Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

34                                                         Черный знак ХХ века — фашизм

ПРАВОРАДИКАЛЬНАЯ УГРОЗА РОССИИ

От редакции. 20-22 января, нынешнего года в Москве проходил представи тельный Антифашистский форум, российской общественности с участием вид ных исследователей — историков, юристов, социологов, культурологов, богосло вов, психологов — из нашей страны, а также стран Европы и США, Форум состо ялся до принятия известного Указа об усилении борьбы с правым экстремизмом и тем более до Антифашистского конгресса, намеченного на май. Тем не менее редакция сочла полезным, не дожидаясь выхода стенограммы Форума отдельным изданием (готовящемся при поддержке Фонда Сороса), познакомить читателей с выступлениями некоторых его участников, наиболее рельефно обозначивших разброс позиций, которые выявились в ходе дискуссии.

Некоторые выступления участников Форума комментирует по нашей просьбе проф. Г.Г.Дилигенский, руководивший работой одной из основных секций Форума.

СТАРЫЙ И НОВЫЙ ОБЛИК ФАШИЗМА

Г.Г.Дилигенский

ДИЛИГЕНСКИЙ Герман Германович, доктор исторических наук, главный редактор журнала "Мировая экономика и международные отношении". ИМЭМО РАН.

В центре внимания участников Форума была проблема определения фашизма, его соотношения с авторитарно-тоталитарными тенденциями политической жизни России, других посттоталитарных обществ. Можно выделить три разных подхода к этой проблеме, которые прозвучали в выступлениях участников Форума.

Для первого из этих подходов характерен акцент на специфичности фашизма как явления, типичного в основном для Западной Европы в определенных исторических условиях. Крайнее выражение этого подхода — правда, высказанное очень немноги ми участниками Форума, — состояло в отрицании какого-либо объединения фашиз ма с другими проявлениями тоталитаризма, например, в отрицании сколько-нибудь существенного сходства между фашизмом и социалистическими тоталитарными режимами, между идеологией фашизма и марксистско-ленинской коммунистиче ской идеологией. В связи с этим один из ораторов высказал убеждение (в духе традиционных представлений) о том, что социализм, коммунизм вырастают, в отли чие от фашизма, из рабочего движения, что те формы социалистического тоталита ризма, которые известны в истории, — это главным образом результат деятельности Сталина; он дискредитировал в основе своей прогрессивную, здоровую идею социализма.

Второй подход состоял в утверждении, что фашизм вообще чужд русской почве, что в России он может быть только маргинальным феноменом, и распространенные в наше время концепции фашистской угрозы представляют собой, в сущности, миф, возникший как выражение тревоги интеллигенции — и прежде всего интеллигенции — по поводу опасности возрождения тоталитаризма. В общем, это скорее синдром страха, мифологизация этого синдрома, чем реальное социальное явление. В связи с этим одним из участников Форума была сформулирована идея, что угроза тоталита ризма исходит не от общества, а от власти, т.е., иными словами, специфической чертой фашизма является его происхождение из некоего массового движения, а поскольку в России оно как раз отсутствует, то за фашизм выдаются авторитарные или тоталитарные тенденции.

Наконец, третий подход сводится к утверждению, что понятие фашизма в сегод няшнем словоупотреблении отличается крайней абстрактностью, что та совокуп ность явлений, которые имеются в виду, обозначаются этим термином, а на самом деле представляют собой некий процесс, эволюцию, и в принципе возможны совер шенно иные формы этого явления, которые, может быть, мало будут походить на фашистские движения или фашистские режимы, известные из истории. Важно, соответственно, не столько построить какое-то всеобъемлющее определение фашиз ма и не столько выяснять его родовые черты, исходя из прошлого опыта, сколько понять, откуда исходит тоталитарная или жестко авторитарная опасность: это глав ная, центральная проблема, которую следует обсуждать. Говоря о сегодняшней си туации, сторонники данного подхода подчеркивали, что нынешний российский ав торитаризм — это не фашизм, но, тем не менее, он содержит угрозу фашизации.

                                                                                                            35 

Эта угроза может реализоваться либо путем авторитарной, возможно, тоталитарной эволюции существующих властных структур—как бы их развития в русле исходного политического архетипа, присущего российской политической культуре (после рос сийского деспотизма), либо она может реализоваться путем втягивания во властные структуры существующих уже сегодня и сегодня уже маргинальных организаций фашистского типа, которые исповедуют фашистскую идеологию. Дело в том, что такого рода организации, по-видимому, уже теперь рассматриваются какой-то час тью властных структур как резерв, как ударная сила на случай возможного обостре ния политической ситуации и насильственной борьбы за власть, и именно эта роль фашистских организаций может привести к тому, что они как бы сверху или в результате некой логики борьбы будут интегрироваться во властные структуры и расширять в них свои позиции.

Наконец, отмечалось, что из-за отсутствия у российских консерваторов, нацио налистов достаточно разработанной мобилизующей идеологии — кроме весьма рас плывчатого и весьма бессодержательного национализма — не исключено, что фа шизм станет поставщиком для этой весьма сильной тенденции в политической жизни России.

Другая проблема, широко обсуждавшаяся на Форуме, — это проблема сущности, природы источников фашизма. В связи с этим тоже высказывались разные точки зрения, в том числе и та весьма широкая, в соответствии с которой фашизм рассмат ривается как проявление кризиса мировой цивилизации, апокалиптической или хилиастической ментальности, порождаемой этим кризисом, — причем это явление глобальное, поскольку данный цивилизационный кризис испытывают все общества; некоторые участники обсуждения называют его кризисом индустриальной цивили зации. В общем можно сказать, что в такого рода высказываниях чувствовались отзвуки влияния неомарксистской критической школы западной мысли, антикапи талистических тенденций, присущих левой интеллигенции, и эта позиция весьма слабо соотносилась с российскими проблемами и реалиями постсоциалистической России.

Данной точке зрения противостояла другая, согласно которой современная либе рально-демократическая культура в странах Запада (особенно широко здесь исполь зовался пример США, американского общества) представляет собой надежный за слон любым тоталитарным тенденциям, и в условиях господства этой культуры фашизм осужден оставаться узкомаргинальным явлением. При этом некоторые за падные участники обсуждения говорили о том, что сама либерально-демократиче ская культура не есть нечто застывшее, что в нынешних условиях для Запада акту альна проблема демократического контроля над властью (она все время возникает, вокруг нее ведется борьба). Хотя эта проблема имеет совершенно другие параметры и выглядит гораздо менее острой, чем в посттоталитарных обществах, она существу ет и там, на Западе.

В общем, по сравнению с тезисом о фашизме как проявлении, признаке некоего необратимого цивилизационного кризиса, более реалистической, эмпирически обос нованной прозвучала позиция проф. Галкина о ситуационности фашизма — о том, что фашизм есть проявление дисфункциональности системы. Сама эта дисфункци ональность есть ситуационное явление, связанное с конкретными кризисными про цессами — экономическими, социальными, политическими, как это было в Герма нии конца 20-х — начала 30-х годов, кризисами, но не обреченными на свое восп роизводство и углубление, в принципе преодолимыми по мере устранения этой дисфункциональности. Эта более конкретно-историческая позиция в то же время совершенно не отрицала международного характера самого феномена фашизма или крайне правых экстремистских националистических течений — об этом свидетель ствовали многие выступления, причем представители отдельных стран показали, что эта тенденция в тех или иных формах, в тех или иных масштабах сегодня существует, развивается, как в странах постсоциалистических (например, в Украине, в Румы нии), так и в развитых странах, например, в Италии, во Франции. В некоторых выступлениях приводились факты, касающиеся международных связей, политиче ских и финансовых, между фашистскими организациями разных стран, в частности, говорилось о довольно широких связях, которыми обладает Жириновский. Некото рые выступавшие объясняли это явление теми тенденциями в развитии современной цивилизации, современного мира, которые в акцентированной форме описал Хан тингтон в своей известной статье, — речь идет о теории эры национализма. Иными словами, поскольку традиционные либеральные идеи уже, как написал Фукуяма, дошли до высшей точки своего развития, а общества нуждаются в новых идеологе мах, особенно в условиях краха социализма и отсутствия реального противостояния либерально-демократической идеологии, то в поисках интегрирующих общества идеологем, соответствующих ценностей возможно развитие национализма, которое, в свою очередь, может усилить позиции фашизма. Эта гипотеза (которая не была, впрочем, никем аргументирована) высказывалась как некое чисто теоретическое предположение.

36                                                         Черный знак ХХ века — фашизм

На Форуме довольно подробно обсуждались различные родовые свойства фашиз ма — в первую очередь такое, как присущий фашистской идеологии "образ врага". В связи с этим был поставлен конкретный вопрос: является ли антисемитизм обяза тельным признаком фашизма. Некоторые участники утверждали, что нет, что "вра гом" может выступать любой этнос или даже не этнос; в качестве доказательства приводились факты о том, что некоторые российские фашистские группировки отка зались от антисемитизма официально, "образ врага" у них олицетворяет, например, кавказец. Другие утверждали, что, поскольку именно "жидомасонская" мифологе ма может адекватно выразить образ всемирно-исторического вселенского зла и этот образ не может заменить никакая мифологема, ни один другой этнический стерео тип, то фашизм никак не может обойтись без антисемитизма. Приводился такой разговор в кулуарах Форума. Один из его участников из Франции в беседе с фаши стом из Польши (а в фашистском движении в Польше существует культ Гитлера) с недоумением спросил своего собеседника, чем объяснить это поклонение Гитлеру, если опасность со стороны гитлеровской Германии была так страшна Польше, на что получил ответ: да, тевтонская угроза Польше существует, но исходит она от евреев. Принципиальная абсурдность самой идеологемы служит выражением фашизма, ко торый не может обойтись без "еврейской угрозы".

Особо рассматривались психологические источники фашизма; одним из возмож ных источников, как подчеркивалось на Форуме, является неблагополучие личности — материальное, социальное, духовное, — и по отношению к этому явлению фашизм служит защитой слабого, осознающего свою слабость человека. Среди причин рас пространения фашистских настроений некоторые выступающие называли чувства разочарования, национальной ущемленности, а также — в связи с характерным для фашизма культом силы — стремление человека, ощущающего свою силу, действо вать, не считаясь с существующими ограничениями и нормами. Фашизм, освобождая от этих норм, облегчает, идеологически легитимизирует действия и ориентации людей, утверждающих себя в обществе посредством насилия.

Обсуждение источников и родовых черт фашизма, естественно, подводило участ ников Форума к проблеме определения самого понятия фашизма. Прозвучало мне ние о невозможности и даже ненужности определения этого явления. Исследователь ница из Болгарии Петрова в ярком выступлении высказала мысль, что исторически само понятие "фашизм" эволюционирует в сторону плюрализма, оно становится все более множественным по своему значению. Фашизм (или то, что именуется фашиз мом) обретает все более новые формы и проявления, и в результате это понятие теряет аналитическую силу и становится оценочным: нечто плохое, злое и есть фашизм. В этом плане важна не столько выработка всеобъемлющего определения, сколько мобилизация против самих идей — при всем их плюрализме, — против использования националистических тенденций в интересах зарождения или укреп ления тоталитарных структур, будь то структура мыслей, политическая структура и т.д. Говоря о возможной эволюции фашизма в России, некоторые участники Форума подчеркивали, что те грубо вульгарные, иррациональные, популистские формы, в которых он выступает сегодня, отнюдь не являются последней точкой в его развитии, что вполне возможен переход фашизма на уровень "высокой" праворадикальной культуры; основа такой культуры уже существует, она разрабатывается. В качестве одной из возможных идейно-структурных парадигм, которые, очевидно, будут использованы в такой эволюции фашизма, называлась историко-философская концепция Льва Гумилева и подробно рассматривались корни российского фашизма, восходящие еще к некоторым ответвлениям диссидентской культуры, к спорам в диссидентской среде. В этих выступлениях содержался важный момент. Наряду с очевидными ситуационными причинами усиления националистических, фашизоидных идей в России существует — возможно, с недавних пор, но все—таки существует, — определенная, именно фашистская, а не просто националистическая традиция.

                                                                                                            37 

Особое место на Форуме заняла проблема авторитаризма, как в ее глобальном аспекте — с точки зрения мирового исторического опыта,— так и авторитаризма в России, перспектив усиления авторитарной тенденции в российской политической системе. По этой проблеме были высказаны различные позиции; одна из них — банальная, чисто негативистская, алармистская — о реальности тоталитарной угро зы в России. Но звучала и иная точка зрения — о неизбежности тех или иных форм авторитарной эволюции в России; но авторитаризм — в его наиболее мягких формах — рассматривался как альтернатива тоталитаризму или фашизму. Причем в одном из выступлений приводился опыт ряда стран, в основном Латинской Америки, где авторитаризм выступил в роли реальной позитивной альтернативы жестким формам полицейского государства. Прозвучала мысль о том, что в российском обществе существует "запрос" на сильную власть, и демократические политические силы должны в своей тактике, в своих политических программах и действиях учитывать этот "запрос". Правда, подобную точку зрения отчасти критиковали: как считают некоторые участники Форума, идея просвещенного, либерального, цивилизованно го, "ручного" авторитаризма в России вряд ли сработает, что авторитарные формы неизбежно будут приобретать — если их не ограничивать сопротивлением общества — грубо деспотический характер в соответствии с российской традицией. По этому вопросу был представлен широкий спектр мнений.

Условно говоря — и по неизбежности схематизируя, — различия в подходах могут быть сведены к разному взгляду на долю ответственности общества и власти в процессе нарастания правой угрозы. По мнению одних, основным источником пра вой опасности служит само общество: его исторически обусловленная природа, глу бинные социокультурные характеристики, поведенческие модели и т.д. По мнению других, напротив, главная ответственность лежит на власти: типе устройства ее институтов, ее кадрово-персональном составе, организации процесса принятия ре шений и т.д.

Нетрудно понять, что подобные различия чреваты отнюдь не академическими выводами в плоскость собственно политическую. Ибо акцент на "отсталости", "не просвещенности", "неготовности" общества к восприятию демократии с большей или меньшей неизбежностью ведет к оправданию жесткой авторитарной власти, освобождающей себя от "демократических условностей" ссылками на косность на рода. И наоборот, демонизация власти и ее отдельных представителей поневоле открывает простор для деятельности таких оппозиционных групп и течений, которые несут в себе вполне конкретную опасность демократии и самой цивилизации.

В общем, в этих спорах центральной была проблема, объективно очень остро стоящая перед Россией, — как сочетать демократию и порядок, т.е. как преодолеть хаос, который испытывает российское общество. Мне не кажется, что эта проблема получила на Форуме какое-то ясное позитивное решение. Но важно уже то, что она была сформулирована, была подчеркнута ее актуальность для общественной и пол итической мысли.

38                                                         Черный знак ХХ века — фашизм

СОЦИАЛЬНЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ФАШИЗМА

К.Г.Холодковский

ХОЛОДКОВСКИЙ Кирилл Георгиевич, доктор исторических наук. ИМЭМО РАН.

Понятие "фашизм" и фашизм как конкретная реальность соотносятся между собой как научная абстракция и изменчивая, с трудом поддающаяся анализу жизнь. Нельзя представлять дело таким образом, что фашизм — явление, зарождающееся в том виде, который полностью отвечает всем академическим определениям, и по том, не изменяясь, приходит к власти и оформляется как режим.

Фашизм зарождается как движение, как легальная или нелегальная организация. Победив, превращается в режим. Между фашизмом-движением и фашизмом-режи мом всегда было значительное различие (в социальной базе, идеологии, методах организации и т.п.). Но дело не только в этом.

Фашистское движение постоянно меняется, взаимодействуя с другими ультра националистическими и праворадикальными движениями. Грани между ними очень подвижны и условны, отношения конкуренции сочетаются с сотрудничеством (сли янием, заимствованием кадров, элементов идеологии, лозунгов и т.д.).

Фашизм как режим (или ультраправый фашизоидный режим) в результате скла дывается из разных элементов: в Италии — фашистские боевые отряды-сквадры, националисты, "революционные" синдикалисты и др.; в Испании фашистская фа ланга была лишь одним из четырех элементов, соединение которых дало франкист ский режим.

В истории фашизм (так же, как любой ультранационализм или правый радика лизм вообще) — каждый раз иной, с обновленным набором черт, и возникает каждый раз по-новому. Можно сказать, что по-разному варится "бульон", который и дает в итоге тот или иной авторитарный или тоталитарный режим.

Для борцов с Франко или Салазаром было не так важно, соответствовал их враг классическим канонам фашизма или нет. Это уже дело последующего анализа. Важно, шла ли фронтальная атака на права, свободы, на парламентскую демократию и правовое государство, участвовали ли в этом процессе и откровенно фашистские элементы, и просто праворадикальные, и националистические (например, "Сталь ной шлем" и другие националисты в Веймарской Германии). В современной России этот процесс идет очень активно. Возникает ситуация, которую один из первых советских исследователей фашизма П.А.Лисовский назвал (по аналогии с известным ленинским понятием) "контрреволюционной ситуацией". Это и такие предпосылки фашизма, как разложение, распад, дискредитация социальных и политических ин ститутов, дезорганизация и падение престижа власти, социально-психологическая дезориентация массовых слоев, чувство национальной ущемленности и многое дру гое. Следует упомянуть и атомизацию общества (не достает ни социально-ответст венного индивида, ни дееспособных "коллективов", т.е. организующих массу боль ших социальных групп с осознанными интересами). Все это создает, усиливает олигархичность и способствует закрытости режима от общества, когда политика становится лишь делом элиты. При неинтегрированности, отсутствии упорядочен ных отношений в верхах возникает тяготение к силовому решению вопросов. Одно временно активно разрабатывается (в разных вариантах) идеология державности, которая может стать общим знаменателем для очень разных политических тенден ций — от умеренно-авторитарных до фашистских и нацистских.

Подобный набор предпосылок всегда наблюдался при возникновении авторитар ных режимов, в том числе фашизма или фашизоидных диктатур. В самом общем виде можно сказать, что такие режимы возникали как результат разочарования в рево люционном пути (и в то же время сами представали как своеобразная революция, как "третий путь" между старым режимом и его идеализированным отрицанием).

В опасном процессе закладывания основ для возникновения такого рода режима в России участвуют и разного толка нацистские или фашистские, пока еще марги нальные организации, покровители фашистов из силовых, в том числе правоохрани тельных, структур, и "парламентская", "лояльная к Конституции" ЛДПР. В нем участвует сейчас и исполнительная власть, открыто сделавшая своей главной опорой силовые структуры и "партию телохранителей", допускающая силовое решение сложных политических вопросов, макиавеллистский подход к проблеме целей и средств, попрание (пусть пока в локализованных масштабах) естественных прав человека, "избирательное" отношение к Конституции, когда используются лишь те ее положения, которые выгодны, а другие игнорируются, наконец, сосредоточившая основной потенциал властных решений в Совете безопасности — органе, формально являющемся совещательным. Существует опасность, что власть может сыграть роль силы, цементирующей разнородные праворадикальные и национал-шовинистиче ские элементы, а затяжная чеченская война способна дать чрезвычайно нужный для диктатуры элемент— "человека насилия".

                                                                                                            39 

Однако поворот власти к авторитаризму еще не завершился (в основном сохране ны свободы, парламентские формы, политический плюрализм). В этом и сложность, и надежда (прежде всего на использование этого противоречия путем давления на власть "снизу" и ''извне").

В случае неуспеха сопротивления повороту к диктатуре — каков может быть тот режим, который возникнет в будущем? Будет ли это рыхлый российский "держав ный" авторитаризм или новый националистический тоталитаризм? Будет ли его олицетворять нынешняя власть (вернее, какая-то ее часть) или, отстранив ее, вый дут вперед те фашизоидные или откровенно фашистские элементы, которым придаст силу "контрреволюционная ситуация"? Где главная опасность — "сверху" или "сни зу" (т.е. победа национал-державников на выборах или авторитарное, без всяких выборов, перерождение режима)? Или обе опасности одинаковы?

Это решит конкретный ход событий. Известно, что тоталитаризм (фашизм в том числе) являлся обычно результатом (и институционализацией) радикалистами пол итической мобилизации масс (в отличие от "чистого" авторитаризма, который тре бует, напротив, пассивности масс, отдающих всю политическую активность элите). В нынешних российских условиях, по моему мнению, не существует (во всяком случае, пока) условий для немаргинальной мобилизации такого рода. Однако с дальнейшим ростом социальной напряженности и распространением вширь держав ной идеологии положение может и измениться.

Ясно, что борьба — назовем ли мы ее антифашистской или антиавторитарной — состоит в защите свобод, парламентской демократии, прав человека, цивилизован ных отношений. Чрезвычайно важно найти социальное измерение этой борьбы, ее связь с конкретными социальными интересами массовых слоев.

Тупиковой стратегией является ставка на "самоограничение демократии", на "свой", "ручной" авторитаризм (некогда таковы же были иллюзии либералов в первом фашистском правительстве Италии и консерваторов — в первом нацистском правительстве). Подобная стратегия только облегчает приход диктатуры в ее наибо лее жестком варианте. "Соблюдение пропорций " между демократией и авторитариз мом зависит лишь от реального соотношения сил, а не от академических расчетов и хитроумной дозировки. "Мягким" авторитаризм может быть только в результате сильного демократического сопротивления авторитаризму, что не исключает, при идеологических несогласиях с режимом, гибкую поддержку определенных сторон его политики.

РОСТ АВТОРИТАРНЫХ НАСТРОЕНИЙ И ФАШИСТСКАЯ ОПАСНОСТЬ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Г.И.Вайнштейн

ВАЙНШТЕЙН Григорий Ильич, доктор исторических наук, ИМЭМО РАН.

Самое непосредственное отношение к фашистским тенденциям и их воздействию на характер политического режима в посттоталитарном российском обществе имеет в последнее время стремление масс к установлению "твердой власти", способной навести порядок в стране. Многочисленные свидетельства роста авторитарных установок в общественном сознании россиян все чаще трактуются в политологической литературе и в комментариях аналитиков как непосредственный признак усиления угрозы фашистской диктатуры в России.

40                                                         Черный знак ХХ века — фашизм

Насколько оправданны такие оценки? Действительно, социологические опросы говорят о растущей тяге россиян к "твердой руке", к наведению в стране "порядка", о разочаровании в демократических лидерах, допустивших нарастание в России хаоса, неуправляемости и анархии. Однако было бы, конечно, упрощением ставить знак равенства между возросшим стремлением масс к порядку и ориентацией на фашистский режим. Преувеличением было бы также считать, что большинство рос сиян, жаждущих твердой власти, видят единственный выход из нынешней ситуации в установлении "диктатуры" (которая и в самом деле, будучи установленной, могла бы скорее всего приобрести черты если не фашистского, то, по крайней мере, ульт ранационалистического режима).

Как показывают опросы, существенный всплеск ориентации на "железную руку" произошел в России в 1989 — 1990 гг. Если в июне 1989 г. только 8% опрошенных считало, что страну спасут лишь "сильная рука" и "железный порядок", то к январю 1991 г.доля видевших единственное спасение в "диктатуре" возросло до 26% (ВЦИОМ). Однако в последующий период сколько-нибудь существенных изменений в распро странении таких ориентации уже не наблюдалось. Доля россиян, считавших, что единственное спасение страны состоит в установлении "диктатуры", составляла в нюне, октябре 1993 и в апреле 1994 г. соответственно 23, 29 и 25%. Аналогичные результаты дают и обследования Фонда "Общественное мнение" (например, в де кабре 1994 г. 28% опрошенных в общероссийском масштабе граждан были согласны с тем, что России нужна "диктатура — ничем не ограниченная власть одного лица или группы лиц"). На протяжении последних четырех лет доля россиян, видящих единственное спасение страны в "установлении диктатуры", остается на одном и том же уровне, колеблясь в пределах 23-28%.

Безусловно, это не мало. Но плохо то, что демократические ориентации не рас ширяют сферы своего влияния, а даже ослабевают в общественном сознании. Однако представляется, что масштаб распространения в обществе ориентации на диктатуру недостаточен для победы ультраправых сил на ближайших выборах.

Тем не менее, нет и оснований для самоуспокоения. Нельзя не видеть того, что массовая потребность в наведении в стране порядка действительно является факто ром, способствующим (по крайней мере, опосредованно) успеху крайне правых сил и в конечном счете может привести к власти фашиствующих политиков.

С одной стороны, распространившиеся в массовом сознании упования на то, что лишь правление сильного лидера позволит преодолеть стоящие перед страной про блемы, значительно снижают иммунитет общества против волевых действий власт ных структур. С другой стороны, тяга масс к принятию решительных и жестких мер ради порядка способна привести к установлению авторитарной системы правления и демократическим путем, через выборы. Каким образом это может произойти? На мой взгляд, использование крайне правыми складывающейся в стране социально-психо логической ситуации может произойти на следующих выборах в результате осуще ствления трех сценариев.

1. Переориентация масс, при которой идеология национал-социализма заполнит значительную часть духовного вакуума в общественном сознании вследствие диск редитации коммунистических идей, а также разочарования в ценностях демократи ческой альтернативы.

2. Изменения политического выбора вследствие неспособности демократической власти навести в стране порядок, что оттолкнет часть ее недавних сторонников к ультраправым, к неофашистам, обещающим выполнить эту задачу.

3. Неадекватное волеизъявление, когда поддержка, оказываемая ультраправым, усугубляется уклонением от голосования сторонников демократических реформ, недовольных реальной политикой властей. Кстати сказать, такая ситуация уже имела место в ходе парламентских выборов 1993 г., когда доля голосов, поданных за партию Жириновского, была тем самым увеличена.

Вероятность первого из этих сценариев не представляется в данный момент зна чительной, хотя нельзя исключать возможности того, что за оставшееся до следующих выборов время тенденции прототалитарной переориентации общественного сознания могут усилиться. Впрочем, исход будущих выборов скорее всего будет зависеть не от реализации какого-то одного из указанных выше сценариев, которые являются не альтернативными, а взаимодополняющими. Необходимо поэтому учи тывать их кумулятивный эффект.

                                                                                                            41 

С этой точки зрения реформистские, продемократические силы не вправе сегодня игнорировать растущий в обществе "спрос" на укрепление власти. В отличие от некоторых моих коллег, я считаю, что определенная степень авторитаризма, если понимать под ним твердость власти, жесткость в наведении в стране порядка, в нынешних условиях необходима. Как бы к этому не относиться, сейчас существует объективная потребность внести соответствующие коррективы и в политику испол нительной власти, и в позицию демократических сил.

Да, приходится признать, что объективная реальность требует определенных ограничений демократии, возможно, некоторого расширения функций и прерогатив исполнительной власти. Представительная власть продемонстрировала и, к сожале нию, продолжает демонстрировать свою беспомощность и недееспособность в пре одолении кризисных тенденций в развитии сегодняшней России. Но, констатируя этот факт, нельзя закрывать глаза на то, что перед российским обществом стоит очень трудная дилемма: либо известное самоограничение демократии ради сохранения перспектив прогрессивных общественных преобразований, либо утрата самой де мократии вследствие слепой приверженности "чистоте демократических принци пов". Если реформаторы, ориентированные, в конечном счете, на демократическое преобразование российского общества, не смогут удовлетворить растущую потреб ность масс в дееспособной власти, то востребованной обществом окажется политика неофашистской или крайне националистической диктатуры. Похоже, что далеко не все представители демократических сил в полной мере отдают себе отчет в реально сти такого сценария.

Перед лицом подобной угрозы на повестку дня выходит сегодня, как мне кажется, не столько задача разоблачения антидемократического характера общественных упований на "жесткую руку" (чем так активно, и, как можно заметить, так безре зультатно занимаются многие демократы), сколько задача соблюдения необходимых для сохранения демократической перспективы пропорций при корректировке ны нешнего политического курса. Речь идет о необходимости выработать такую страте гию при осуществлении курса на "твердую власть", которая позволила бы сделать российскую демократию сильной и дееспособной, не подвергнув при этом угрозе существование самой демократии. Думается, только таким образом демократиче ским силам удастся противостоять правой угрозе, перехватить у фашистов, ультра правых, националистов идею наведения в стране порядка и обеспечить продолжение политики реформирования общества. Нельзя, конечно, не признать, что решение задачи сочетания демократии и порядка является в России чрезвычайно трудным делом. Это — объективная реальность, имеющая глубокие исторические причины. И в этом смысле чрезвычайно показательными представляются чеченские события.

ФАШИЗМ В РОССИИ: ОБРАЗЫ И РЕАЛЬНОСТИ НОВОЙ ОПАСНОСТИ

А.Ю.Зудин

ЗУДИН Алексей Юрьевич, кандидат исторических наук, ИМЭМО РАН.

Правый радикализм и фашизм — продукты западной цивилизации, т.е. высоко дифференцированного и институционализированного общества, в самой культуре которого закреплено обостренное ощущение неприкосновенности существующих границ и иерархий этнического, местного, социального к имущественного характера. Ничего сколько-нибудь сопоставимого в современном российском обществе просто нет. Существующие в настоящее время в России фашистские организации представ ляют собой продукт "импорта", не имеют, на мой взгляд, "опорных точек" в истории и культуре страны, заимствуют у своих западных аналогов не только идеологию, но и внешнюю атрибутику. Если термины "фашизм" и "правый радикализм" исполь зовать по возможности точно, то вряд ли имеет смысл серьезно обсуждать проблему фашизма в России как сколько-нибудь реальной политической силы.

42                                                         Черный знак ХХ века — фашизм

Если трактовать "фашизм" предельно широко (а именно такая трактовка преоб ладает в настоящее время) как некий конгломерат великодержавности, национализ ма, авторитарности и социальной демагогии, то и в этом случае, по моему мнению, вряд ли можно говорить о наличии у этих явлений достаточно мощных корней в российском обществе, способных реально изменить направление политического раз вития страны. Конечно, в отличие от "классических" фашистских и праворадикаль ных групп коммунистические, неокоммунистические и национал-популистские политические организации обладают и массовой базой, и мобилизационными воз можностями. Однако они располагаются на социальной и политической периферии и не имеют пока серьезных шансов на власть, хотя и способны быть источником дестабилизации.

Причины, по которым тема фашизма заняла одно из центральных мест в обсуж дении перспектив политического развития России, на мой взгляд, имеют скорее когнитивный, а не онтологический статус. Их корень — в изменившейся позиции демократов "первой волны" в политическом процессе, а также в кризисных явлени ях, происходящих в демократическом сознании.

Успех партии Жириновского на парламентских выборах вызвал перелом в восп риятии демократическим сознанием политических процессов в стране. Если до де кабря 1993 г, обобщенный образ опасности, угрожающей демократии в России, обозначался словами "коммунистический реванш", то после декабря его место проч но занял образ "фашистской угрозы".

Переориентация демократического сознания на новый "образ опасности" сопро вождалась расширением представлений об источнике опасных тенденций. Если ра нее таковой усматривался в возможности "номенклатурного заговора", то в после дующем его место в демократическом сознании заняли образы "больного общества" и "имперского государства". Феномен "фашизма" появляется в поле демократиче ского сознания всякий раз, когда оно использует подобные образы для описания политической реальности.

Эти образы концентрируют внимание на разных источниках опасности: один — на обществе, другой — на государстве, но они обладают внутренним единством, стержень которого образуют "сквозные" идеи авторитаризма, национализма и тра диционализма.

Образ "больного общества" наиболее уязвим с точки зрения его познавательных возможностей и в наибольшей степени вызван причинами эмоционально-психоло гического свойства — травмами и фобиями демократического сознания после декаб ря 1993 г. Этот образ расходится с рядом устойчивых тенденций в массовом сознании и поведении, а именно:

— поддержку демократии как политическому идеалу постоянно оказывает около половины российских граждан;

— сторонники установления диктатуры составляют меньшинство, а их доля про должает оставаться стабильной на протяжении длительного времени;

— абсолютное большинство населения считает невозможным возврат к "системе, существовавшей до 1985 г.";

— большинство членов общества сохраняет способность к рациональной оценке ключевых событий внутренней и внешней политики и к прагматической реакции на них.

Будучи неадекватным познавательным инструментом, образ "больного обще ства" сам по себе может стать источником опасности для демократического процесса. Во-первых, потому что разрушает основу демократического мировоззрения — веру в здравый смысл избирателей. Во-вторых, потому что чреват расколом между демок ратическими политиками и обществом. В-третьих, потому что позволяет демокра там "первой волны" снять с себя ответственность за происходящее. И, наконец, в-четвертых, потому что в явной или неявной форме содержит "искушение авторитаризмом" и, одновременно, уже готовое обоснование для переориентации на неде мократические методы политического управления.

                                                                                                            43 

Образ "имперского государства" имеет, на мой взгляд, реальное познавательное значение и отображает, хотя и в неадекватной форме, ситуацию политического тупика, в котором в настоящее время оказались властные структуры и сложившаяся политическая система.

Реальный источник опасности для демократии в России коренится, как представ ляется, в нынешнем состоянии идеологических, политических и властных структур, в тех процессах, которые протекают в тесно связанных с этими структурами — и между собой — сообществах: в государственной бюрократии, формирующемся "пол итическом классе" и интеллигенции. Корень опасных тенденций — власть, а не общество. Здесь можно выделить два фактора, имеющих принципиальное значение. Первый — это слабость политической системы, сложившейся после августа 1991 г. Типы политической организации и политической идеологии, которые были избраны в качестве "нормативных", начинают все больше расходиться с реальностями "пе реходного общества". Партии оказались неспособны обеспечить массовую полити ческую мобилизацию и демократическое участие граждан в обществе с "приватизи рованными" жизненными интересами, испытывающем глубокое недоверие к "боль шим" организациям и коллективным действиям вне зависимости от их политиче ской окраски.

"Негативный" тип политической идеологии (антикоммунизм) быстро исчерпал себя и с трудом поддастся обновлению (неуспех замены антикоммунизма на антифа шизм) . В то же время отсутствуют позитивная политическая идеология и обществен ный идеал, адекватные не только стратегическим целям реформ, но и реальностям переходного периода.

Второй фактор — идеологическая "нейтральность" власти (высшая бюрокра тия), которая в период "позднего социализма" привыкла воспринимать и использо вать идеологию сугубо инструментально. На первых порах эта особенность власти и бюрократии обеспечила их сравнительно быструю и безболезненную политическую переориентацию. Сейчас, в период спада демократического движения и дискредита ции основных установок демократов "первой волны", идеологическая нейтральность начинает подталкивать власть в прямо противоположном направлении, стимулируя ее приятие националистической и державной идеологий.

Нынешний идеологический дрейф власти, адекватно фиксируемый образом "им перского государства", во многом был призван компенсировать негибкость новой политической системы, не обеспечившей реальных связей между государством и обществом.

Уязвимость образа "имперского государства" как познавательного инструмента связана с тем, что при слабости политической системы власть остается единственным источником социально-политической стабильности.

Для того, чтобы власть оказалась в состоянии выполнить эту свою функцию, необходима корректировка роли партий в политической системе и укрепление связей власти с обществом с учетом реальностей его "переходного состояния".

Фашизм, по моему мнению, — скорее условное обозначение опасности для демок ратии в России, нежели источник реальной угрозы. Последний коренится в кризисе демократического сознания, травмированного результатами парламентских выбо ров 1993 г. и продолжающего находиться в кругу политических представлений, сформировавшихся в период подъема демократического движения. В силу этого демократическое сознание не демонстрирует пока способности найти выход из тупи ка, в котором в настоящее время оказались властные структуры и "августовская" политическая система.