Сайт портала PolitHelp ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС" Ссылка на основной сайт, ссылка на форум сайта

124                                                                    Пространство культуры

ОБРАЗ РОССИИ И РУССКИХ В ЗАПАДНОУКРАИНСКОЙ ПРЕССЕ

А.И. Миллер

МИЛЛЕР Алексей Ильич, кандидат исторических наук,
научный сотрудник Института славянове дения и балканистики РАН, профессор Центрально-Европейского университета (Будапешт).

От редакции. После многосотлетней совместной жизни в границах импер ского государства у каждого из населяющих его этносов сложился определенный "национально-окрашенный" образ соседа. Политическое разобщение резко — пол итически опять же — оттенило такой образ. В национальной памяти оживля ются старые, действительные и мнимые, обиды, обостренно воспринимаются любые внешнеполитические действия (и бездействие тоже) верховного руковод ства близлежащего нового независимого государства, что нередко отрицательно влияет на отношение к данной стране и ее "титульному" этносу в целом. Для нормализации сосуществования нам, бывшим соотечественникам и вечным геопо литическим соседям, нужно заново узнавать друг друга. И начинать, очевидно, лучше с того, какими именно сопредельные народы представляют сейчас наше общество и государство (вместе и по отдельности), что в этом образе обуслов лено политической историей и что— сегодняшней политической конъюнктурой.

Предлагаемая читателю статья — первая часть оригинального проекта по изучению образа России в украинской прессе и образа Украины в российской прессе после распада СССР. (Проект финансируется Фондом Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров.) Впоследствии "Полис" предполагает опубликовать аналогичные материалы, подготовленные на основе восточноукраинской и российской периоди ческой печати.

Друзья, враги, соседи — кем будут друг для друга новые, никогда прежде не существовавшие в таком виде крупнейшие государства Восточной Европы Россия и Украина? Нет нужды объяснять значение этого вопроса не только собственно для России и Украины, но и для мира в целом. Опыт Югославии свидетельствует, что мы не застрахованы от самых кошмарных вариантов. В немалой мере развитие россий ско-украинских отношений зависит от того, какой образ друг друга выстраивают элиты новых государств, с каким посланием обращаются они к обществу. Наиболее удобный для изучения этой проблемы источник — пресса.

Провал путча в августе 1991 г. создал в распадавшемся СССР совершенно новую ситуацию. Главное изменение состояло в исчезновении Страха, подспудно сущест вовавшего все годы перестройки. Боязнь, что коммунистический режим вдруг "оч нется" от либерального наваждения и вспомнит вкус крови, отражалась в популяр ных полушутках о том, что вся перестройка была затеяна КГБ, чтобы выявить "скрытых врагов" и затем разом с ними расправиться. В республиках — Казахстане, Грузии, Прибалтике— "малая" (с точки зрения политического цинизма) кровь уже была пролита.

Испуганное молчание 19 и 20 августа 1991 г. большинства республиканских лиде ров, в т.ч. и Леонида Кравчука, сменилось резкой политической активизацией, когда стало ясно, что "старый режим" оказался бессилен. Именно в этот момент началось ускоренное и необратимое движение Украины к полной независимости. Последую щие полтора года были для Украины необычайно богаты политическими событиями — референдум о независимости, первые президентские выборы, создание собственных государственных институтов. Пресса, особенно в связи с неразвитостью украинского телевещания, играет в этот период весьма важную роль не только в конкретной политической борьбе, но и в формировании нового образа мира в массовом сознании.

                                                                                                            125

Западноукраинская, или галицийская, пресса занимала и отчасти занимает до сих пор особое место на рынке украинской печатной продукции. Именно этот регион был оплотом национал-демократического движения "Рух" в перестроенные годы. Здесь коммунисты катастрофически проиграли выборы 1990 г. Здесь же базируются наи более радикальные националистические политические организации Украины. Объ яснение этого феномена во многом связано с историей Галичины в XIX и XX вв., когда этот регион, не входивший в империю Романовых и Советский Союз до 1939 г., был, если не считать короткого периода в 1920-е годы, лидером украинского националь ного движения. За годы принадлежности к СССР ассимиляционные процессы про двинулись здесь заметно слабее, чем в других регионах Украины. Неудивительно, что галицийская пресса в начале 90-х годов видела свою роль отнюдь не как сугубо региональную, но как общенациональную, следуя традициям конца XIX и первой половины XX века, когда Галиция стремилась оказывать влияние на Восточную Украину как через печатную продукцию, так и через посылку активистов нацио нального движения. (Такие же походы национальных активистов "на восток" орга низовывались и в начале 1990-х (1).

При подготовке статьи были проанализированы материалы за период с августа 1991 по декабрь 1992 г. основных ежедневных изданий Западной Украины (" Высокий замок ", "Молода Галичина", "За вiльну Украiну"), еженедельника "Пост-поступ", а также близкой по направленности к галицийской прессе газеты украинской диаспоры в Гер мании "Шлях перемоги", которая с 1992 г. стала выходить в Украине. В общей сложно сти было выявлено около двухсот публикаций. Они довольно однородны по своей на правленности, хотя могут весьма различаться по эмоциональному заряду. Все публика ции, противоречащие основной тенденции, отмечаются специально*.

Скажу сразу, что образ России, как он рисуется в галицийской прессе, несправед лив в своей односторонности. Было бы, однако, слишком просто ограничить задачу статьи лишь анализом механизмов негативной стереотипизации, для которого гали цийская пресса дает столь богатый материал. Поучительной будет попытка проана лизировать также непосредственную реакцию воображаемого российского читателя этих текстов (реально в России практически неизвестных) и, не взирая на явную тенденциозность большинства публикаций, разобраться, что же в них тем не менее справедливо или не совсем несправедливо. Иначе говоря, стоит внимательнее при смотреться, всегда ли то или иное утверждение, вызывающее у нас, россиян, эмоци ональное отторжение, несправедливо, а если нет, то почему так происходит.

Ключевая идеологема, вокруг которой строится образ России в галицийской прес се, это ее имперскость. Она присутствует в подавляющем большинстве публикаций всех изданий и разрабатывается по нескольким направлениям. Такая концепция доминирует при описании прошлого России и российско-украинских отношений. Понятие империи используется здесь вне исторического контекста, в том сугубо негативном значении, которое оно приобрело в XX в. Приведу несколько наиболее красноречивых цитат.

"Огромная тюрьма, безграничный ГУЛАГ, почти триста пятьдесят лет (с 1654 года) угнетения. Восстания, национально-освободительные движения, а со стороны царской России одно за другим запрещения украинского языка, всего украинского... Тщательно замалчиваемый в СССР факт — советская Россия завоевала независимую в то время Украину... Украинско-российской, а не гражданской была для Украины война 1918-1921 годов" (2).

"Борьба привилегированных россиян против украинства в Украине велась со времен Бутурлиных, Меньшиковых, Потемкиных, Эмских указов, тайных цирку ляров до времен Раковских, Постышевых, Хрущевых. Им противостояли Выговский, Мазепа, Шевченко, Петлюра, Шухевич.

... Задыхаясь в "братских объятиях", украинцы лишь защищались — слепли в подземельях Соловков, харкали кровью в казематах ЧК, клялись в победе духа борьбы, когда подрывались гранатой в укрытиях. Хлопцев из Волынских и Галицких войск трудно было взять в плен — окруженные НКВДешниками, они стреляли в себя, сливаясь воедино со своей вечной нацией. Так становились украинцами студенты под Крутами и солдаты под Базаром" (3).

* К 1995 г. образ России и русских в галицийской печати претерпел некоторые изменения. Не сменилась, однако, общая "парадигма". Это обстоятельство будет проанализировано в следующих публикациях. Вместе с тем основные подходы к трактовке этого образа, проявившиеся еще в 1991-1992 т., "сцементировали" ту основу, на которой продолжают развиваться негативные представления о России.

126                                                                    Пространство культуры

" ...Пришел Степан (Бандера) и могучей волей направил огонь ненависти к оккупанту в пасть московскому зверю. УПА опалила нутро ненасытного медведя"
(там же).

"Тоталитарная система в отсутствие частной собственности (ее в Украине заме няло великорусское происхождение и красный билет в кармане) позволяла прислан ным плантаторам эксплуатировать украинцев. Созданная система льгот и привиле гий имела целью вытеснить украинцев с Украины... Для украинцев Украина была превращена в 1917-50 гг. в ад, а с 50-ых по 80-ые—в резервацию" (4). Ю. Покальчук в статье "Кто может любить Россию?" вспоминает фильм Лилианы Кавани "Ночной портье", описывающий любовь узницы концлагеря и гестаповца, и приходит к вы воду: "такой и была наша любовь с Россией" (2).

В конечном счете коммунизм часто рассматривается просто как прикрытие рус ского империализма. "Пришло время суда над идеологией российского национал шовинизма, который под прикрытием коммунизма проводил тотальную экспансию во всех направлениях", — говорится в статье с замечательным названием " И послед ние могикане чего-то стоят, если они украинские" (5).

Итак, история взаимоотношений с Россией описывается исключительно как ис тория противоборства и угнетения Украины. Интерпретация многих событий не выдерживает научной критики или по крайней мере выглядит однобокой. Очевидно, что многовековое соседство просто не может содержать одни лишь негативные аспек ты. Однако любые черты общности или позитивного взаимодействия обходятся вни манием.

Образ украинцев как жертв русского гегемонизма на протяжении столетий навер няка вызовет неприятие подавляющего большинства российских читателей. Русские никогда не отторгали украинцев, а фамилия "на —о" никогда не доставляла в России неприятностей ее владельцу. Отмечу, однако, что вряд ли многим в России известны упомянутые в одной из цитированных статей события под Крутами и Базаром, Эмский указ, как, впрочем, и многие другие печальные и трагические факты истории российско-украинских отношений. Надо отдавать себе отчет в том, что историческая правда о российско-украинских отношениях лежит где-то посредине между сугубо негативным образом из галицийской прессы и тем бесконфликтным, едва ли не идиллическим, который был сформирован советской пропагандой и историческим образованием.

Это часть огромной проблемы, связанной с тем, что русские до недавнего времени не имели опыта жертв этнического притеснения и дискриминации. Эмоции "этни ческих жертв" для русских, живущих в России, малопонятны. В сочетании с незна нием, а порой с нежеланием знать историю национального угнетения в Российской империи и СССР, это способствует возникновению "пространства непонимания" в отношениях с другими народами бывшего Советского Союза в неменьшей степени, чем экзальтированность антирусских настроений с другой стороны.

Мотив имперскости безусловно доминирует в интерпретации современной рос сийской политики галицийской публицистикой. До декабря 1991 г. присутствует противопоставление двух России — имперской, воплощенной в союзном центре и М. Горбачеве, и "новой, демократической", воплощенной в Б. Ельцине и противни ках ГКЧП. Галицийская пресса однозначно и резко осудила ГКЧП и декларировала солидарность с демократической Россией уже 20 августа 1991 г., когда официальный Киев ограничивался призывами к спокойствию. "Реакция не пройдет, демократия победит!" — лозунг с первой полосы газеты "За вiльну Украiну" от 20 августа. 22 августа та же газета вышла с заголовком, отразившим местную специфику взгляда на события: "Хунта потерпела крах! Развал империи неминуем!"

В выступлениях галицийских лидеров той поры, особенно накануне референдума о независимости Украины и президентских выборов, часто подчеркивалось стремле ние сохранить тесные связи будущей независимой Украины с Россией. Больше всего таких высказываний печаталось во львовской русскоязычной газете (выходит также и по-украински) "Высокий замок". "Я как-то уже представлял себе такую картину: не нравится, тебе, скажем, репертуар львовского оперного — слетал на субботу-во скресенье в Москву, в Большой театр, а в понедельник — на работу, уже в своей стране", — говорил на встрече с избирателями кандидат в президенты В. Чорновил (6, 31.Х. 1991). За симпатии русских избирателей с ним соревновался тогдашний председатель парламента Л. Кравчук, выражавший "твердое убеждение, что никому не удастся поссорить народы Украины и России" (7). Подчеркну, что В. Чорновил и в дальнейшем демонстрирует весьма взвешенную позицию, говоря уже весной 1992 г. о многочисленных ошибках с обеих сторон, приведших к обострению российско-украинских отношений (8).

                                                                                                            127

Также накануне референдума "Высокий замок" опубли ковал интервью с заместителем председателя Постоянной комиссии Верховного Со вета Украины по иностранным делам, одним из лидеров Украинской республикан ской партии Б. Горынем, который сформулировал наиболее, пожалуй, конструктив ный подход к проблеме украинско-российских отношений: "В отличие от некоторых политиков в своих выступлениях на конференциях, семинарах, митингах я избегал выражения "российская империя", а говорил о реально существующей советской империи, которая, несомненно, доживает свои последние дни. В истории отношений между Украиной и Россией было немало мрачных, я бы сказал, трагических страниц. Но пусть это будет достоянием историков. Мы, политики, должны исходить из реалий сегодняшнего дня, а не из страниц истории, ибо такой подход может завести нас в глухой тупик... Украине и России Богом суждено быть соседями, и наше благородное предназначение — сделать все возможное, чтобы отношения между нашими суве ренными государствами были цивилизованными, взаимовыгодными и добрососед скими... Вполне возможны рецидивы имперского мышления и имперской политики. Но очень хочется верить, что Россия не пойдет после демонтажа советской империи по пути возрождения российской империи" (9). Даже газета "За вильну Украину", наиболее жестко настроенная в отношении России, пишет в декабре 1991: "Союз с Россией нам обязательно нужен, но без посредников из центра. Равноправный, по настоящему братский, такой, который бы работал и на Россию, и на более чем 11 миллионов россиян, которые живут вместе с нами в независимой Украине, и на Украину, которая надеется на честные отношения" (10).

Эта позиция была, несомненно, близка многим политически активным рус ским как в России, так и в республиках в то время, о чем свидетельствовало поведение русскоязычного электората и в самой Украине, и в Прибалтике. Вско ре, однако, выяснилось, что отнюдь не все готовы следовать призыву Б. Горыня не переносить неприязнь к коммунизму и советскому строю на Россию и русских, и это существенно увеличило среди последних число сторонников возвращения к "добрым старым временам".

Уже осенью 1991 г. ясно ощущалось настроение, которое можно назвать готовно стью к "узнаванию" знакомого образа. Оно нашло определенное выражение в словах Б. Горыня из уже цитированного интервью о встрече межпарламентской комиссии Украины и РСФСР: "К нашему удивлению (здесь и далее курсив мой — A.M.), со стороны делегации российских парламентариев не было ярко выраженных симпто мов "старшего брата" и стереотипов имперского мышления" (9). В ноябре 1991 г. передовица "Молодой Галичины" говорит, что за распадом советской империи "не минуемо последует распад империи низшего ранга — РСФСР" (11, 9.XI.1991). Та же газета в декабре пишет о "финансовой палке" России, которая угрожает украин скому суверенитету (11, 14.ХII.1991).

С 1992 г., когда союзный центр ушел в небытие, а Украина и Россия остались один на один с массой проблем в двусторонних отношениях, галицийская пресса уже демонстрирует явную предрасположенность интерпретировать любые внешнеполи тические шаги Москвы как "имперский синдром", даже когда за ними стоят вполне локальные и рационализируемые конфликты интересов России и Украины. (Сказан ное вовсе не означает, что Россия не дает, и с течением времени все больше, пищи для опасений насчет "имперских рецидивов".) Такой подход характерен при обсуж дении основных проблем: Крыма, Черноморского флота, ядерного оружия, финан совых взаимоотношений.

Первая из них — Крым — неизменно вызывала и вызывает сегодня самые сильные эмоции, суть которых выражает заголовок из "Высокого замка" — "Крым — это проба России, что можно сделать с Украиной" (6, 9.V. 1992). Западноукраинская пресса остро реагирует практически на все публикации и политические заявления сколько-нибудь заметных российских деятелей, в которых ставятся под сомнение права Украины на Крым. То обстоятельство, что на уровне официальной российской позиции территориальные претензии к Украине не выдвигались, трактуется как сугубо тактический ход. "Пока что Ельцин не склонен встревать в вооруженный конфликт в Крыму" (12, 1992, № 16, с. 3) . "Что у Ельцина на уме, то у Руцкого на языке", — заголовок первой полосы "Молодой Галичины", которая поясняет: "Что с того, что мы не видим Жириновского рядом с Ельциным. Он может появиться в любой момент" (11, 11.IV. 1992). Иными словами, угроза появления Жириновского у власти связывается не с каким-то политическим катаклизмом, а с отказом россий ской правящей элиты от демократического камуфляжа.

128                                                                    Пространство культуры

В контексте потенциальной агрессии России против Украины рассматривался вопрос о судьбе базирующегося на Украине ядерного оружия (13). Карикатура в "Пост-поступ" изображала бункер посреди ядерной пустыни, один из обитателей которого выговаривает другому : "Ведь предупреждали Вас, Леонид Макарович, не отдавайте боеголовок москалям!" (12,1992, № 3, с. 1). Другая на фоне стартующих ракет изображала Кравчука, который говорит по телефону: "Хорошо, хорошо, гос подин Буш, мы доставим ракеты в Россию даже быстрее, чем вы думаете" (12,1992, № 16, с. 1). Однако не все склонны были говорить об этом с пусть даже "черным" юмором. "Почему Москва так пылко жаждет разоружения Украины—думаю понят но. Кремль всегда жаждал и жаждет вести с нами разговор с позиции силы и лелеет мечту при первой благоприятной ситуации снова набросить на украинский народ имперское ярмо. Присутствие ядерного оружия на Украине охлаждает шовинисти ческий запал. Справедливо предполагать, что эту грязную российскую игру понима ют в Вашингтоне (14). (Трудно не заметить, что немало публикаций галицийской прессы по стилю и словарю поразительно напоминают газету "Правда" советского времени. Похожи они и крайней познавательной скудостью, строгим следованием агитационному принципу — все ответы ясны и однозначны.)

"Шлях перемоги" считал, что военная доктрина Украины должна базироваться на концепции потенциальной российской угрозы. "Не тут ли начинается фактор моральной демобилизации, комплекс малороссийскости, когда люди, ответственные за судьбу державы, не могут переступить через веками вдолбленный комплекс при ниженности, не могут поставить вопросы: "Является ли Россия дружественной Ук раине державой?", Угрожает ли Россия независимости Украины?" и ответить на них. Рано или поздно ответ дать придется, и тогда сама жизнь заставит создателей военной доктрины Украины взять за основу концепции мазепинское "...через саблю имеем право". Тогда и увидим, есть ли у нас сегодняшние Мазепа, Петлюра, Шухе вич" (15). Обратим внимание, что все перечисленные деятели были лидерами имен но вооруженной борьбы с русскими или советскими властями. Чтобы понять степень безответственности автора этого текста, стоит лишь задаться вопросом, что же кон кретно, по его мнению, должны делать "сегодняшние Мазепа, Петлюра, Шухевич".

Замечу в то же время, что российский политический истеблишмент много сделал для того, чтобы подобная точка зрения получила некоторое оправдание. Это спра ведливо не только по отношению к той его части, которая все более активно эксплу атирует ностальгические эмоции, рассуждая о "воссоединении" и "незаконности беловежского сговора" или заявляя о правах России на Крым. Подобные выступле ния неизбежно будут еще долго отравлять отношения России с соседями — послево енная история Европы показывает, что "реставраторские" настроения сохраняются на протяжении всей жизни того поколения, чья судьба была покорежена в результате изменения границ. Важно, чтобы эти настроения не становились определяющими для политики государства. Между тем за три с лишним года после распада СССР не нашлось в России политической воли, чтобы на самом высоком официальном уровне — президентском и парламентском — жестко зафиксировать российские гарантии ува жения суверенитета и целостности Украины. На психологическом уровне Россия оказалась слишком слабой, чтобы вести себя по отношению к соседям с должным политическим тактом.

Однако это не отменяет факта, что в конечном счете подобная воинственная риторика крайне опасна. Она способствует преодолению того психологического барь ера, который делает и сегодня совершенно непредставимым для многих как в России, так и в Украине, что русские и украинцы могут стрелять друг в друга. С похожих публикаций, концентрировавших внимание на кровавых страницах прошлого и создававших образ соседа-агрессора в настоящем, начиналась эмоциональная под готовка современной балканской войны.

При освещении экономической ситуации в конце 1991 — начале 1992 г. относитель но благополучная Украина противопоставлялась нищей России. Объявив о начале конкурса карикатур на актуальные темы, газета "Высокий замок" напечатала пер вую — нагруженный продовольствием мешочник говорит напарнику: "Интересно, и как это они все узнают, что мы из Москвы?" (6.26.ХII. 1991). Рисунок в другой газете изображал полуразвалившуюся избу с портретами Ленина и Сталина в красном углу и балалайкой у стены. Обутый в лапти и читающий газету при свете керосиновой лампы дед обращается к старухе: "Эх, нам бы еще Крым отвоевать!" (11,28.1.1992). На митинге, посвященном крымской проблеме, мэр Львова В. Шпицер говорил: "Я верю, простые русские люди в Крыму поймут, что лучше жить в богатой Украине, чем в голодной России" (6, 9.V. 1992).

                                                                                                            129

Газета "Пост-поступ" отдала всю первую полосу карикатуре', на которой изобра жен роденовский мыслитель с, ярко выраженными монгольскими чертами лица, с шапкой-ушанкой на голове, балалайкой у ног и "Актом провозглашения независи мости Украины" в руках, с подписью: "Как теперь обустроить Россию?" (12, 1992, № 5). Если вспомнить тональность позднейших сообщений российских средств мас совой информации об экономических трудностях в Украине, то придется признать — нас очень роднит умение искренне радоваться тому, что "у соседа корова сдохла".

По мере ухудшения экономического положения эти проблемы также все чаще начали освещаться сквозь призму имперскости. "Центральный банк России начал против Украины финансовую войну, сознательно идя на убытки, лишь бы погубить соседа" (16)/ К России применяется принцип "презумпции виновности": "Политику России в отношении Украины можно назвать политикой "активного игнорирования и противодействия", на практике эта стратегия базируется на приостановке офици альных пропагандистских выпадов против Украины, нареканий на ее независимость, на максимальной сдержанности официальных антиукраинских выступлений в прес се... В целом российская политика в отношении Украины нацелена на сдерживание ее экономического роста и ограничение экономической независимости там, где этого можно достичь без особого ущерба для себя...Таким образом сегодня из-за спокой ного тона в переговорах Украины с Россией существует большая опасность быть втянутыми в российскую политическую, экономическую среду, и противостоять этому может только активная целеустремленная политика Украины "(17). Вывод ясно сформулирован в заголовке из Молодой Галичины": "Россия любит Украину. Голодную и босую" (11, 11.VI.1992).

В конечном счете создается почти апокалипсический образ Украины как жертвы российского экономического империализма: "Сегодня в большинстве областных го родов Украины в администрации, управлении, руководстве кооперативов и СП есть шовинистично настроенные русские. В теневой экономике доминируют кавказцы — они в независимом украинском государстве фактически господствующее националь ное меньшинство, которое тут паразитирует...Незначительный процент мелких соб ственников-украинцев будет стонать под прессом российского капитала и финансо во-административной элиты, которая будет говорить по-русски. Десятки тысяч ук раинцев, у которых не будет собственности, также поймут, что их эксплуатируют только потому, что они родились украинцами, ведь они будут безработными" (18). Очевидно, что в высказываниях подобного рода национализм переходит ту черту, которая отделяет его от ксенофобии.

А. Витвицкий так резюмировал российско-украинское общение в первый год по сле распада СССР: "В отношениях с Украиной демократизированная Москва приме няет ряд тактических шагов, которые имеют целью не допустить ее полной незави симости. Последовательные атаки из Москвы шли на создание самостоятельных вооруженных сил Украины, саботировались доставки нефти и другого сырья с целью положить на лопатки экономику Украины и так уже слабую из-за унаследованной советской экономической структуры. Особое значение имели различные политиче ские интриги Москвы с целью расчленения украинской территории... Это имперский синдром, глубоко укорененный в психике российских демократов..." (19).

С точки зрения галицийской прессы имперские настроения свойственны всему российскому политическому спектру и являются в конечном счете более важным фактором, чем любые идеологические разногласия. "Не станет ли, если уже не стала, российская мессианская идея той "общей территорией", тем общим плацдармом и российских либералов, и российских импер-патриотов, и российских национал-ком мунистов, плацдармом для отвоевания "общей территории многих народов"?' (20). Обвинения российских либералов в "имперском мышлении" встречались так часто, что даже по меркам 1995 г. это выглядит не вполне справедливо. Более важно, что при таком подходе в России просто не оказывается партнера, с которым можно договариваться о нормализации отношений, и усилия в этом направлении представ ляются заранее обреченными на провал. Очевидно, что эта точка зрения оказывала заметное влияние на поведение Украины в ходе переговоров по СНГ и по проблемам двусторонних отношений с Россией в период президентства Л. Кравчука.

130                                                                    Пространство культуры

Вполне закономерно, что галицийская пресса обильно цитирует высказывания "реставраторски" настроенных российских политиков и публицистов как самый убедительный аргумент в пользу такого подхода. Однако она — в чем и проявляется тенденциозность — практически ничего не сообщает о том, что отнюдь не все в России разделяют "реставраторскую" точку зрения, в т.ч. и среди видных российских политиков. Мне не удалось обнаружить ни одного интервью или хотя бы цитаты, отражающих альтернативную точку зрения. Исключение, которое должно "свиде тельствовать, что не вся российская интеллигенция одурманена шовинистическим ядом", составляет статья "известной московской политической деятельницы" В. Но водворской под красноречивым названием "О национальной подлости великорос сов", напечатанная во Львове (21, 20.Ш.1992).

Имперскость представляется не только как доминанта российской политики в прошлом и настоящем, но и как неотъемлемая черта отдельно взятого российского человека. "Пока националистическое движение в России еще только интенсивно формируется в идеологическом и организационном плане, среди россиян, как всегда, процветает кондовый рыночно—трамвайно-тюремный шовинизм... В головах стар шего брата под шапкой-ушанкой прочно засели имперские амбиции, мессианство. И как бы ни выглядел российский человек: в лаптях и фуфайке, в мундире сталин ского гауляйтера или в европейском смокинге с "Независимой газетой" в руке, он любит повторять, что несет мировое добро, страдает за освобождение народов из-под чужеземного или классового гнета и самоуправно позволяет себе делать все что хочет, потому что России все позволено" (18). Напомню, что уже цитировал статьи, где русские определялись как колонизаторы и плантаторы.

Обращу еще внимание на слова о "мундире сталинского гауляйтера". Аналогии сталинизма с фашизмом часты в украинской прессе, как, впрочем, и в прессе других стран, находившихся под контролем Кремля. Нет сомнения, что многих российских читателей это коробит, воспринимается как проявление русофобии. Действительно, порой встречаются вполне безграмотные попытки описать фашизм как черту, неотъем лемо присущую русской истории, начиная с опричнины, которую Л. Сотник, автор статьи "Обыкновенный имперский фашизм", сравнивает со штурмовыми отрядами Рёма (11, 16.VI. 1992). Но подобные глупости не должны закрывать наличие реальной проблемы. Когда тот же Сотник или иные авторы говорят о черносотенных традициях "Союза Михаила Архангела", советских концлагерях и опасности фашизма в современ ной России — разве они не правы? Другое дело, что общественное сознание России как целое оказалось неспособно к решительному расчету с прошлым, и разговоры об очер нительстве истории постепенно оттеснили на задний план попытки честного, хотя и очень болезненного осмысления преступлений советского режима.

Есть жесты, которые стоят дороже десятилетий дипломатической работы по на лаживанию отношений. В свое время канцлер ФРГ В. Брандт встал на колени в Варшаве, прося прощения за злодеяния нацистов. Официальные лица России часто вспоминают о том, что она является правопреемницей СССР, однако не в таком контексте, что не проходит без внимания галицийской прессы. С этим, отчасти, связано и то, что многие соседи России не чувствуют себя застрахованными от возрождения имперских тенденций в ее внешней политике. А. Масляник, ссылаясь на пример польского сейма, осудившего операцию "Висла", в ходе которой после второй мировой войны были насильственно согнаны с родных мест тысячи украин цев, опубликовал статью под показательным заголовком "Порядочные люди при выкли извиняться, или покается ли российская демократия в преступлениях против украинского народа?" (21,2.VI.1992).

Теперь о том образном ряде, который выстраивается западноукраинской прессой в связи с Россией и который так важен для понимания механизмов стереотипизации, Наиболее ярко он выступает в карикатуре. (К великому сожалению, возможности журнала не позволяют их репродуцировать, так что читателю придется поверить мне на слово в том, что по своей стилистике большинство из них принципиально не отличается от средних советских образцов. Исключение составляют достаточно ори гинальные и остроумные работы художников из "Пост-поступа".) Число таких карикатур весьма велико, мне удалось выявить около тридцати.

                                                                                                            131

Центральным и здесь остается мотив имперскости. В июле 1991 г. Россия изобра жается как угрюмый вохровец у ворот концлагеря, на которых написано "Новый союзный договор". Вохровец обращается к стоящим в нерешительности у ворот фольклорным персонажам, символизирующим республики, со словами "Добро по жаловать!" (21, 25.VII.1991). Другой рисунок представляет сидящее в Кремле пау кообразное существо, которое тянет свои когтистые лапы к Молдове, Грузии и Крыму (21, 29.IX.l992), третий — двуглавого российского орла, хищно вцепляющегося в казака со словами "А куда это ты, козаче, от меня уходишь?!" (21, 23.VII.1992). Еще один часто используемый символ агрессивности России — медведь. "А это мой референт по украинским проблемам", — говорит Ельцин Кравчуку, указывая на нависающего над персонажами огромного свирепого зверя в буденовке (12, 1992, № 23). "Как мы выглядим на фоне российского медведя?"-задается вопросом автор "Пост-поступа" в статье о ходе реформ в Украине (12, 1992, № 26, с. 3).

Другие стабильно присутствующие черты образа России — тьма и хаос. Кравчук изображается атакуемым темной стаей летучих мышей с лицами российских полити ков (12, 1992, № 19) или с трудом удерживающим забор, отделяющий его от деру щейся и стреляющей толпы российских политиков (12, 1992, № 47). "Каким путем пойти?" — спрашивает на другом рисунке Леонид Макарович девицу-Украину на развилке дорог. Надпись на указателе азиатский путь развития" смотрит в сторону пожарищ и взрывов, а "европейский" указывает на идиллический пейзаж с восходя щим солнцем (6, 12.XII.1992). (Возникает, однако, вопрос, каким образом мы так легко догадываемся, особенно сегодня, что под "Азией" имеется в виду Россия.)

Проведение границы Европы по восточной границе Украины весьма характерно для галицийской прессы. Введение купона (временной денежной единицы) "Шлях перемоги" комментирует так: "Теперь Украина достигла экономической независи мости, сделала огромный шаг из Азии в Европу (22). В полемике со скептично настроенным в отношении современных возможностей Украины английским журна лом "Экономист" "Молода Галичина" дает совет редакции журнала: "Пусть в сле дующий раз ваш художник нарисует обшарпанного, исхудалого, но большого и сильного европейца, выходящего из открытой железной клетки, рядом с которой лежит огромный поверженный варвар с монгольскими чертами" (23). Вообще броса ется в глаза, что в контексте обсуждения образа России и русских большинство галиций ских публицистов утрачивает чувство самоиронии и дистанции к образу самой Украи ны, а это — типичная характеристика всякого "молодого" национализма.

Желание увидеть себя форпостом, бастионом Европы — отличительная черта геополитических концепций, существовавших и существующих до сих пор в целом ряде восточноевропейских стран, граничивших с бывшим СССР. Это весьма очевид ный симптом неразвитости геополитического мышления, делающий носителей та ких концепций заложниками противостояния России и Запада, которое катастрофи чески опасно прежде всего для них самих. Так что западноукраинская пресса следует здесь довольно давним стереотипам — практически весь набор этих идей можно отыскать в польской публицистике не только межвоенного периода, но даже второй половины XIX в., причем прежде всего в изданиях, выходивших в Галиции.

Можем ли мы, однако, говорить о совершенной ложности представленного обра за? Украина, в отличие от России, сумела в течении всех этих лет избежать силового решения политических и национальных конфликтов. Это единственное государство СНГ, где у власти стоит второй законно избранный президент. Прав Д. Фурман, когда пишет: "В политическом аспекте, аспекте построения демократии, "младший брат" оказался более "талантливым", чем "старший" — факт, который, видимо, просто не полностью дошел еще до сознания "старшего", ибо как бы подрывает саму идею "старшинства" (24).

Подведу некоторые итоги. Очевидно, что галицийская пресса в рассмотренный период формировала сугубо отрицательный образ России. В ее публикациях отчет ливо присутствуют элементы негативной стереотипизации. Россия рассматривается как главный источник угрозы, все спорные вопросы и локальные конфликты интере сов осмысливаются как проявление целенаправленной политики, ставящей целью подрыв украинской независимости. Политические процессы в нашей стране интер претируются в рамках пессимистических сценариев, неизбежно ведущих к росту агрессивности России.

132                                                                    Пространство культуры

Одновременно в публикациях галицийской прессы явственно присутствует ком плекс "младшего брата". Он проявляется в стремлении всячески подчеркнуть ина ковость Украины по сравнению с Россией в качестве способа обоснования украинской индивидуальности. Это особенно характерно для газет резко националистической ориентации — "Шлях перемоги", "За вильну Украину".

В базовых для образа мира оппозициях "Европа — Азия", "лучшее будущее — тяжкое прошлое", "мир — война", "порядок — хаос" Россия с точки зрения гали цийской прессы неизменно принадлежит иной их части, чем Украина.

Опасность такого образа России и русских в том, что он является конституирую щим элементом мировоззрения определенных политических сил. Высокий статус темы косвенно подтверждает и то, что подавляющее большинство цитированных публикаций было помещено редакциями изданий на первую полосу. Это означает, что пропагандистские усилия по формированию негативного образа России являются в настоящем и будут в обозримое время устойчивой практикой вне прямой зависи мости от конкретной политической ситуации. Скорее, будут выискиваться, а порой и создаваться поводы для поддержания атмосферы противостояния. Если учесть то обстоятельство, что и на российской стороне вполне достаточно сил, заинтересован ных в нагнетании напряженности, можно с уверенностью прогнозировать сохране ние антироссийского мотива как одного из ведущих для значительной части запад ноукраинской печати.

Галицийская пресса не пользуется сегодня сколько-нибудь широкой популярно стью за пределами Западной Украины. Одна из причин этого — одномерная антирос сийская ориентация, которая явно не соответствовала смене настроений электората в пользу нормализации отношений с Россией, что так сильно проявилось и на выбо рах в Верховную Раду в 1993, и на президентских выборах 1994 г. Однако любое обострение российско-украинских отношений, нарастание националистических тенденций в политической жизни России, выступления российских политических деятелей в пользу восстановления "страны, которую мы потеряли", служат допол нительным ресурсом привлекательности антироссийской пропаганды в Украине. Фобии, находящие выражение в публикациях западноукраинской прессы о России, есть факт общественного сознания существенной части населения Украины. Они не всегда беспочвенны. На обыденном уровне нас это может огорчать и даже раздра жать, но на уровне политическом с этим надо уметь считаться, если Россия хочет добиться серьезного прогресса в весьма непростом деле нормализации отношений со своим крупнейшим соседом.

1. См.. напр, информацию: "Правда", 8.VIII.1991.

2. Покальчук Ю. Кто может любить Россию*. — "Молода Галичина", 30.XI.1991.

3. Жижко С. Восстановление справедливости или разжигание национальной вражды. — "Шлях пере моги", 28.XI.1992.

4. Национализм и демократия (без автора). — "Шлях перемоги", 14.XI. 1992.

5. Заливаха О. И последние могикане чего-то стоят, если они украинские. — "За вiльну Украiну",

6. "Высокий замок".

7. Кравчук Л. Никому не удастся поссорить Украину с Россией. — "Высокий замок", 20.XI. 1991.

8. Чорновил В. СНГ обречено... — "Высокий замок", 2.IV.1992.

9. Украина и Россия: достичь взаимопонимания, смотреть в будущее. — "Высокий замок", 23.XI.1991.

10. Воробель И. Не должником, а кредитором была и остается Украина. — "За вильну Украину", 17.XII. 1991

11. "Молода Галичина".

12. "Пост-поступ".

13. Кузьо Т. Ядерное оружие — гарантия безопасности. — "За вильну Украину", 21 .V. 1992.

14. Бруч И. Заботиться о своих интересах. — "Шлях перемоги", 14.XI.1992.

15. Через саблю имеем право (без автора). — "Шлях перемоги", 07.XI.1992.

16. Фрунзе В. Украине есть, что терять... — "Пост-поступ", 1992, №18, с.3

17. Лавренюк С. Новая Переяславская рада. — "Шлях перемоги", 19.XI.1992

18. Национализм и демократия (без автора). — "Шлях перемоги", 14.XI.1992.

19. Витвицкий А. Имперский синдром — главная причина кризиса демократии в России — "Шля. перемоги", 19.ХП.1992.

20. Кись Р. Кесарева закваска московского мессианства. — "Пост-поступ", 1992 № 37. с.6

21. "За вильну Украину".

22. Украинские деньги — лучше поздно, чем никогда (без автора). — "Шлях перемоги", 21 .XI.1992.

23. Кто боится независимой Украины. — "Молода Галичина", 25.1V.1992.

24. Фурман Д. Украина и мы. — "Свободная мысль", 1995, № 1, с.70.

* Здесь и далее названия ряда статей даны в переводе с украинского.