. Был собран огромный фактический материал. Однако скоро выяснилось, что чисто эмпирическое обобщение личностных черт лидеров не дает ожидаемого эффекта: чем детальнее и подробнее становились перечни черт, чем на больший эмпирический материал опирались, тем точнее они совпадали с полным набором психологических и социальных черт личности вообще.

Философ. Этого и следовало ожидать. В любом деле, в любой своей роли человек проявляет фундаментальные родовые черты.

Доцент. Это справедливо для всей полноты человеческого существования, однако в тот или иной момент, период жизни человек, а значит и лидер, самореализуется только частично. Более того, нередко жизнь требует проявления таких качеств, которые могут быть не очень развиты. Это и учли приверженцы второй волны теории черт. Они стали различать чисто личностные свойства лидеров и черты их поведения, связанные с выполнением определенных политических задач.

Профессор. В этом уже сказалось влияние бихевиоризма. В 40-е годы он становится на Западе особенно влиятельным. Фокус внимания переносится на поведение лидера, вводятся понятия ситуации и стиля лидерства. Содержательный обзор и анализ этих подходов можно найти у англичанина А. Бримана (5). Единственно, я бы выделил научную школу университета штата Огайо, разработавшую вскоре после второй мировой войны целый набор психологических тестов и методик опросов для определения моделей поведения руководителей и подчиненных (6—8). Эти методики, с соответствующими дополнениями и уточнениями, используются до сих пор.

Студент. А в чем практический смысл этих исследований?

Профессор. Например, при обследовании отдельных коллективов выявляются конфликты и проблемы, связанные с поведением руководителей, а значит, могут быть осуществлены изменения в стиле руководства или даже перемещения отдельных людей. С точки же зрения научной ценность представляет построение различных содержательных типологий лидеров, что было шагом вперед по сравнению с формальными типами.

Философ. А что Вы имеете в виду под формальными типологиями? Профессор. Попытки различать лидеров прирожденных (монархов, знать), избранных, назначенных и самозванных, да и массу других классификаций, основанных на месте лидера в политической системе.

Доцент. В ваших словах сквозит какое-то пренебрежение к формальным классификациям, хотя они, на мой взгляд, крайне полезны именно с точки зрения понимания связей в политических системах, функций лидеров. Ведь лидер оппозиционной партии — это совсем не то, что лидер государства, или выразитель региональных политических интересов или глава религиозного движения. Поэтому формальная классификация лидеров по их функциональным ролям или иным признакам очень важна для современной политологии. Сошлюсь только на пример француза Ж. -Л. Кермонна (9), который различает типы «государственного мужа», «нотабля» и «собственно лидера». Помещенная в соответствующий политический контекст, эта формальная классификация оказывается весьма содержательной.

Профессор. Успокойтесь, я не хотел принижать значение формальных классификаций, а тем более функционального анализа в политике. Напротив, мне очень симпатичны структурно-функциональные подходы в политологии. В подтверждение хочу привести одно из запомнившихся суждений Толкотта Парсонса «... отношение между личностью и социальной системой, социально структурированные посредством того, что мы назвали служением (service), образуют основной момент политической стороны общества. Политические структуры связаны с организацией коллективного действия в целях достижения значимых для сообщества целей, будь то на базе общества в целом или на более узкой основе, определенной территориально или функционально... »

Здесь Парсонс словно специально формулирует теоретическую основу для классификации Кермонна. Однако я продолжу цитату, так как дальше американский ученый непосредственно переходит к определению лидерства в свете теории разделения политического труда:

«Высокое политическое развитие требует статусной дифференциации среди взрослого населения путем комбинации двух оснований. Первое включает уровни ответственности за согласованные коллективные действия и дает опору институтам лидерства и авторитета. Второе касается уровней компетентности, определяющихся знаниями, умением и тому подобным, и придает большее влияние в коллективных действиях более компетентному» (10, р. 13).

Культуролог. Означает ли это, что Парсонс противопоставляет лидерство и компетентность?

Профессор. Вовсе нет. Речь идет о различных, но взаимодополняющих основаниях статусной дифференциации. Просто он связывает лидерство и авторитет прежде всего с уровнями ответственности. Можно быть компетентным политическим советником или чиновником, но без того чтобы брать на себя всю ответственность за исход переговоров, к примеру. Только тот, кто способен взять на себя подобную ответственность, и может выступать в роли лидера. Разумеется, он должен быть компетентным.

Доцент. В перечне Ходжкинсона следующим был так называемый интерактивный анализ, т. е. учет четырех моментов: задачи, лидера, последователей и системы их взаимодействия. Хорошее представление об этом подходе может дать уже упоминавшаяся статья Херманн.

Студент. Да, она выделяет четыре важнейших момента, но вместо задачи у нее ситуация.

Доцент. Тут, видимо, сказалось влияние американского социолога Ф. Фидлера (11, 12), который как раз сумел очень убедительно показать значение для лидерства контекста или ситуации. Он продемонстрировал, что задача политического руководства определяется не лидером самим по себе, а является функцией ситуации. Политическое сообщество переживает кризис, возникает задача преодоления этого кризиса, должен появиться лидер, готовый взять на себя ответственность за это.

Ортодокс. Например, отряд попал в засаду, командир убит, должен кто-то встать под огнем и повести бойцов на прорыв.

Доцент. Можно, наверное, пояснить и так. Но Фидлер не просто констатировал значение ситуации, а нашел способы сделать это понятие операциональным. Для этого ему пришлось пойти на формализацию своего научного аппарата. Так, Фидлер пытается привести в порядок многочисленный эмпирический материал с помощью двух переменных: во-первых, личности лидера или переменной ввода (input variable), обозначаемой V1, а во-вторых, эффективностью лидера или переменной вывода (output variable), обозначаемой V0. И хотя подобные исследования позволяют накапливать и фиксировать весьма полезный материал, дают возможность устанавливать отдельные любопытные корреляции, из-за чрезмерной, но неизбежной формализации содержательная сторона цели ускользает. В массе деталей (скрупулезный подсчет «успехов») теряется суть проблемы. Главное — нет ответа на вопросы о том, не были ли победы лидера пирровыми, не заложен ли в его «поражении» некий более глубокий и существенный успех. За деревьями становится не виден лес.

Профессор. Не слишком ли Вы строги?

Доцент. Каюсь. Я сторонник коммуникативного подхода, а потому болезненно воспринимаю всякую излишнюю формализацию. Мне было бы гораздо больше по душе, если бы анализ ситуации строился не путем разработки «измеримых» переменных, а дискурсивно. Можно рассматривать ситуацию как спектакль со своим сюжетом, возникающим из столкновения реплик отдельных актеров. Они играют свои определенные роли, оставляющие, однако, свободу интерпретации и насыщения спектакля иным, новым смыслом.

Философ. И опять Вы будете ссылаться на философа Мишеля Фуко.

Доцент. Ну почему же. Примеров можно найти немало. Прочтите переводы статей Поля Чилтона (13) и Брэдли Клейна (14), которые прямо обращаются к дискурсу.

Ортодокс. Здесь очень много говорится о понимании лидерства на Западе, прежде всего англосаксонскими исследователями...

Профессор. Немало интересного написано немцами — от М. Вебера до А. Фиркандта (15, 16) и Т. Гайгера (17), не говоря уж об авторах леворадикаль-ной Франкфуртской школы с ее теорией авторитарной личности.

Ортодокс. Как бы нам от обилия малоизвестных имен, теорий и школ не запутаться. Смогут ли усвоить это все студенты?

Студент. Мне кажется, что я сумел уловить, как постепенно расширялось и обогащалось понимание лидерства в политической науке. Начали с черт личности лидера, затем добавили к этому взаимоотношения лидера и его последователей, ввели понятие задач и путей их достижения, на этой основе разработали классификации различных стилей лидерства. Наконец, проанализировали лидерство в связи с контекстом или ситуацией, стали использовать дискурс для содержательного осмысления деятельности политических лидеров.

Профессор. Ну что же, Вы сумели обобщить суть нашего разговора. Однако что-то, возможно, осталось для Вас неясно...

Студент. Да, один очень важный вопрос как бы ускользнул. Уважаемый философ в начале беседы говорил о «железном законе», по которому всякая группа людей или даже животных имеет предводителя или вожака. А Вы, профессор, как будто бы усомнились в этом. Так есть такой закон или нет?

Политик. Существование такого закона бесспорно. Группа должна выдвинуть лидера. Видимо, в тесной связке «вождь — масса» на определенных уровнях развития человечества есть объективная необходимость. Скорее всего, другого пути организоваться, объединиться, выступить совместно в традиционном обществе люди просто не имели. Без вождя они оставались беззащитными. Наверное поэтому тех, кто сомневался в мудрости вождя, кто хотел бы подорвать его превосходство, сами же завороженные массы без сожаления подвергали остракизму. С другой стороны, пока сохраняется вера в лидера, масса ему беспрекословно предана. Но стоит возникнуть сомнению, как тут же пьедестал рушится, вчерашний кумир становится предметом всеобщих насмешек и презрения.

Студент. Без головы туловище обречено на гибель, не так ли? Вот почему людям всегда необходим вождь.

Ортодокс. Вы явно упрощаете ситуацию, низводя политический феномен лидерства к вульгарному биологизму.

Философ. В свое время Э. Дюркгейм (18) развивал организмическую теорию упорядочения социальной жизни: рабочие — мускулы, торговцы — Олицетворяют кровь и лимфу, бюрократия — головной мозг. Но лидерство — не биологическая, а социальная функция. Даже у животных, ведущих стадный образ жизни, вожак является элементом их самоорганизации. В этом смысле в волчьей стае это не просто самая сильная особь, а именно волк-вожак.

Профессор. Какие-то стадные инстинкты действуют в глубине человеческого сознания, но они, конечно, сегодня играют второстепенную роль. На первое место выходят исторический опыт политического поведения, личная ответственность и осознанная необходимость.

Политик. Без лидера и в известной мере без добровольного подчинения его опыту, уму и воле не могут обойтись люди, если они объединяются в коллектив и коллективы. Скажем, группа футбольных болельщиков не имеет внутренней самоорганизации. Их на короткое время объединяют общая эмоция, настроение, игровая ситуация. Тут вообще можно обойтись без лидера, хотя на трибунах стадиона в тот или иной момент «выскакивают» какие-то отдельные лица, берущие на себя некую организующую, объединяющую роль. Но это не лидеры в точном смысле слова, а некие «флюгеры», улавливающие движение эмоциональной энергии стихийно совместившейся массы самых различных людей.

Культуролог. Вы только что соглашались, будто существует некая универсальная формула «вождь — масса», а сейчас проводите различие между толпой, стадом, коллективом, даже самими коллективами. И очень правильно делаете, ибо каждое из таких образований, при всем их сходстве и сродстве, формируется по своей формуле. Уже в обезьяньем стаде есть инстинктивное распределение ролей. Здесь наряду с лидером есть и его помощники, и «козлы отпущения», и молодые, как правило, аутсайдеры, готовые бросить лидеру вызов, а также различные половозрастные группы, внутри которых свое распределение ролей.

Политик. Но это все детали. Основа ведь в разделении на вожака и стаю.

Культуролог. «Детали» эти играют, однако, решающую роль в разграничении стабильной человеческой общности, толпы и стада. Формула — «гомогенная масса плюс один» — в строгом смысле подходит только к толпе. В стаде индивид и роль неразрывны. В коллективе, а тем более в таком коллективе высокого ранга, как современное демократическое политическое сообщество, во-первых, несравненно больше функциональных связей и ролей, во-вторых, они отделимы от индивида, который может сознательно взять на себя роль или сложить ее, в-третьих, индивид может выполнять несколько ролей. Я уж не буду касаться более тонких и мелких деталей.

Доцент. В таком случае давайте договоримся различать три однородных и структурно сводимых друг к другу формулы: вожак — стадо, инициатор («флюгер») — толпа, лидер — последователи.

Профессор. Иными словами: лидер и последователи — единая, довольно стабильная система. А толпа — не система, а хаос, на мгновение упорядоченный общей эмоцией.

Доцент. И вот тут как раз и возникает необходимость разграничения по крайней мере трех отдельных пластов в понимании лидерства: психологического, социологического и политологического. Психологов интересуют собственно психологические процессы, связанные с переходом от толпы к некой более дифференцированной общности. Социолога волнует вопрос о социальных механизмах подобных процессов, равно как и стратификация самых различных сообществ. Политолога же занимает только один тип общности — политический или полития. Соответственно, ни подростковые неформальные группы, ни производственные коллективы, ни объединения по интересам не связаны, строго говоря, с политическим водительством.

Философ. Различие, конечно, проводить надо, но нельзя и забывать о сходстве. Надо серьезно осмыслить общие закономерности, прежде чем углубляться в частности. И здесь, с моей точки зрения, не мешало бы вспомнить о гегелевской трактовке диалектики господства и подчинения, саму нераздельность связи между ними.

Профессор. Интересно, что ученичество самого политического лидера чаще всего как раз и заключается в умении сначала быть хорошим последователем. Как показывают конкретные политологические исследования, лидера отличает способность быть хорошим приверженцем того самого коллектива, который он возглавляет (19, 20).

Доцент. В этом отношении интересна ключевая роль промежуточного слоя политических активистов в образовании действительных отношений лидерство — следование (21).

Ортодокс. Подобного рода отношения лучше всего определяются классической ленинской формулой: вожди, партия, класс, масса. Эта формула значительно точнее формального разделения на вождей и последователей.

Студент. Но почему же у нас эта формула не сработала, почему между КПСС и массами образовалась пропасть?

Ортодокс. Виновата не формула, а неумение ее применить. Характерное для Эпохи застоя замыкание и вождей, и партийных функционеров, и рабочих в узком кругу своих непосредственных интересов как раз и породило разрыв между ними. А самоизоляция представляет собой прямую противоположность ленинской формуле.

Культуролог. Ваше объяснение порождает вопрос о том, откуда же взялась эта самоизоляция. Рискну очень кратко ответить. С моей точки зрения, дело в отсутствии объединяющих жизненных ценностей для всего общества. И без того абстрактная, утопическая идея коммунизма была вульгаризована Хрущевым — до бесплатного куска хлеба и проезда в городском транспорте, а затем и окончательно дискредитирована бездарной риторикой и еще более бездарной практикой его преемников.

Доцент. Вы коснулись очень важного момента. В мировой политологии все большее признание получает мысль, что главной задачей вождя является не столько руководство и командование, сколько выражение общих ценностей, устремлений, желаний своих реальных или потенциальных последователей. Нельзя быть вождем вообще. Можно быть вождем кого-то конкретно — коммунистов, популистов, христианских демократов и т. д. Вождем становится тот, кто находит слова и средства выразить то, о чем думает и мечтает каждый представитель той или иной группы, кто способен сделать это так, что данные мысли и оценки воспринимаются как свои собственные.

Политик. Боюсь, что это излишне оптимистическое заявление. Действительно, лидеры у нас появляются, но преимущественно «мелкие», за несколькими исключениями, объединяющие лишь узкий круг своих последователей. Политики «мелкие» потому, что партии мелкие, а партии мелкие потому, что все гражданские отношения и институты были раздавлены тоталитаризмом, восстанавливать их очень трудно.

Студент. Но была же многомиллионная КПСС. И как мог получить несколько миллионов голосов на президентских выборах в России Жириновский — лидер весьма «мелкой», если не сказать больше, партии?

Доцент. Что касается КПСС, то она давно перестала быть нормальной партией, она была спаяна с государственной машиной тоталитаризма. А любая бюрократизированная, сверхцентрализованная организация становится неэффективной, в том числе и в плане выдвижения лидеров. Вспомним, какие бесцветные личности оказались в августе 1991 г. во главе путчистов.

Теперь — о вашем втором вопросе. Феномен Жириновского как раз и явился выражением значительной люмпенизации нашего общества, его «расструктурированности», отсутствия политической культуры и опыта у избирателей.

Студент. А как Вы отличаете «крупного» лидера от «мелкого»?

Доцент. Действительно крупный лидер выдвигает новую политическую идею, лидер помельче — лозунг или фразу. Кроме того, мелкий лидер становится заложником своей фразы или лозунга, как, впрочем, и его последователи. Он не может ни на шаг отступить от заданной парадигмы. Лидер же покрупнее располагает большей степенью свободы. Аккумулируя и генерируя содержательные идеалы и глубокие идеи, такой лидер в состоянии расширить круг своих последователей, приобретая новых и не утрачивая прежних.

Ортодокс. Это попахивает оправданием беспринципности.

Политик. Отнюдь. Выражать интересы и чаяния большинства народа — разве можно считать «беспринципностью» такую эволюцию? Другое дело — насколько удается она. Для этого необходимо сохранять то, что М. Вебер, следуя раннехристианской традиции, назвал «харизматическим лидерством».

Профессор. Теперь, наверное, мы подошли к наиболее мистической тайне политики, отгадать которую еще никто не сумел. Ближе всех к ее разгадке приблизился сам Вебер. По-своему попытался дать ответ Фрейд.

Ортодокс. Прежде, однако, надо бы выяснить, что же имеется в виду под «харизмой». Это что — талант, данный от Бога, как, скажем, дар композитора? Но только ли талант руководить другими, вести их за собой, подобно пастырю? Или это — простой обман, своего рода гипноз, которым нагло пользуются хитрецы и проходимцы в политике?

Политик. Здесь без психологии не обойтись. Я лично считаю, что харизма или харизма — на русском языке это звучит как чары, чарование — есть некая личная способность, данная, так сказать, от Бога, от рождения отдельным избранным людям — привлекать к себе симпатию, доверие, желание подражать им.

Культуролог. Вы это ловко придумали связать харизму с чарами. Должен, однако, вас разочаровать: это греческое слово связано с индоевропейским корнем, означающим желание. Слово же «чары» восходит к другому индоевропейскому корню со значением действия, творения, поступка.

Профессор. Здесь уже не раз повторялось, что короля играет свита. Это особенно верно по отношению к харизматическому лидеру. Его порождает прежде всего не личный талант (хотя и это очень важно), а популизм. Только массы, их возбуждение или пробуждение к политической активности способны привести на политическую сцену вождя, придав ему желаемые ими самими черты харизмы.

Политик. Опять это словечко — популизм. У нас сейчас все, кому не лень, им жонглируют. При этом упорно придают популизму сугубо отрицательный и даже обвинительный смысл. Здесь расчет на то, чтобы запугать «человека с улицы» и не дать массам свободно войти в политический процесс, допустить их «участие» только под контролем номенклатуры и в той мере, в которой это не угрожает ее привилегиям. Но все дело в том, что популизм есть начальная и естественная форма массового протеста против существующего порядка вещей, так сказать, настроение и действие, опрокидывающее status quo. Это — главное в популизме.

Доцент. Мне кажется, что Вы несколько расширительно и упрощенно трактуете популизм. Это вполне конкретное политическое течение, возникшее в конце прошлого века в США. Порой этому слову придают более широкий смысл и используют для обозначения любых массовых политических движений, поставивших своей целью защиту интересов народных масс. Есть и попытки трактовать популизм просто как выражение нетрадиционных массовых настроений протеста. В этом случае к числу популистских можно отнести и реакционное движение чернорубашечников под предводительством Муссолини, национал-социализма в Германии и т. д. Но, с другой стороны, широко известны прогрессивные популистские (или народные) выступления — скажем, сатьяграха (гражданское неповиновение и несотрудничество) во главе с М. Ганди в Индии, выступления хустисиалистов, руководимых президентом Пероном в Аргентине, жетулистов в Бразилии, или, скажем, современное карденистское движение в Мексике. Подлинно популистский (массовый и даже общенародный) характер приобрело в годы перестройки антитоталитаристское демократическое движение в СССР. Одним словом, примеров и «хорошего», и «дурного» популизма можно привести немало.

Профессор. Не будем отвлекаться от темы беседы. Всегда и повсюду, и это как раз и есть общий вывод, лидер и массы взаимозависимы. Разумеется, сила этой взаимозависимости, обстоятельства ее появления в политических акциях всегда конкретны, уникальны, неповторимы. Так, скажем, гандийское движение нельзя дублировать нигде и никогда. Но сам принцип зависимости Ганди от народной воли, с одной стороны, и крестьянских масс — от воли и указаний Ганди, с другой, точно такой же, как и в случае Перона и хустисиалистов, Гитлера и чернорубашечников.

Историк. Я бы не стал столь механистически сравнивать неповторимые формы взаимосвязи лидера и «низов», ибо и культуры, и традиции, и цели различных популистских движений в истории были разными.

Философ. Именно эту разницу и схватывает историческая наука. Философия же претендует на обобщение.

Профессор. То же самое относится и к политологии. Нас интересует принцип, суть механизма взаимосвязи лидера и массы, в данном случае харизматического (т. е. «природного», «естественного», спонтанно возникшего, появившегося) лидера, а не официально (юридически или при помощи силы) утвердившегося у власти (в стране, в армии, в партии) предводи-

теля, президента, генсека и т. п. Харизма в чистом виде — это способность увлекать за собой массы без помощи инструментов власти, это, так сказать, довластное качество вождя. Когда же он получает власть, харизма превращается в желаемый придаток, но уже не всегда играет решающую роль.

Философ. Тут упрощаются представления о харизме и власти, игнорируется диалектика их взаимодействия.

Доцент. И все же наиболее заметной чертой харизмы является возбуждение народного энтузиазма.

Политик. Возникает вопрос: почему в обстановке массового возбуждения неизбежно на сцене появляются харизматические вожди? Почему массы не могут обойтись своими собственными силами, а, напротив, добровольно и охотно подчиняются воле и уму нового «героя»?

Студент. Это происходит, обычно, от того, что возникает потребность, спрос на вождя.

Философ. Но разве такой спрос существует не всегда? Разве бывают политические сообщества, которым не нужно было бы руководство?

Профессор. Руководство, бесспорно, требуется всегда. Но в разные исторические периоды это руководство должно быть различным. Да и вообще лидерство, как уже говорилось, есть целый набор функций, реализуемых в политическом сообществе. Так, например, выделяют функцию самоопределения или смыслообретения политического сообщества, функцию поддержания целостности, функцию определения целей и их достижения.

Студент. Это очень похоже на классификацию Вебера: осуществление власти на основе харизмы, традиции, легальности.

Профессор. Не ожидал, что Вы так легко уловите суть дела. Верно, лидерство как бы стоит на трех «ногах»: харизма, традиции, легальность. Общество всегда в них нуждается. Нужны лидеры, способные осуществлять преемственность политики и поддерживать целостность политического организма. Пока ничто не угрожает традиции, эта функция осуществляется сравнительно просто. Но стоит чему-либо стать угрозой для системы, в политическом сообществе сразу же возникает потребность в харизматической фигуре, которая способна ее подкрепить, осмыслить, оживить.

Философ. То есть спрос на харизматических лидеров возникает в переломный момент истории общества, когда ему требуется переосмыслить свои жизненные ценности, заявить о новой жизненной идее.

Профессор. Думаю, что так оно и есть. Но этим дело не ограничивается. Нужны еще лидеры-легалисты, чтобы совершать перемены, но в рамках, которые были определены харизматиками.

Доцент. Вы видите, что мы снова и снова возвращаемся к трехчленной классификации: вождь-основатель (харизматик), вождь-охранитель (традиционалист) и вождь-реформатор (законодатель). Видимо, в этом есть глубокий смысл: так или иначе все лидеры подчинены выполнению трех важнейших общеполитических задач, а именно: создание того или иного политического сообщества; поддержание его целостности; трансформация и приспособление к среде в рамках первоначальной программы. Возможна, конечно, и радикальная реформа, равнозначная, по существу, созданию нового политического сообщества.

Студент. Тогда, выходит, все классификации лидеров сводятся к данному трехчленному делению?

Профессор. Не совсем так. Многие классификации строились на совершенно иных основаниях, однако есть немало классификаций, уточняющих и развивающих базовую «трехчленку». Вообще, я бы сказал, что гораздо более распространено разделение лидеров на два или на четыре типа. Так, известный американский политолог Джеймс МакГрегор Берне различает два обобщенных типа лидерства, каждый из которых включает и более дробные разновидности. Свой первый тип этот автор называет обменным или трансакционным, т. е. основанным на модели обменов между политиком и его конституентами (новые рабочие места — за голоса на выборах и т. п. ). Второй тип — трансформирующий — связан с переводом, трансформацией безотчетных или плохо осознанных устремлений и желаний ведомых в сознательно формулируемые вождем политические цели.

Доцент. Однако, наряду и даже как бы над этими двумя базовыми типами этот ученый помещает моральное лидерство. Оно понимается как установление особого строя нравственности, способного привести в движение множество людей и оказать самое непосредственное воздействие на политические процессы. Так что опять получается три типа.

Философ. Не будем спорить по мелочам. Давайте просто перечислим некоторые типологии, знать о которых было бы интересно нашим собеседникам.

Профессор. Ну, а я обращу их внимание на классификацию видов лидерства, предложенную уже упоминавшимся немецким социологом Теодором Гайгером. Он различает функциональные и целостные типы, которые, в свою очередь, делит на дробные классы и подклассы (17). Порой вместо выделения типов руководителей или вождей создают типологии функций лидерства. Так, например, поступили Д. Креч, Р. С. Кратчфилд и Э. Л. Баллачи (22), выделившие функции исполнения, планирования, внешнего представительства, контроля, поощрения и наказания, арбитража, создания примера, идеологии и т. п. Существует довольно много работ, где исходной точкой является разделение лидеров на менеджеров и директоров, вождей и организаторов и т. п.

Доцент. Американский исследователь А. Залезник выделяет три стиля лидерства: проактивный, медиативный и реактивный (23). Интересна типология, предложенная Эдуардом де Боно (24), который фиксирует более десятка разновидностей лидеров: генератор идей, синтезатор, дипломат, коммуникатор, организатор и т. п. Ходжкинсон описывает типы карьериста, политика, техника и поэта.

Профессор. Подобных типологий очень много, всех и не перечислишь. Те, кого это интересует, могли бы для начала обратиться к упомянутым здесь авторам. Нам же пора завершать, поэтому по традиции дадим высказаться каждому.

Доцент. Мы здесь все не один раз говорили, что короля играет свита, а лидера — его последователи. Однако мы почти не затронули важный вопрос — о формах и способах наделения лидера авторитетом, способностями к действию, полномочиями. Оно как раз и осуществляется через практическую политическую деятельность последователей.

Культуролог. Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть связь всех форм лидерства с формированием, сохранением и развитием культуры, свойственной тому или иному политическому сообществу. Чем богаче и устойчивее политическая культура общества, тем менее оно нуждается в политических деятелях харизматического толка.

Ортодокс. Остается все же не ясной роль системы власти в формировании политического лидерства, равно как и роль лидера в установлении его (или его группы) власти. Не важно, идет ли речь об ее узурпации или легитимном (плебисцитарно-выборном) пути ее утверждения. В конечном счете власть — это власть лидеров, хотя они и предпочитают действовать от лица народа. Но народовластия, так сказать, в «чистомэ виде не было и не будет.

Политик. Власть, на мой взгляд, чаще всего равнозначна господству. Лидерство имеет другую основу: оно строится на базе руководящей, а не властной функции. Подлинный лидер не может быть навязан «сверху», не может быть «поставлен» властью, он создается стихийно, самим народом. А все остальное — спекуляции на тему вождя. Тиран может обладать неограниченной властью, но он не может «перестроиться» в лидера народа. Не случайно последним становится кто-то из оппозиционных кругов. Посмотрите на посттоталитарную Восточную Европу.

Философ. Когда мы ведем речь о политическом лидерстве, имеется в виду нормальная, т. е. демократическая обстановка, в которой свободно и естественно развиваются все социальные процессы, в том числе и формирование политической элиты. А как обстоит дело при тоталитарном режиме? Здесь на роль лидера претендует сам официальный правитель-диктатор. Нередко он добивается своего. Массы начинают видеть в тиране национального вождя, фюрера. Можно, конечно, сказать, что все это — результат обмана, пропагандистского оболванивания. Но это оболванивание опирается на какие-то архаические элементы в сознании людей, на веру в спасителя-вождя, в мессию. Даже у самых кровавых и черных тиранов, вроде Гитлера и Сталина, имелась поэтому огромная харизма. Вот загадка истории: тиран народа, но он же и любимец народа, кумир. То ли власть рождала харизму, то ли харизма — власть.

Ортодокс. Я хотел бы сказать, что харизмой обладал не Сталин, а партия. Она то и была подлинным лидером. Тема партийной харизмы, на мой взгляд, это особая тема, о которой, как и вообще о партиях, надо поговорить специально.

Профессор. Ну, как бы то ни было, нам все же удалось, если не раскрыть, то хотя бы лучше понять специфику распределения ролей ведущих и ведомых в политическом процессе.

1. Херманн М. Дж. Стили лидерства в формировании внешней политики, —«Полис», 1991, № 1.

2. Hodgkinson Ch. The Philosophy of Leadership. Oxford, 1983.

3. Gait on F. Heriditary Genius: an Inquiry into its Laws and Consequences. L., 1869,

4. Gallon F. Inquivies into Human Facility and its Development. L., 1883.

5. Bryman A. Leadership and Organization. L., 1986, p. 36—125.

6. Hemphitl J K. Leader Behavior Description. Columbus, 1950.

7. Stogdilt R. M., Coons A. E, (ed. ) Leader Behavior: Its Description and Measurement. Columbus, 1957.

8. Fleishman E. A., Hunt J. C. Current Developments in the Study of Leadership. Carbondale, 1973.

9. См. Шмачкова Т. В. Из основ политологии Запада. — «Полис», 1991, № 1.

10. Parsons T. Societies: Evolutionary and Comparative Perspectives. Englewood Cliffs, 1966.

11. Fiedler F. F. A Theory of Leadership Effectiveness. N. Y., 1967.

12. Fiedler F. F., Chemers M. M. Improving Leadership Effectiveness: The Leader Match Concept. N. Y., 1984.

13. Чилтон П. По ту сторону безопасности: метафора у пределов политической мысли. — «РК и СМ», 1990, № 5.

14. Клейн Б. С. За пределами стратегии. — «РК и СМ», 1990, № 6.

15. Vierkandt A. Gesellschftslehre. Stuttgart, 1928.

16. Vierkandt A. Handworterbuch der Soziologie. B. -Lpz., 1931.

17. Geiger Th. Fuhrung. — Handworterbuch der Soziologie. Stuttgart, 1959.

18. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.

19. Burns J. M. Leadership. N. Y. 1978.

20. Litzinger W., Schaffer Th. Leadership through Fellowship. — Contemporary Issues in Leadership. Boulder, 1984.

21. Verba S. Nie N. Participation in America. N. Y., 1972.

22. Krech D., Crutchfield R. S. Ballachey E. L. Individuals in Society. N. Y., 1962.

23. Zaleznik A. Human Dilemmas of Leadership. N. Y., 1966.

24. De Bono E. The Happiness Purpose. Harmondsworth, 1978.