Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

ВОЗМОЖНОСТИ ВНУТРЕННЕЙ КОНСОЛИДАЦИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Хейнрих Фогель

ФОГЕЛЬ Хейнрих, профессор, директор Федерального института восточноевропейских и интернациональных исследований, Кёльн.

От редакции. В работе проф. Фогеля прежде всего привлекают внимание весьма удачный системный анализ проблем, связанных со становлением межгосударственных отношений нового типа в пределах бывшего Советского Союза, а также намеченные им сценарии эволюции событий в стране не исчерпавшие свою актуальность и после событий 19—21 августа (статья написана в апреле 1991 г. ). Статья интересна и как образец тщательного рассмотрения возможных стратегических индикаторов общего развития СССР. Печатается с небольшими сокращениями.

ВВЕДЕНИЕ

С 1989 г., после безуспешных попыток решить основные проблемы перестройки, Советский Союз стоит перед пропастью. Партаппарат все более утрачивает власть и ответственность переходит к государственным структурам. Новые органы, как и прежде старые, начинают с задачи — самоорганизации. Из-за неразработанности концепции и слабости руководства московские инициаторы перестройки безвозвратно упустили время, новые же органы Центра утратили кредит доверия из-за своей некомпетентности и неспособности принимать решения. Не следует недооценивать также и сопротивление сохранившегося старого аппарата.

Конституционные и законодательные реформы по новому регулированию отношений между Центром и республиками, а также для преобразования экономического и общественного порядка — безнадежно запаздывают. Возможности для основанной на согласии интеграции республик — исчерпаны. Контроль над повседневной политикой в экономике и управлении находится уже не в Москве, а в республиканских и местных органах управления, но в некоторых регионах — все еще в руках местных партийных бонз или партийных организаций. Стратегические решения союзного президента и Верховного Совета СССР повисают в воздухе. Американский наблюдатель обозначил современную ситуацию в СССР формулой «неправительство посредством указа», что означает нечто иное, как ненормальное состояние в стране. Крах экономики и развал традиционной системы распределения приняли угрожающие масштабы. С осени 1990 г. положение со снабжением населения ухудшилось до такой степени, что вопреки прежней практике пришлось обратиться за помощью к Западу.

Недавнее упорство Горбачева в отстаивании несуществующей власти Центра ускорило реальный развал централизованного государства вместо того, чтобы сдерживать его. После принятия декларации о независимости Балтийскими государствами споры между Центром и республиками о приоритете законов приняли форму открытого конфликта, который был разрешен лишь при помощи референдума (в ряде республик. — Ред. ). Хотя и возникали сомнения в экономической жизнеспособности союзных республик, стремящихся к основанной на международном праве независимости, но в «эйфории от суверенитета» упустивших из вида структуры подлинной независимости, это нисколько не умаляет их политической решимости продолжать избранный курс.

Уход в отставку 20 декабря 1990 г. Э. Шеварднадзе с поста министра иностранных дел приковал внимание мировой общественности к обострявшемуся внутриполитическому кризису в Советском Союзе. Попытки Центра силой подавить стремление Балтийских государств к независимости выявили возрастающее влияние тех политических сил в Москве, которые руководствуются скорее ностальгией по власти, чем концепцией развития в духе первых лет перестройки. У них появилась надежда поставить под сомнение новый мировой порядок, освобожденный от груза конфликтов между Востоком и Западом.

I. ГРАНИЦЫ КРАТКОСРОЧНОЙ КОНСОЛИДАЦИИ

На Западе «перестройка» часто воспринималась как политический процесс, темпы которого могут замедляться или ускоряться посредством политического вмешательства, но принципиально изменить направление которого невозможно. Эта гипотеза опровергнута современным развитием событий. Если возврат к сталинским структурам и исключен, то надежда на постепенную трансформацию также не подтвердилась.

Снижение государственного авторитета на всех уровнях и неопределенность политических структур делают анализ особенно сложным. Становится все труднее отличать мотивы сторонников законности, порядка и социально смягченного перехода к рынку от соображений поборников сохранения централизованного государства любой ценой и консервации под видом «управляемого рынка» командно-административной экономики. Тем более важно выработать условия политических процессов, чтобы ограничить выбор направлений возможного развития.

Правда, инструментарий для этого пока не разработан. Хотя в современных западных дискуссиях нет сомнений в серьезности усилий Горбачева в деле обновления государства и общества, оценки возможного развития в СССР в основном скептичны. При этом речь идет скорее об умозрительных тезисах невысокой оперативной ценности. Типичны три «сценария»: первый подтверждает — несмотря на все трудности — позитивное развитие, второй предполагает стагнацию, третий — крах системы.

Часто употребляемое в Советском Союзе слово «хаос» неспособно объяснить изменения макросистемы крупнейшего государственного устройства. Если бы государство распадалось только на региональные единицы и общество — только на социальные группы, то для описания современной ситуации была бы более всего приемлема парадигма изменившегося «агрегатного состояния». Его стабильность потом можно было бы проверить. Продолжительная неопределенность власти и ошибки при установлении государственно-правовых структур в переходный период привели к глубокой эрозии любых авторитетов. Таким образом, сегодня речь идет о шансах начать, а не о том, чтобы продолжать тот процесс, который начался в 1985 г. как «перестройка».

И, наконец, мало поможет и сведение основных структурных проблем к роли личности в руководстве. Конечно, соперничество между Горбачевым и Ельциным, учитывая особое значение Российской республики (РСФСР) для сохранения Союза, значительно осложняет положение. Однако и устранение этого конфликта не решит серьезных проблем Союза, в лучшем случае снизит возможные волнения среди населения РСФСР. При всей возросшей популярности Ельцин в состоянии лишь на какое-то время затормозить увеличивающуюся деморализацию широких слоев населения перед лицом надвигающегося деструктивного хаоса. Правда, он очень рискует: если ему не удастся предотвратить неизбежность политики «крови, пота и слез», то катастрофа неминуема и в России — со всеми вытекающими отсюда последствиями для союзных республик и всего Союза.

До сих пор не сделана попытка смоделировать серьезные сценарии (т. е. ограничить спектр возможного развития, структурировать вероятные события). При системном анализе должны быть выработаны стратегические индикаторы общего развития СССР. При этом целесообразно предопределенные условия отличать от элементов политического управления, а также «нарушений» системы вследствие внешних событий.

Предопределенные, т. е. быстро не изменяющиеся вследствие политического вмешательства условия — это демографические структуры, экономические ресурсы, структуры инвестиционного капитала, а также сложившиеся социальные отношения. Точный анализ установленных связей позволяет своевременно выявить потенциально узкие места, требующие компенсирующего вмешательства со стороны политики.

Возможности политического управления зависят от взаимодействия внутриполитических сил (партий, общественной элиты, социальных групп), т. е. дееспособного механизма координации, а также от способности развивать и воплощать в жизнь согласованно выработанную стратегию. При этом политическое руководство должно располагать как соответствующей политической предупреждающей системой для определения узких мест, так и свободными резервами. В качестве примеров внешних нарушений (в Советском Союзе) можно назвать катастрофы, подобные землетрясению в Армении или чернобыльской аварии с их воздействием на всю экономику страны. К этой категории относятся также политические события, вроде вспышек национальных конфликтов с применением насилия, социальные, экономические и политические последствия которых могут нарушить стабильность всего государства.

Системный анализ этих элементов позволяет установить границы скорого и среднесрочного упрочения положения и вместе с тем спектр возможных сценариев советского развития, без чего нельзя уверенно прогнозировать события. Исходным пунктом последующих размышлений является гипотеза, согласно которой жизнеспособность «системы СССР» зависит от стабильности существенных (т. е. взаимосвязанных) составных частей системы или от имеющихся в ее распоряжении резервов для компромиссов во избежание развала этих частей. В качестве важных составных частей системы в данном анализе рассматриваются: отношения между Центром и республиками; гарантированность снабжения населения; осложненность технической инфраструктуры; общественная безопасность и порядок; отношение населения к трансформации системы. Отношения между Центром и республиками. Новая фаза открытой конфронтации в отношениях между Центром и республиками началась в 1989 г. Официальные заявления о государственном суверенитете Литвы (май), Латвии (июль) и Азербайджана (сентябрь) и отказ КПСС и Президиума Верховного Совета СССР признать их знаменуют начало опасной эскалации. Декларацию независимости Литвы (от 11 марта 1990 г. ) и последовавшие позднее Заявления Латвии и Эстонии следует расценивать как знак политической решимости Балтийских государств, основанные на международном праве требования которых нельзя уже было игнорировать. Тенденции к развалу усилились летом 1990 г. после аналогичного Заявления РСФСР и других республик (за исключением Киргизской ССР). С тех пор доминирующими стали споры о приоритете союзных или республиканских законов, вопросы о гражданстве, контуры внешней политики, а также внутриполитические заботы о новой союзной Конституции. В то же время они осложнили дискуссию о коренной реформе экономической системы. Попытка восстановления централизованного государства на базе признания двойного суверенитета, которая была предпринята Съездом народных депутатов СССР 25 декабря 1990 г., оставляла открытыми слишком многие вопросы в отношении раздела компетенции, чтобы послужить основой для быстрого соглашения. Конституционные изменения, особенно укрепление позиции президента, и принятие Съездом народных депутатов резолюции о проведении всесоюзного референдума о восстановлении Союза как «Федерации равноправных республик» скорее усилили недоверие в отношении намерений Центра. /... /

Частичный разрыв складывавшихся десятилетиями межреспубликанских связей — как следствие конфликта между Центром и республиками — важный фактор ускоряющегося краха советской экономики. Масштаб взаимосвязей, предусматривающих поставки сырья или специализацию производства, изменить которые в пользу новой региональной концепции можно весьма нескоро, — огромен и должен учитываться республиками при их стремлении к независимости. Реорганизация межрегионального сотрудничества в форме межгосударственных внешнеторговых соглашений в целом может быть не менее сложной, чем в рамках нового союзного объединения. Как показал пример так называемой банковской войны с Балтийскими государствами в 1990 г., Центр не располагает достаточными санкциями, чтобы в любом случае принудить республики, регионы или предприятия к сотрудничеству. Политические конфликты говорят о нескором восстановлении продуктивных межрегиональных связей.

Снабжение населения. Обострение кризиса в обеспечении населения жизненно важными товарами и услугами (продуктами питания, электроэнергией, транспортом, услугами здравоохранения) ясно просматривается в крахе государственной розничной торговли. Трудящиеся снабжаются через свои предприятия и организации, но не в достаточной степени. Зачастую распределение происходит путем натурального обмена потребителей друг с другом. В то же время растет дифференциация между теми, кто имеет нормальный трудовой доход, с одной стороны, рублевыми миллионерами и владельцами твердой валюты — с другой.

Не будет достаточного и равного обеспечения населения, и сохранится денежное неравенство на всех советских рынках до тех пор, пока центральные органы не решаются ни на принятие концепции рыночной реформы, ни на последовательное рационирование при одновременном усилении контроля за распределением. Разрыв между спросом и предложением будет расти, незащищенность предприятий и потребителей от спекуляции и сокрытие товаров будут продолжаться.

Предпринятая в феврале 1991 г. попытка изъять из обращения часть наличных денег скорее подорвала доверие к экономической политике Москвы, веру в ее компетентность, чем стабилизировала ее.

Сложности технической инфраструктуры. Из-за давнего пренебрежения уровнем технической безопасности, а также отсутствия необходимых реинвестиций в транспортную, энергетическую и коммуникационную системы техническая инфраструктура страны находится на краю пропасти. Доказательство тому — растущее число аварий на железной дороге и нефтепроводах. Все сооружения безнадежно устарели и постоянно перегружены, механизация остановилась на уровне 70-х годов. Богатые энергетические и сырьевые возможности не смогут быть использованы для привлечения дополнительных валютных средств в экономику страны. Учитывая размеры страны, эти трудности даже при принципиальном изменении инвестиционной политики будут преодолены нескоро Даже значительный приток капитала из-за границы не сможет уменьшить технически обусловленный разрыв, препятствующий стабилизации экономики. Таким образом в ближайшее время, учитывая трудности, которые даже увеличатся из-за усложнения условий существования людей, следует предполагать социальные катастрофы. Так как их последствия не ограничатся непосредственно затронутыми регионами, то они приведут к дестабилизации внутриполитического положения.

Проблемы общественной безопасности и порядка. Несмотря на все попытки оживить деятельность центрального аппарата безопасности и порядка, трудно оценивать его престиж. Деморализация его сотрудников стала проблемой даже для общественной безопасности. И если опубликованная статистика роста преступности из-за отсутствия надежных сравнительных данных прежнего периода лишь относительно объективна, то драматический рост преступлений против собственности, торговли наркотиками и организованной преступности не вызывает сомнений К этому следует присовокупить бойкую торговлю оружием — одно из свидетельств разложения советской армии Монополия государства на власть подвергается сомнению не только на юге, в то же время растет потенциал насилия вместе с ростом конфликтов и числа лиц, вырванных из экономической, социальной и политической среды (демобилизованные солдаты, безработная молодежь, поток беженцев, ширящийся вследствие национальных конфликтов).

Оснащение и подготовка милиции не отвечает новым требованиям Совместное патрулирование милиции и военных вряд ли можно считать эффективным решением коренных проблем внутренней безопасности. Возможность бороться с указанными негативными тенденциями действенно и законными средствами оценивается весьма скептически

Отношение населения к трансформации системы. При взаимном блокировании политических сил и перед лицом углубляющегося кризиса, сложностей со снабжением населения утрачивается интерес к политике. С одной стороны, сохраняется недоверие к старой номенклатуре, с другой — демократические силы никак не могут консолидироваться. При этом несомненно важную роль играют преимущества организационной инфраструктуры КПСС, хоть и безнадежно дискредитированной. Раздробленным и нерешительным новым партиям и движениям не удалось убедить всех в своей технократической компетентности Бурный рост экономической преступности, происходящая под прикрытием неофициальных правовых норм стихийная приватизация, а также резкие различия в доходах и обеспечении людей дискредитируют аргументы в пользу частной собственности и основанного на конкуренции рынка. Вера в провозглашаемый образец нового эффективного общества подрывается.

Противоречивые законодательные акты и повсеместный недостаток опыта в самостоятельном управлении усиливают у населения впечатление некомпетентности и там, где проводятся разумные реформы и реорганизация. Не только неизбежная при смене системы критика нетерпеливой общественности, но и красочные прогнозы возможного риска и жертв со стороны как сторонников, так и противников старого режима оказываются помехой укреплению экономики.

Вывод этого анализа малоутешителен: национальная политика и ошибки централизованной структурной политики представляют для стремящихся к обновлению советских политиков скорее проблемы, чем возможности для решения. Опыт последних лет показывает, что систематизированный подход к изменению системы, особенно в вопросе конституционной реформы, направленной на создание союзного и правового государства, очень скоро может потерпеть неудачу из-за стихийных политических процессов. При таких условиях ухудшаются предпосылки укрепления экономики, со своей стороны являющейся фундаментом политической стабильности Ни в одной из вышерассмотренных составляющих системы не возможны быстрые успехи, которые позволили бы стабилизировать другие сферы. Без мобилизации экономических и политических резервов попытки сохранить централизованное государство обречены на провал

Ввиду подобного положения оптимальным вариантом остается стратегия, направленная на создание союза снизу, со всем ее риском, но с шансами на создание органичной, т е. основанной на равной заинтересованности участвующих в ней республик, кооперации /... /

II. КОНСЕРВАТИВНЫЙ ПОВОРОТ

Консервативный поворот во внутренней политике Советского Союза отчетливо проявился уже осенью 1990 г — и не с отставки Шеварднадзе в декабре, которую он мотивировал угрозой диктатуры. 13 января 1991 г. в Литве и 20 января в Латвии, очевидно, выявилась новая расстановка политических сил, которая заставила пересмотреть сложившийся за пять лет образ перестройки. Многое подтверждает гипотезу, что «военно-идеологический комплекс» (В Дашичев), т. е коалиция консервативных сил партаппарата и государственной бюрократии, военных и руководства военной промышленности, поддержанная КГБ, перешел в открытое контрнаступление.

Заинтересованные консервативные круги извлекли уроки из первых дней работы Съезда народных депутатов СССР и заседаний Верховного Совета СССР, где доминировали представители демократического крыла. Уже 14 февраля 1990 г. была создана новая группа консервативных депутатов «Союз», в которую к началу IV съезда народных депутатов (декабрь 1990 г. ) входил каждый четвертый из 2250 депутатов. Основные требования их программы: сохранение Союза с сильной властью Центра, а также бескомпромиссное отклонение стремления республик к независимости. /... / Стратегия и тактика борьбы этого альянса против демократически избранных парламентов и правительств республик напоминает методы большевиков перед Октябрьской революцией. Сюда входят: всеобщая дестабилизация положения, распространение лживых измышлений о намерениях радикальных демократических сил, откровенно клеветническое определение их как «национал-фашистских режи-мов>, а также подстрекательство и организация забастовок и массовых беспорядков. «Комитеты национального спасения», видимо, организуются во всех союзных республиках, а их координацией явно занимается «Союз» Для политической аргументации используется декорация идеологической классовой борьбы: речь идет не только о сохранении Союза в контексте национального вопроса, но и о защите «социалистического выбора», социалистических ценностей, социалистического общественного строя.

До недавнего времени фракция «Союз» не принималась всерьез ни советскими политиками и обозревателями, ни западными аналитиками. Позитивные отзывы, раздававшиеся из руководящих кругов (вице-президента Союза Янаева или председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР Нишанова), должны все-таки расцениваться как опасный симптом. Персональные изменения на стратегических постах в руководстве государством (замена министра внутренних дел Бакатина кандидатурой от КГБ Пуго, назначение вице-президентом Янаева) указывают на то, что с этой группой следует считаться. С декабря 1990 г. участились ультимативные требования и провокационные выступления ее представителей, прежде всего полковника В. Алксниса, призывавшие к восстановлению порядка в стране. /... /

Другими признаками изменившейся борьбы были встречи Горбачева с 1100 военными депутатами 13 декабря и его выступление перед руководителями крупных предприятий (в основном военно-промышленного комплекса) 7 декабря 1990 г. Их требование ввести «чрезвычайное экономическое и политическое положение» во всем Советском Союзе имело следствием немедленные гарантии со стороны премьер-министра Рыжкова. С другой стороны, ни один советский руководитель не встретился перед IV съездом народных депутатов СССР с представителями демократических партий и фракций.

Ссылкой на якобы имеющиеся нарушения Конституции, прав меньшинства и военных, а также буржуазной реставрацией оправдывалась эскалация военного присутствия в ряде регионов и требование роспуска свободно избранных парламентов. Ход событий позволяет сделать вывод о хорошо подготовленном сценарии. Согласованность активной деятельности консервативных сил в Москве, призывы о помощи «Комитетов общественного спасения», демонстративные передвижения военных и провокации в Литве и Латвии, и все именно в период событий в Персидском заливе доказывает, что это не случайность. С тех пор, как Горбачев в ноябре 1990 г. представил свой первый проект Союзного договора, все акции Центра были направлены на то, чтобы вынудить союзные республики подчиниться центральной власти.

Вопреки опасениям многих возможности военного переворота, военные не признавались в своих притязаниях на политическое руководство. Они объясняли свою озабоченность отказом от воинской службы, дезертирством, угрозой для военных и безопасности страны. Правда, границы внутренней политики показались зыбкими, когда маршал Ахромеев в статье, опубликованной в консервативной газете «Советская Россия» от 14 ноября 1990 г., обосновал использование вооруженных сил (в национальных конфликтах. — Ред. ) решением Верховного Совета и Президента СССР защитить «единство отечества и сохранить общественный строй» вопреки намерениям сепаратистов и других антисоциалистических сил.

Комитет государственной безопасности играет классическую роль в духе советских традиций: объявляется, что страна захвачена экстремистами и находится в состоянии хаоса и охвачена вспышками насилия. При этом не делается различий между национальными конфликтами (например, Армения — Азербайджан) и нерешенными конституционными и правовыми проблемами (Москва — Прибалтика).

11 декабря 1990 г. председатель КГБ Крючков выступил, как он подчеркнул, по указанию Президента СССР по телевидению с речью, выдержанной в худших традициях холодной войны. Крючков обвинил «иностранные организации и спецслужбы» в том, что они на протяжении десятилетий вели «тайную войну» с тем, чтобы спровоцировать «экономический и государственный» развал Советского Союза. Цель подобных утверждений — дискредитация демократических сил России и национальных движений в других республиках как «инструмента западных спецслужб».

На заднем плане в качестве мощной силы действует аппарат КПСС. В его связи с армией, интерфронтами, организацией «Союз» и представителями военно-промышленного комплекса не возникает сомнений, даже когда это по возможности скрывается. В качестве примера можно сослаться на указание зав. орготделом ЦК КПСС местным партийным комитетам предоставлять в распоряжение местных групп «Союза» помещения и средства связи. Но прежде всего, остались в неприкосновенности традиционные организационные связи. Так, представители высшего армейского командования, руководства МВД и КГБ республик являются членами центральных или местных комитетов компартии. И хотя продолжающийся выход из партии и потрясающее поражение представителей номенклатуры на последних региональных выборах позволяют считать, что авторитет КПСС среди населения продолжает падать, все-таки и после отмены 6 статьи Конституции номенклатура располагает значительными возможностями для захвата власти без демократической легитимации.

Где же находятся демократические силы при такой политической раскладке? До сих пор они не могут создать целостную организацию с единой программой, отказавшись от объединений избирателей и платформ, подобных «Демократической России». Традиционный аппарат власти использует длительную раздробленность и организационную слабость демократических сил и их неспособность сформировать притягательный спектр партий. Опираясь на преимущественное право и испытанную техническую инфраструктуру в сфере средств массовой информации и коммуникации он также пользуется в своих интересах повсеместным недовольством ухудшением общей ситуации, при котором слово «перестройка» уже стало вызывать у многих людей раздражение. Вероятно, ошибка инициаторов демократического обновления была в том, что коммунистическая партия не смогла включиться в разряд новых партий с новыми политически четко идентифицированными позициями. Таким образом, внутри КПСС аппарат не затронут внутрипартийной критикой и работает, конечно, не для поддержки тех целей, за которые выступал Горбачев в первые годы перестройки.

Как президент СССР, Горбачев с 1990 г. наделен практически неограниченными полномочиями. Но вместе с тем он оказался в консервативной ловушке: он несет всю полноту ответственности за оперативные решения во всех сферах, но в то же время он стал пленником того аппарата, с которым он мог бы устанавливать закон и порядок только в чрезвычайной, кризисной ситуации. Эта противоречивая форма при всей ответственности за события в Прибалтике свидетельствует о утрате власти или отказе от нее и должна быть расценена как свидетельство консервативного поворота. И даже если не приписывать Горбачеву стремления к диктатуре, то он все же несет политическую ответственность за провокационную эскалацию насилия, которого традиционалисты и центристы потребуют вновь под любым предлогом.

С одной стороны, он ни разу публично не отмежевался от происков реакции, но с другой стороны, он не использовал свои полномочия вопреки требованиям сторонников насильственного решения конституционного конфликта с Балтийскими республиками — к их крайнему недовольству. Не имея своей признанной концепции, он лавирует между полюсами и затрудняет ориентацию потоками туманных заявлений и неясными, противоречивыми указами. Публичные выступления выявляют границы его представлений о современном Советском Союзе: основанная на советско-патриотической ответственности великой державы центристская конституционная модель государства и нечеткий традиционно-социалистический образец общества.

III. СЦЕНАРИИ БЛИЖАЙШЕГО РАЗВИТИЯ

Власти, гарантирующей позитивное решение проблем для всего Советского Союза, ни один политик больше не имеет. То же самое относится к учреждениям и политическим группировкам. Совсем иначе обстоят дела, если речь идет о том, чтобы воспрепятствовать созданию новых структур: многие дела непонятны, если не видеть в них попытку блокировать конкурирующие силы. Опрос мнений свидетельствует о предрасположенности большой части населения к популистским аргументам и эрозии продвижения к гражданскому обществу, и не только в России.

Настроения эйфории первых лет перестройки уступили место горькому скепсису. И только интеллектуалы — приверженцы гласности — противятся пессимизму. Но положение со снабжением населения продолжает ухудшаться, а национальные конфликты обостряются.

Что еще нужно учитывать, так это шансы в борьбе за жизнь на местах. Всякое обещание навести порядок — какой-нибудь порядок — падает здесь на благодатную почву. В результате людей уже не интересует борьба титанов политики в Москве. Вызывает большие сомнения, что население поверило в неловкие попытки центрального правительства объявить западные спецслужбы и банки виновниками развала Союза. Причину современного состояния общества следует, конечно, искать внутри него; при этом споры вокруг общественно-экономических программ отодвигаются на задний план, в восприятии проблем доминируют национальные категории.

Учитывая вышеизложенные экономические и социально-политические условия, спектр возможных сценариев на период примерно в три года сводится к следующему развитию событий:

Сценарий 1. Заключение нового Союзного договора между большинством республик на базе наименьшего общего знаменателя, т. е. экономических взаимосвязей (валютный союз, обеспечение жизненно важных поставок), четкие гарантии защиты национальных меньшинств, а также соглашение о политике коллективной безопасности с союзными вооруженными силами (гарантированные базы для стратегического оружия, авиации и флота) плюс территориальные войска, организованные как национальная гвардия. В пользу такого развития говорит общая озабоченность стремительным ухудшением экономического положения, а также неэффективность современной военной политики и внутреннее состояние армии.

Надежды на новое развитие в последнее время поддерживаются интенсивными двусторонними договоренностями между союзными республиками, исходя из инициативы планируемого союза между Россией, Украиной, Белоруссией и Казахстаном. Отсюда мог бы возникнуть центр притяжения для других (конечно, не всех) республик и создан фундамент для новой федеративной или конфедеративной структуры. Правовые компромиссы могли бы, конечно, создать лишь предпосылки для смены приоритетов. Общественно-политические и экономические причины кризиса не будут устранены. Не следует также недооценивать длительность периода выравнивания связанных с валютной и общественной политикой технических проблем. То же самое относится и к национальным конфликтам, прежде всего в южных республиках, где возрастающая напряженность стала поводом для миграции больших групп населения. Здесь особенно тяжело приходится русским из-за возвращения в РСФСР беженцев из различных регионов страны.

Сценарий 2: Обострение внутреннего кризиса из-за применения насилия на двух уровнях:

а) продолжение использования центральных войск против стремящихся к независимости республик («модель Литвы»);

б) посредством гражданской войны, т. е. вооруженного конфликта между национальными группами, который может распространиться до вооруженного столкновения республик и будет сдерживаться введением центральных воинских частей («модель Карабаха»).

Военная интервенция войск Центра, как в случаях противостояния между армянами и азербайджанцами или осетинами и грузинами, сможет приостановить кровопролитие только на короткий срок. Для принципиального решения необходимы сложная дипломатическая работа и соответствующий аппарат. Например, при конфликте вокруг Нагорного Карабаха массовые переселения не проводились (до лета 1991 г. — Ред. ). Такие усилия вообще вряд ли возможны без всеми признанной центральной власти (президент, Совет Федерации). Краткосрочная стабилизация будет отягощена не только ухудшением экономического положения непосредственно затронутых регионов, но непрерывным распадом союзных войск на национальные или республиканские милиции. Следствием этого стала бы, по меньшей мере, частичная «ливанизация» страны.

Сценарий 3: Период авторитарной власти возможен в Центре (комбинируется с насильственным правлением в решившихся на выход республиках), но вероятен и в отдельных республиках. Умиротворение и новое «замораживание конфликта» возможно на таком пути на ограниченный срок. Правда, сомнительно, что посредством этого можно добиться восстановления Союза в целом или отдельных республик как жизнеспособных и динамичных государств. Здесь следует вспомнить о эксперименте генерала Ярузельского, хотя Польша имела и внутри страны и вне ее несравнимо более благоприятные предпосылки для стабилизации положения на авторитарном пути (национальная однородность, хорошее обеспечение продуктами благодаря частному сельскому. хозяйству, патриотическое единство, которому способствовала угроза советской интервенции). Фактически же решение экономических и социальных проблем только затягивалось, а кризис страны в то же время углублялся.

IV. АВТОРИТАРНЫЙ РЕЖИМ: ПЕРЕХОДНАЯ СТАДИЯ ИЛИ КОНЕЧНАЯ СТАНЦИЯ

До сих пор все попытки быстрого перехода к рынку разбивались о ссылки на невероятный политический риск. Соблюдение последовательности — «ускорение и консолидация перед переходом к рынку» — выявляет просто недостаточное понимание проблемы и отсутствие политической решимости. Внутриполитическая расстановка власти в Москве мало что проясняет, экономические ошибки свидетельствуют о беспомощности. Признание рынка на словах — еще не доказательство серьезных намерений. Политика, которая продолжает плутовать с изменением форм -собственности и проведением радикальной денежной реформы и реформы цен, застревает на своих намерениях.

Радикальные меры, которые предусматривались еще планом Шаталина, не были бы, вероятно, осуществлены без усиления мер по защите общественного порядка. Если принять во внимание вакуум власти, кризис государства и экономики, технические проблемы при выравнивании политической и экономической ситуации в различных республиках, а также неспособность тех, кто принимает решения, перепрыгнуть через тень прошлого, то неудивительно, что в последнее время на передний план вышла дискуссия о авторитарном режиме как неизбежной переходной стадии. Ни в коем случае не следует отвергать все аргументы в пользу такой конструкции как оправдание подготовки к путчу. Наряду с примитивными восхвалениями фашистских военных режимов существуют серьезные аргументы советских политологов. Они указывают на особенности ситуации в России, среди них — исторические корни неразвитой политической культуры, уравнительные традиции, отсутствие демократического среднего слоя, трагическое наследие сталинской и имперской национальной политики. Анализ ситуации показывает, что законность и порядок мог бы восстановить только просвещенный авторитарный режим как промежуточный этап на пути ко все еще желательной «перестройке» государства и общества и как прокладывающий путь для перехода к рынку.

При рассмотрении позитивных сторон просвещенного авторитарного режима, который должен, форсировать трансформацию страны, и прежде всего переход к рынку посредством обеспечения законности и порядка, не следует недооценивать опасности «авторитарной ловушки». В аргументах реакционных сил проблема стабилизации положения в стране так активно выдвигается на передний план, что плохо скрывает намерение сохранить статус-кво власти сверхмощного централизованного государства. Вместо давно необходимой денежной реформы был инсценирован фарс со срочным обменом 50- и 100-рублевых купюр, повлекший за собой разрушительные последствия для легальной частной инициативы и утрату доверия населения к деньгам. Резкое административное повышение цен провозглашалось реформой, а о союзной программе приватизации уже не было и речи. Одновременно предпринимались попытки отменить парламентский демократический контроль над центральной властью и ограничить свободу печати.

В этой связи показательны многократные ссылки на успехи авторитарных режимов в Латинской Америке. В качестве возможных моделей называются военные режимы Чили, Южной Кореи и Южной Европы (Испания, Греция, Португалия). При этом упускается из вида, что эти страны с традиционной частной собственностью и растущим средним слоем уже располагали решающими предпосылками для модернизации и развития экономики. Замалчивались и серьезные внутренние и социально-политические проблемы указанных государств, что не мешало военным режимам затягивать передачу власти законным демократическим структурам. У консервативных сторонников идеи авторитарной власти в Советском Союзе речь явно идет о скорейшем обеспечении власти путем экономического подъема, а не о продуманной стратегии преобразования общества в устойчивые законно-избранные демократические структуры. Если коалиция реакционных сторонников порядка и защитников «социалистического строя» в дальнейшем овладеет рычагами власти, то не останется пространства для задуманной стратегии перехода.

Демократические силы должны продуманно выступить против апологии авторитарной власти. Поборники экономических и политических преобразований должны, наконец, найти в себе силы сформулировать ясную программу экономической и социальной стабилизации, если они еще надеятся на поддержку уставшего общества. И также недостаточно «прогрессивной модели» конфедерации, чтобы завоевать прочный авторитет. Ошибочно было бы считать, что неизбежные коренные меры в сфере экономики не будут сопровождаться болезненными инфляционными и перераспределительными процессами, даже если предусмотреть все социально-политические амортизаторы. Укрепление рынка потребительских товаров при постоянном административном вмешательстве возможно лишь на определенный срок. О живучести прежде всего региональных проблем со снабжением не в последнюю очередь свидетельствует отсутствие стратегических резервов и транспортных мощностей. Именно предвидение этих сложностей обязывает ответственные лица избегать дальнейшего затягивания проведения реформ, последствием которого будет утрата политической власти внутри страны и политического доверия за рубежом.

Так как на стабилизацию положения, т. е восстановление внутриполитической и экономической дееспособности советской политики на всех уровнях, рассчитывать нельзя, то и перспективы в области безопасности и внешней политики — неутешительны. Советское руководство пытается уменьшить вред от внутриполитического кризиса для своей оборонной и внешней политики, отказавшись от устаревших дипломатических формул («вмешательство во внутренние дела»). Единодушное осуждение применения насилия всем западным миром показало, что подобные аргументы не действенны. /... / Сокращаются шансы для укрепления доверия, без которого западная помощь немыслима.

Договор «два плюс четыре» и германо-советский договор о «добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве» были ратифицированы 4 марта 1991 г., а оба соглашения о пребывании и выводе советских войск до 1994 г. лишь одобрены, прежде чем «подавляющим большинством» были приняты 2 апреля. Безразличие, которое стояло за противоречивыми мотивами отсрочки предусмотренного международным правом важного акта — вотума доверия, отчетливо показало, что проведение внешних инициатив в духе «нового мышления» будет по меньшей мере сложным из-за внутриполитических конфликтов. В будущем следует рассчитывать на появление, с учетом ситуации в области безопасности и внешней политики, хорошо организованной гвардии, испытывающей ностальгию по власти и срывающей все планы «перестройки». Надежды на «конец холодной войны», если рассматривать их в фокусе событии 1990 г., оправдаются лишь в том случае, если безграничная вера советского руководства в договоренности с Западом будет дополняться последовательными усилиями, направленными на согласованную консолидацию сил в советской внутренней политике.

Апрель 1991 г.