Уточнение первое: идентичность

34 Проблемы и суждения

МАКРОПОЛИТИКА

(Заметки о детерминантах национального поведения)

Д.В. Драгунский

ДРАГУНСКИЙ Денис Викторович, публицист.

MACROPOLITICS (Notes on Determinants of National Behavior)

National behavior refers to systematic tendencies in the changing status of nations in the world community. Research of the determinants of national behavior is a subject of macropolitics, which deals with some rather elemental features, such as increase of population, ethnodemographic and ethnogeographic data, distribution of national wealth by ethnic groups, existing institutions of sovereignty etc., as well as with some more complex features, such as institutional structure of identity, ethnocultural traumas, and participation in regional ensembles.
Macropolitics studies impersonal determinants, which do not depend on the political will of leaders, party agendas, or international agreements. Macropolitical parameters define the direction and limits of political movement.
The macropolitical approach aims at establishing more reliable frame of references for strategic analysis.

ВВЕДЕНИЕ

Стало уже общим местом, что с распадом прежней двухблоковой системы мировое сообщество вступило в стадию радикальных перемен. В целом, такие перемены можно свести к трем основным моментам.

Первое — начавшееся реструктурирование глобальных систем доминирования. Нации, обладающие огромными людскими ресурсами, интенсивно овладевают со временными военными технологиями. Тем самым меняется сложившееся за послед ние столетия соотношение сил между Северо-Западом и Юго-Востоком (1). Более того, есть основания полагать, что господствовавшая в последние столетия западная система ценностей и идеологий, в более общем смысле — западный взгляд на мир — сменится некоей новой идеологией, основанной на принципиально иных ценностях (2).

Второе — резкое усиление роли этнического фактора. Общенациональная консо лидация, унаследованная от эпохи индустриализации, еще остается достаточно сильной, но буквально с каждым днем расшатывается этническими и этнорелигиоз ными консолидациями. Этнизация всех сторон политической жизни ставит под воп рос классические ценности демократии — прежде всего равенство людей перед зако ном. Одновременно подрываются сами основы международной стабильности — госу дарственный суверенитет и нерушимость границ. В том, что народы требуют нацио нальной (т.е. этнической) независимости, в то время как свобода передвижения людей, идей, технологий и капиталов уменьшает реальное значение государства, некоторым видится "ирония истории" (3). Думается, однако, что это не столько ирония, сколько естественный процесс поиска новых референтных групп и новых моделей консолидации в условиях разрушения старых.

Третье — появление приватизма, который вытесняет прежние, "этатистские" модели политической организации. Приватизм — это социальная активность вне контроля традиционных государственных институтов, законов, ценностей и норм (4). В регионах, охваченных межэтническими и этнорелигиозными конфликтами, приватизм принимает форму "праздника непослушания", крестьянской войны со свойственным ей духом беззакония и аморализма — такова ситуация в Центральной Азии, на Балканах и на Кавказе. Кроме того, приватизм подразумевает включенность нелегального бизнеса и терроризма в политический процесс и, тем самым, стирает грань между "законным" и "незаконным".

Исследование этих и других процессов, происходящих в постблоковом мире, как правило, ведется на основе геополитических подходов. Однако, как представляется, такие подходы далеко не всегда могут обеспечить всесторонний анализ происходя щего и должны быть дополнены макрополитическим подходом. Характеристике дан ного подхода, обоснованию целесообразности и плодотворности его использования и посвящены предлагаемые вниманию читателя заметки.

МАКРОПОЛИТИКА И ЕЕ ОТЛИЧИЕ ОТ ГЕОПОЛИТИКИ

Геополитика рассматривает нацию (страну, государство) как единый субъект в мировом политическом раскладе. Нация очерчена "снаружи" — а то, что происходит "внутри", не имеет существенного значения. В этом смысле геополитика похожа на шахматы — вес шахматной фигуры не зависит от материала, из которого она сделана. В то же время молчаливо подразумевается, что геополитический статус нации (т.е. ее место внутри мировых структур доминирования) поддерживается — точнее, дол жен поддерживаться — ее государственными институтами, экономическим развити ем, общенациональной идеологией и т.п.

Уточнение первое: идентичность

Основной субъект мировой политики обозначается одним из трех терминов: нация, госу дарство, страна. Часто они употребляются как синонимы, хотя между ними есть определенные различия.

Понятие "нация" — и не только в русском языке — явно имеет этнический или популяци онный оттенок. Показательно, что Организация Объединенных Наций иногда критикуется исходя из этнических коннотаций слова "нация" — говорят, что на самом деле ООН — это организация не объединенных наций, а объединенных государств. Подобные претензии выска зывались, в частности, представителями националистических движений в СССР в период его распада (5).

"Государство" часто трактуется как государственный аппарат или, во всяком случае, как институт (или совокупность институтов), основанный на принципе суверенитета. Вместе с тем существует понимание государства как "единства территории, населения и власти" (6).

"Страна" обладает скорее географическими коннотациями и воспринимается либо как "общий дом", либо как "малая родина". Здесь речь идет либо об имперском, либо о местном патриотизме, которые могут смыкаться — например, в официальной советской идеологии. В этом случае существующие в данный момент государственные институты и лояльное к ним население могут рассматриваться в качестве самоочевидных компонентов "страны", которая тем самым превращается в "родину", т.е. в метафору государства как неразрывного единства трех компонентов. В то же время противопоставление родной страны (вечной) государству (временному) весьма характерно для политической оппозиции.

Каждый из названных терминов отражает определенный тип идентичности. Однако даже в империях, "тюрьмах народов", национальная (общенациональная) идентичность на поверку оказывается более прочной, чем государственная, т.е. правовая, или, так сказать, страновая, т.е. географическая. Мало того, общенациональная идентичность нередко бывает прочнее этниче ской (во всяком случае, в западных сообществах) (7).

Причина заключается в том, что общенациональная идентичность создается общими для всей нации культурными институтами, прежде всего системой образования, средствами массо вой информации и другими институтами трансляции духовной культуры, а также единообра зием институциональной организации по многих сферах экономической, политической и по вседневной жизни. Сюда относятся единые нормы права, транспортная, информационная и финансовая инфраструктуры, система социального обеспечения. Огромное значение имеют единые образцы поведения — т.е. обусловленное потребностями индустриального развития единообразие межгрупповых и даже межличностных отношений в сфере производства, потреб ления, образования, культуры и информации. Все это окончательно формирует национальные культурные коды (8), которые и создают национальный жизненный стиль как реализацию единой системы национальной идентичности. Конечно, говоря о единстве, мы не имеем в виду полную культурную гомогенность и унифицированность межгрупповых и межличностных отношений на всем национальном пространстве. Система национальных культурных кодов состоит из входящих в нее подсистем, но общенациональные параметры все же превалируют — хотя бы потому, что отношения между подсистемами строятся по общим правилам. Кроме того — и это особенно важно, — система общенациональной идентичности не является простой суммой подсистем групповых идентичностей. Личность — по крайней мере в индустриальном и постиндустриальном обществе — не привязана намертво к своей этнической, социальной или иной группе. Всегда есть поле норм, общих для всех "членов нации".

36 Проблемы и суждения

Иллюстрация тому — возникшие на территории бывшего СССР независимые государства, которые в силу единообразия культурных, политических, социальных, экономических и про чих институтов образовали единое "постсоветское пространство". Поэтому общесоветская идентичность остается (и еще надолго останется) значимой, хотя бы и в негативном смысле. Построение новой идентичности в новосозданных государствах станет возможным лишь с преодолением советской идентичности — точнее, с преодолением политических и социальных институтов, формировавших эту идентичность.

(Заметим в скобках, что общеамериканская идентичность в значительной мере сформиро вана транспортной инфраструктурой и системой банков, в том числе чрезвычайно мощной сетью ATM — автоматов по выдаче и приему наличных денег с помощью банковских карточек. Не мистическое, а вполне реальное чувство принадлежности к дорожно-транспортной и финансовой системам постоянно подкрепляется, поскольку человек ежедневно, а то и ежечасно совершает стандартные действия по отношению к этим институтам. Такая "общенациональная инфраструктурная идентичность", судя по всему, гораздо сильнее, чем белая, черная, испан ская и другие этнокультурные идентичности. Она держит американскую нацию в состоянии достаточно надежного единства — по крайней мере, на сегодняшний день. Для большинства населения включенность в единую структуру производства и потребления намного важнее, чем идеи мистического патриотизма или этнического единства. Разумеется, подобные идеи могут стать основой массовой консолидации — но лишь в условиях распада более реальных и сильных институтов идентичности.)

Итак, национальная идентичность — это совокупность стереотипов социального поведе ния, которые, в свою очередь, формируются соответствующими социальными институтами.

Важно отметить, что этническая идентичность также формируется институтами — как реальными, так и желаемыми. Реально существующие институты этнической идентичности включают в себя системы этнического представительства и квот; самоуправления, в т.ч. терри ториальной автономии и этнического суверенитета; образования, культуры и информации на родном языке и т.п., вплоть до сети этнических ресторанов и магазинов. К желаемым институтам могут относиться любые из названных выше, если данный этнос их лишен, но ими располагают другие этнические группы (особенно внутри той же самой мультиэтнической общности). На закате советской эпохи желаемые институты идентичности сыграли огромную роль: каждая этническая группа стремилась повысить свой внутрифедеративный статус путем присвоения институтов, традиционно принадлежавших группам более высокого ранга в советской этнопо литической иерархии. В результате практически все российские автономии превратились в республики в составе РФ.

Иными словами, этническая идентичность отнюдь не определяется некими загадочными чувствами "родства", "принадлежности", "духовного единства", "общей судьбы", "общего наследия" и т.п., хотя они и считаются важными составляющими этнической идентичности (9). Но все это — лишь декор на здании, построенном из совершенно конкретных институтов.

Понимание того, что любая идентичность, в том числе и этническая, имеет институцио нальную природу, позволяет нам адекватно анализировать этот феномен, во многом определя ющий поведение нации, этнокультурной группы и даже отдельной личности.

Итак, для обозначения основного субъекта мировой политики мы будем употреблять термин "нация". Этот термин — не просто историческая обмолвка, укоренившаяся в международно правовой традиции, и не предмет для семантической критики. Нация как устойчивая система различных институтов идентичности — устойчивая именно в силу многочисленности и взаи мосвязанности этих институтов — является наиболее адекватным концептом.

В парадигме геополитического мышления статус нации мифологизируется, отде ляется от институтов, а институты рассматриваются в аспекте того, насколько они способны "обслужить" этот статус. Геополитический статус нации превращается, по сути, в ее миссию. Подобный подход ярче всего выражен в идеологии различного рода националистов, которые любят поговорить о геополитике и — соответственно — об особой роли своей страны, ее исторической миссии, лидерстве и тому подобных волнующих, но неопределенных предметах. К примеру, русские националисты-"де ржавники" часто критикуют российское правительство за "антигосударственниче ство", т.е. за неспособность обеспечить доминирующую роль России в северо-восточ ной части земного шара. При этом тот факт, что Россия призвана играть эту роль, не подвергается сомнению. Таким образом, геополитическая парадигма часто подпиты вается идеями политического доминирования, а сама геополитика из раздела политической науки (как было задумано Р. Челленом) превращается в императив пол итического действия.

Итак, с геополитической точки зрения нация является элементом множества под названием "мировое сообщество". Подразумевается, что существуют некоторые правила построения этого множества, или "правила геополитической игры". Вкрат це эти правила можно свести к следующему.

а). Известно, к какой группе принадлежит нация, а к каким — не принадлежит. Группы, о которых идет речь, могут быть достаточно аморфными (Запад, Восток, Юг; христианская, исламская, конфуцианская цивилизации), но могут быть и более конкретными (первый, второй, третий мир; континентальные и морские цивилиза ции) или однозначно определенными (политические и экономические союзы).

Реальность аморфных групп обусловливается не столько их внутренними пара метрами, сколько высокой степенью согласия относительно существования таких групп. При этом отсутствие согласия по поводу внутренних параметров не меняет дела. Например, конкретные характеристики западной цивилизации — особенно в применении к отдельным нациям — являются предметом постоянных дискуссий; в то же время Запад существует как бесспорная геополитическая реальность. Впрочем, возможно, это не столько реальность, сколько политический конструкт, или "квази структура"*. Данное утверждение ни в коей мере не девальвирует значения фено менов, подобных Западу, Югу, исламу и т.п. Более того, опыт показывает, что фантомы часто оказывали на ход истории куда большее влияние, чем реальные вещи.

б). Известно, какие нации являются "сильными", а какие "слабыми", и в каком аспекте они сильны или слабы. Здесь мы не будем вдаваться в подробное рассмотре ние проблем "силы" или "слабости" нации — важно, что в каждый отдельный момент существует надежное согласие по этому поводу как внутри самой нации, так и в международном сообществе. (Китай бурно развивается экономически и обладает неисчерпаемыми людскими ресурсами; Россия — ядерная держава с ослабшей эко номикой и т.п.)

в). Известно, таким образом, какое место на оси "доминирование-подчинение" занимает в своей группе каждая нация. Разумеется, абсолютного доминирования или абсолютного подчинения практически никогда не наблюдается. Тем не менее любая нация стремится к доминированию или, как минимум, к повышению своего статуса. Надо отметить, что, помимо доминирования и подчинения, в принципе существует и третья позиция — занять свободную геополитическую нишу. Но этот, так сказать, "идеальный нейтралитет" на деле часто оказывается далеко не надеж ным.

г). Известно, следовательно, как в общих чертах будет "вести себя" нация в зависимости от:

- принадлежности к той или иной большой группе;

-веса ("силы" или "слабости");

- тенденций в области доминирования.

Эти правила реализуются в двух измерениях — в собственно геополитическом и в измерении международного права. При этом международное право, воплощенное в соответствующих институтах, призвано смягчить, "окультурить" грубые геополи тические закономерности, основанные на принципах доминирования.

Когда нация представляет собой достаточно стабильное единство территории, населения и политической власти, геополитический подход полностью адекватен. Весьма часто, однако, это единство нарушается, и все изменения в связях между названными компонентами влекут за собой изменение поведения нации (страны, государства).

Уточнение второе: поведение наций

Применительно к нациям слово "поведение" употребляется скорее как метафора — так, в конце 1940-х годов Дж. Кеннан писал об "источниках советского поведения" (10), а в дни войны в Персидском заливе часто говорилось, что "США наказывают Ирак за плохое поведение". И все же есть основания употреблять это слово как термин. Взаимодействия сил на международ ной арене, влекущие за собой изменения в мировом политическом раскладе, могут быть описаны как поведенческие феномены, т.е. как акты, характерные для внутригруппового и межгруппового поведения — стремление к доминированию и к освобождению от чужого доминирования, объединение в разнообразные союзы, экспансия влияния и т.п.

* Этот термин введен М. Мамардашвили для обозначения обобщенной реакции на явную, но вместе с тем не слишком определенную ситуацию; "демократия" и "тоталитаризм", по Мамардашвили, также являются квазиструктурами.

38 Проблемы и суждения

Говоря о поведении наций, мы можем иметь в виду две разные вещи. В одном случае речь идет о "правилах поведения", которые закреплены в документах национального и международ ного права и которые так или иначе (хорошо или плохо, педантично или гибко) выполняются национальной администрацией всех уровней. Естественно, здесь немалое значение имеет политическая "кухня" нации, в том числе и личные качества лидеров. Так, по свидетельству Д. Мойнихэна, в дни советского вторжения в Афганистан президент США Дж. Картер был обескуражен не столько самим фактом агрессии, сколько тем, что советские руководители — в частности, Брежнев, заверявший своего американского друга в том, что у СССР нет никаких экспансионистских намерений, — лгали ему (11). Таким образом "поведение нации", в данном значении, нередко сводится к поведению отдельных лиц и имеет нравственные коннотации — хорошее (правильное, честное) и плохое (неправильное, нечестное).

В другом случае подразумеваются системные тенденции изменения статуса нации в мировом сообществе, тенденции, мало зависящие от особенностей политического режима — т.е. "законы поведения". Ведь, если вернуться к приведенному выше примеру, ни лично Брежнев, ни члены Политбюро, ни чиновники на низших этажах власти не были, по большому историческому счету, ответственны за поведение СССР в Афганистане — по крайней мере, в бытовом, повседневном, а может быть, даже и в юридическом смысле слова "ответственность". Тот же самый Мойнихэн отмечал, что российско-советское поведение (особенно на южном («ополи тическом фланге) было неизменно экспансионистским и что экспансия в данном направлении была практически неизбежной. О том же еще в 1888 г. говорил и лорд Керзон. Анализом безличных тенденций поведения наций и занимаются гео- и макрополитика.

Мы уже говорили, что геополитика похожа на шахматы. Известны цвета фигур, их вес и правила ходов. Но самое главное — фигуры всегда остаются самими собой. Весь драматизм шахматной игры происходит в рамках этих правил. Ладья равноцен на слону и коню, но при этом игрок не может заменить свою ладью на коня и слона. И разумеется, фигуры не могут менять своего цвета, переходя из лагеря "черных" в лагерь "белых" и наоборот.

В мировой политике такое происходит сплошь и рядом. На протяжении относи тельно кратких исторических периодов — так сказать, одной геополитической игры — нация может оказаться нетождественной самой себе. Тем самым меняется ее пове дение, порой радикально.

В английском языке слово "поведение" обозначается двумя словами — "conduct" и "behaviour". В словарях эти слова объясняются одно через другое, однако "conduct" подразумевает более осознанное, продуманное поведение, управление своими по ступками на основе законов, правил и ограничений; a "behaviour" — скорее поведе ние вообще, набор реакций и стереотипов, без акцента на продуманность и управля емость. И если геополитический подход направлен на изучение поведения в смысле "conduct" (поведение, определяемое четким набором норм и правил, а также ста бильными внутренними тенденциями и внешними условиями), то макрополитиче ский — на изучение поведения в смысле "behaviour" (поведение, определяемое изменчивым и многомерным набором детерминантов).

Чтобы понять и иметь возможность прогнозировать изменения в поведении нации, надо рассмотреть основные детерминанты, определяющие ее поведение. Исследова ние этих детерминантов и составляет предмет макрополитики. Макрополитика изу чает имперсональные детерминанты, которые не зависят от политической воли ли деров, партийных программ и международных соглашений. Такие детерминанты, или макрополитические параметры, определяют направление и границы политиче ского действия. Разумеется, они не действуют со стопроцентной вероятностью. Они лишь обусловливают тенденции поведения, расчерчивая ту матрицу, на которой поведение осуществляется. В известном смысле макрополитические параметры срав нимы с характеристикой местности, на которой должно произойти сражение. Боль шую реку, например, можно форсировать на плавающих средствах, можно навести мост, а можно вообще не переправляться через нее, а использовать как естественное укрепление — это зависит от опыта, таланта и устремлений военачальника — но в любом случае ее нельзя игнорировать.

Точно так же нельзя игнорировать такие, например, параметры, как сельская перенаселенность, этнокультурная травма, наличие соплеменников в соседней стра не. Перечисленные аспекты имеют решающее значение для политической судьбы нации. Сельская перенаселенность является классической прелюдией к социальной напряженности, способной перерасти в гражданскую войну, — если же такая пере населенность свойственна особому в этническом отношении региону, то она стиму лирует этносоциальное соперничество и межэтническую гражданскую войну. Этно культурная травма вызывает хаотичные поиски идентичности, что облегчает приход к власти националистических и фундаменталистских режимов. Наличие соплемен ников в соседнем государстве может привести к пограничным конфликтам либо — в оптимальном случае — к складыванию межнациональной кооперации на этнической основе.

R-ПРОСТРАНСТВО

Одной из основ макрополитического анализа (по крайней мере, в той его части, где речь идет об этнических и этносоциальных группах) является представление об этноценозе, т.е. о полиэтническом сообществе, где каждая этническая группа зани мает одну из трех позиций — господствующую, подчиненную, или заполняющую, — т.е. свободную нишу, не занятую двумя предыдущими группами.

Уточнение третье: социальные ниши этнокультурных групп

Неоднократно отмечалось, что существует статистически значимая зависимость между принадлежностью к определенной этнической группе и уровнем доходов, образования, типом профессиональной деятельности и т.п. Иными словами, каждая этническая группа стремится занять определенную социальную нишу (7, 12, 13). Конечно, в реальности — а тем более в современном мире — трудно встретить этническую группу, которая бы полностью и исключи тельно занимала какую-то социально-профессиональную нишу, ни с кем ее не деля и не выходя за ее пределы. Если такое и наблюдается, то только у изолированных (чаще всего аборигенных) этнокультурных групп, находящихся на географической, политической и экономической пе риферии нации. И поскольку очертить границы социальных ниш конкретных этнокультурных групп практически невозможно, может сложиться впечатление, что социальная ниша этно культурной группы — это нечто не вполне реальное и неуловимое.

Было бы, однако, ошибкой искать жесткие границы этносоциальных ниш, подобные тем, которые можно наблюдать в примитивных сообществах (14), а не найдя, подвергать сомнению сам факт существования таких ниш. Социальная ниша этнокультурной группы реализуется в виде социальной конфигурации данной группы, т.е. в виде внутригруппового распределения социальных позиций. Сумма всех социальных позиций всех этнических групп внутри конкрет ной нации и составляет набор социальных позиций данной нации. Или, наоборот, социальные позиции, находящиеся в распоряжении нации, распределяются по этническим группам. Таким образом очерчивается этносоциальная конфигурация нации*.

Социальная позиция — это ключ к определенной части национальных ресурсов. (Здесь, собственно, и лежит ответ на вопрос о причинах этносоциальной конкуренции.) Другое дело, что вычленение социальных позиций и определение их места в социальной иерархии — задача весьма сложная, особенно если речь идет о сообществах, где отсутствует консенсус по поводу соотношения материального благосостояния, с одной стороны, и социального престижа — с другой. Отсутствие укоренившихся представлений на этот счет особенно характерно для наций, переживающих революционную переоценку социальных ценностей, ускоренную модерниза цию, социальное экспериментирование и тому подобные драматичные перемены. Но такие нации составляют в настоящее время весьма значительную часть мирового сообщества. Поэ тому выстраивать иерархию конкретных социальных позиций целесообразно лишь в рамках исследования отдельной нации.

Более универсальная, простая, но вместе с тем весьма чувствительная методика — рассмат ривать социальные позиции по четырехклеточной таблице "образование-доход". Нация в целом и каждая этническая группа в отдельности располагает четырьмя обобщенными соци альными позициями, а именно:

1. Нормальная высокая (высокий доход при хорошем образовании).

2. Нормальная низкая (низкий доход при плохом образовании).

3. Анормальная высокая (высокий доход при плохом образовании).

4. Анормальная низкая (низкий доход при хорошем образовании).

* Предложенное Дж. Нагелем определение "реализованной ниши" как набора стратегий, которые группа использует для выживания в некоторой среде (15), в принципе не противоречит нашему подходу, поскольку в данном случае стратегия и есть освоение и удержание социальной позиции.

40 Проблемы и суждения

Различия между групповыми нишами — т.е. различия социальных конфигураций этнокуль турных групп — реализуются в виде соотношений указанных позиций. Господствующие группы характеризуются традиционным для культуры данной нации соотношением 1-й и 2-й позиций, при небольшом количестве представителей 3-й и 4-й. У подчиненных групп заметно меньше представителей 1-й позиции. Группы, живущие на географической, политической и экономической периферии, характеризуются абсолютным преобладанием 2-й позиции. Этно культурные группы, которым свойственна активная миграция в большие города и агрессивное стремление занять новые социальные ниши, представлены контрастным сочетанием 2-й и 3-й позиций. Традиционные дисперсные городские меньшинства демонстрируют ярко выраженное преобладание 1-й позиции.

Концепцию гетерогенного сообщества разработал в 1920-х годах русский эколог Л. Раменский, назвавший указанные группы виолентами, патиентами и эксплерен тами (от латинских слов, обозначающих, соответственно, "осуществлять насилие", "терпеть" и "заполнять"). В память Л. Раменского мы будем называть гетерогенное сообщество, состоящее из подобного рода групп, R-пространством.

Краткое, но чрезвычайно емкое и четкое описание реального этнополитического R-пространства дал Ф. Мэйсон, рассматривая ситуацию в Руанде (16). Феодалы и воины тутси — типичные "господа", крестьяне хуту — "подчиненные", а маленькое лесное племя тва (около 2% населения) — "заполнители".

Разумеется, в большинстве случаев распределение групп по оси "господство-под чинение-заполнение" является гораздо более сложным, чем в примитивном руан дийском сообществе. Количество этнокультурных групп практически всегда больше трех, т.е. больше, чем число основных позиций. Следовательно, сами отношения господства-подчинения-заполнения оказываются гораздо более дифференцирован ными. Господствующие группы чаще всего делятся согласно специфике их отноше ния к власти и собственности, а также к разным видам собственности. Так, в средние века были весьма распространены этнокультурно окрашенные конфликты между земельной и военной аристократией. В нашу постмодерновую (или постгосударст венную) эпоху подобные отношения вновь наполняются этнокультурным содержа нием. Впрочем, это может показаться странным лишь на первый взгляд. Последствия этнокультурных травм (о чем мы будем говорить далее) стимулируют "этнизацию" социальных и политических процессов.

"Заполнители" также крайне неоднородны. Собственно говоря, "заполнители" — это те, кто стремится обеспечить себе сносное существование (или, что более точно, контролировать некую часть национальных ресурсов), не входя при этом в отноше ния господства-подчинения. Такими были этносы, жившие, а в ряде случаев и до сих пор живущие на периферии национального политического и экономического ареала (малые аборигенные народы). Таковы традиционные этносы-посредники. В совре менную эпоху роль "заполнителей" выполняют группы, стремящиеся монопольно контролировать узкие и точно определенные социальные ниши. Разумеется, члены данных групп могут быть социально активны и вне "своих" ниш, но при этом существует достаточно высокая степень согласия относительно того, какая ниша принадлежит какой группе.

В условиях резких социальных перемен в среде "заполнителей" возникают новые тенденции. Так, в ходе экономических реформ в России появились новые социаль ные ниши (сфера частного бизнеса). Эти ниши — особенно в больших городах — были весьма быстро заняты представителями кавказских и закавказских этносов. Помимо объективных причин для миграции, этому содействовал "национальный характер" (точнее, опыт подпольной рыночной экономики, процветавшей на Кавказе и в За кавказье в последние десятилетия), позволяющий быстро приспособиться к рыноч ным отношениям (17). Указанное явление — быстрое заполнение возникающих ниш — позволяет говорить о "неофильной" (от греческих слов neos — новый, и phileo — любить) тенденции.

Есть и другая тенденция — "кенофильная" (kenos — пустой), т.е. заполнение ниш, освободившихся в результате этнической эмиграции. Здесь нужно разграни чить две ситуации. Если этническая эмиграция проходит более или менее мягко, т.е. не является результатом насильственной и скорой депортации (например, эмигра ция немцев и евреев из СССР), господствующие группы относительно неохотно занимают освободившиеся ниши, оставляя их заполнителям. Если же она оказыва ется насильственной, достигая уровня этнических чисток, то тогда освободившиеся ниши заполняются господствующим этносом — вернее, этносом, во имя которого проводилась чистка. В этом случае велик риск, что данные ниши в скором времени придут в запустение (так, в частности, произошло в Абхазии, где после этнической чистки сельское хозяйство так и не восстановлено). И дело тут не только в том, что этнические чистки сопровождаются войной и разрушением инфраструктуры, но еще и в том, что вытесненная группа обладает специфическим социальным опытом, тем самым "набором стратегий выживания", который не приобретается автоматически после занятия ее ниши.

Когда речь идет о заполнителях, практически всегда имеется в виду этнокультур ное меньшинство. Традиционно им было, так сказать, "абсолютное меньшинство", т.е. группы, нигде не составлявшие господствующего большинства (за исключением, пожалуй, китайской диаспоры). Но теперь ситуация усложнилась. Нынешние запол нители-неофилы являются меньшинством в новом ареале своей активности, однако в своем традиционном ареале они — не просто большинство, но весьма часто и "государственный этнос" с мощной системой институтов идентичности. Такова, например, ситуация с кавказскими и закавказскими этническими группами в России или с арабскими, турецкими, дальневосточными, южноазиатскими, латиноамери канскими иммигрантами в развитых странах Запада.

Данная модель заполнения принципиально отличается от прежних. В доиндуст риальном обществе заполнители составляли маленький процент населения и суще ствовали в определенной изоляции от господствующих и подчиненных групп. В индустриальном обществе заполнители так или иначе включались в единую систему национальной идентичности. Теперь же они стараются сохранить свою этнокультур ную специфику и, как правило, не теряют связей с метрополией. По сути дела, речь идет об этнокультурной интервенции, об интервенции идентичностей. В существу ющую систему общенациональной идентичности привносятся иные, несовместимые с ней и, в итоге, разрушающие ее системы.

Далее мы будем говорить о региональном ансамбле, т.е. о сообществе соседних наций, которые связаны этнокультурными группами, перекрывающими государст венные границы. В каком-то смысле можно сказать, что заполнители, принадлежа щие к одной этнокультурной группе, но живущие в разных, отдаленных друг от друга странах, образуют "дистактный региональный ансамбль", иными словами, сеть эт нокультурной идентичности, накрывающую другие нации. В некий драматичный момент истории такой дистактный региональный ансамбль может сыграть решаю щую роль в реструктурировании геостратегических матриц. Разумеется, здесь речь идет об этнокультурных группах с мощными и многонаселенными метрополиями (например, о Китае или арабском мире), а не о маленьких странах Центральной Америки или республиках Кавказа и Закавказья.

Как и остальные группы, заполнители стремятся расширить зону своего влияния, т.е. зону контроля над национальными ресурсами, путем завоевания новых ниш. Собственно говоря, это единственный путь. Но завоевание новых ниш может проис ходить различными способами. Д. Горовиц описывает четыре типа этносоциальной конкуренции: вытеснение господствующих групп с их позиций; попытка отказаться от этносоциальных границ как таковых, распылившись по различным нишам; по пытка повысить статус своей группы в этносоциальной иерархии, не ставя под сомне ние саму эту иерархию, и, наконец, попытка разрушить систему распределения социальных ниш между этнокультурными группами (7). Более сложный, но более надежный и отвечающий современным этносоциальным стандартам путь — это изменение социальной конфигурации группы за счет увеличения числа экономиче ски и политически влиятельных лиц среди ее членов.

Итак, этническая конкуренция внутри нации происходит по поводу социальных ниш — и вполне конкретных ниш, и социальных конфигураций этнокультурных групп в целом. Исследования С. Олзак показали, что этническая конкуренция воз растает не только с усилением напряженности на национальном рынке труда, но и с ослаблением этнической и расовой сегрегации (13). Дифференцированность групп, как господствующих, так и подчиненных, порождает весьма опасное отсутствие согласия относительно степени господства или подчинения отдельных групп. Наи меньшее согласие существует по поводу подчиненных групп. Статус подчиненности почти всегда идеологически осложнен. Подчиненность выступает в виде "мазохистского штандарта", за водружением которого следует требование этнического реванша.

42 Проблемы и суждения

Ясно, что любая группа стремится укрепить старую зону контроля над ресурсами, расширить ее либо завоевать новую. Проще говоря, укрепить, расширить или заво евать господство. Любое R-пространство, таким образом, всегда находится в дина мичном состоянии. Это утверждение может показаться банальным, но оно весьма важно для понимания того факта, что ни этносоциальный, ни какой-либо другой долговременный и стабильный баланс в R-пространстве в принципе не может быть достигнут (если, конечно, не называть балансом грубое подавление этнических групп, создание этнокастового или корпоративного государства и тому подобные эксперименты, которые в конечном итоге все равно обречены на провал). Более реалистичная задача — это оптимизировать процессы реорганизации старых струк тур доминирования и тем самым минимизировать насилие, которое обычно сопро вождает подобные процессы. Давно известно, что отсутствие легитимных социаль ных ниш толкает иммигрантов к криминальной активности (18). Это еще раз убеж дает в необходимости искать продуктивные подходы к реорганизации системы этно социальных ниш — особенно в эпоху радикальных этнодемографических перемен, которые характерны для полиэтничных наций в посттоталитарный период.

СУБЪЕКТЫ R-ПРОСТРАНСТВА

R—пространством является не только полиэтничное, но и любое другое гетероген ное сообщество. Конкуренция между политическими и экономическими института ми как внутри нации, так и на международной арене может быть описана в терминах господства, подчинения и заполнения. Ясно, например, что многочисленные NGO (неправительственные организации) — это типичные заполнители. Можно также предположить, что сложные отношения между ООН, НАТО и ОБСЕ в югославском кризисе отражают борьбу между "гиперсубъектами мировой политики" за домини рование. Таким образом, в реальности нам приходится анализировать многомерные R-пространства.

На национальном, региональном и мировом уровне действуют следующие типы субъектов R-пространства:

1. Нации (государства, страны), или собственно субъекты.

2. Международные политические и экономические организации, или "гиперсубъ екты." (например, ООН, НАТО, ЛАГ, МВФ и т.п.).

3. Региональные ансамбли, или "квазисубъекты" (например, Скандинавия, Бал тия, Центральная Азия, Закавказье и т.п.).

4. Большие идентичности, выступающие отдельно от наций и региональных ан самблей, или "метасубъекты". К ним относятся конфессиональные единства (ис ламский или христианский мир), слабоинституционализированные большие расово культурные идентичности (европеизм, славянство), а также идентичности самого высокого ранга — "Восток", "Запад", "страны с либеральной рыночной экономи кой", "демократические страны" и так далее, вплоть до "мирового общественного мнения" и "всего человечества".

5. Внутринациональные субъекты, или "гипосубъекты". В их число входят вне государственные, так или иначе институционализированные этнические и этноре лигиозные единицы (этнические движения; этнические милиции, в т.ч. и "милиции большинства"; организации диаспоры), территориальные единицы, являющиеся от дельными действующими лицами на национальной сцене, а также криминальные организации. Сюда же относятся политические и экономические организации, фор мально связанные с институтами национального суверенитета, а иногда и прямо являющиеся отростками от ветвей власти, но претендующие на самостоятельную роль во внутренних и международных делах (оппозиционные партии, активно действующие на международной арене как альтернативные представители своей нации, некоторые промышленные организации, а в пору смуты и борьбы за власть — отдель ные государственные институты).

6. Транснациональные субъекты, или "парасубъекты". Это международные пол итические и экономические организации, либо вообще не связанные с институтами национального суверенитета той или иной нации, либо связанные косвенно (различ ные политические "интернационалы"; легальные и нелегальные транснациональ ные корпорации; международная преступность).

Указанные типы субъектов могут существовать не только на уровне мирового сообщества, но и внутри одной нации, если речь идет о достаточно большом гетеро генном сообществе, например, о Российской Федерации, США, Индии и т.п. В роли основного субъекта здесь, естественно, будет выступать член федерации (область, автономная республика, штат).

И, наконец, отметим, что этническая или любая другая коммунальная группа , лишенная институционализации, в рамках макрополитики не рассматривается во обще. Поэтому, например, чернокожие американцы, взятые в целом, являются "внутринациональным субъектом" (институционализация черной общины США осуществляется посредством т.н. "аффирмативной акции", т.е. системы расовых льгот и привилегий), а белые американцы — нет. Вместе с тем имеются отдельные внутринациональные субъекты, объединяющие часть белых американцев по расово му признаку ("милиции", или своего рода ополчения, а также чисто расистские организации). Кроме того, существует белый англо-саксонский дух как большая идентичность ("метасубъект"), противостоящая другой большой идентичности — черной, или, как теперь принято говорить, афроамериканской.

В таком положении находятся практически все этносы, составляющие доминиру ющее большинство в своих нациях.

ОСНОВНЫЕ МАКРОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ

Итак, перечислим параметры, являющиеся базовыми детерминантами нацио нального поведения.

1. Общие популяционные характеристики

- Количество, плотность и распределение населения по регионам.

- Уровень рождаемости.

- Соотношение городского и сельского населения.

- Динамика этих показателей.

Данные параметры показывают, к какому типу цивилизации — индустриальной ("городской") или традиционной ("деревенской") — относится нация и каковы ее тенденции в этом отношении.

2. Этнопопуляционные характеристики

- Этнодемографическая композиция нации.

- Этногеографическая композиция.

- Этнодемографическая композиция этногеографического ареала.

- Количество населения, плотность, рождаемость, городское и сельское население в различных этнических группах в рамках нации в целом, в этногеографических ареалах, а также в больших городах. Динамика этих параметров.

Данные параметры позволяют выявить этноцивилизационные противоречия внутри нации (подобные тем, что содействовали распаду СССР) и показывают их структуру.

3. Этносоциальные характеристики

- Господствующие, подчиненные и заполняющие этнические группы.

- Социальная конфигурация этнических групп (конкретная и по четырехклеточ ной таблице "образование-доход").

- Этносоциальная конкуренция и динамика распределения социальных ниш.

* Термин Т. Гурра, обозначающий группу с отчетливой и прочной коллективной идентичностью (19).

44 Проблемы и суждения

4. Этнополитические характеристики

- Тип этнополитической структуры (как этнические группы представлены в центральных и региональных органах власти, а также в местном самоуправлении).

5. Характеристики развития

- Экономический рост, жизненный уровень и занятость — для нации в целом и по этногеографическим ареалам.

6. Национальное и этническое самосознание

-Уровни идентичности: общенациональная, этническая (субэтническая,трайба листская), территориальная.

- Выделенность этнических групп по четырехклеточной таблице "самосознание признание":

I. "Я сознаю—меня признают". Четко выделенная этническая группа. К данному типу относятся группы, составляющие господствующее большинство в нации или в этногеографическом ареале, а также меньшинства, обладающие выраженным этно культурным своеобразием.

II. "Я сознаю — меня не признают". Борьба за признание идентичности со сторо ны меньшинства, борьба за ассимиляцию или инкультурацию со стороны господст вующего большинства или сообщества в целом. Таким было положение украинцев и белорусов в бывшем СССР.

III. "Я не сознаю — меня признают". Борьба за ассимиляцию или инкультурацию со стороны меньшинства, борьба за изолирование меньшинства со стороны сообще ства. К этой относительно редкой категории принадлежали немцы в Российской империи. Германофобские настроения в России были достаточно сильны; немцы отбивались от них стандартной формулой: "Хотя у меня немецкая фамилия, я рус ский и православный... Дед, кажется, был лютеранин, но по-немецки не знал."

IV. "Я не сознаю — меня не признают". Глубоко инкультурированное и ассими лированное меньшинство, которое, по сути, уже не меньшинство, а часть большин ства. К этой группе, судя по всему, принадлежат мордвины, живущие в Москве. Согласно переписи 1989 г., мордва является пятым по величине национальным меньшинством в Москве, однако в ходе этносоциологического исследования удалось обнаружить лишь одного человека с отчетливо выраженной мордовской идентично стью. Со своей стороны, и русские москвичи не воспринимают московских мордвинов как отдельную этническую группу (20).

- Конкретные институты этнической идентичности — язык и письменность; ре лигия и институты церкви; традиционный образ жизни; система образования; куль турные институты, включая книгоиздание и средства массовой информации; этни ческая экономика; институты политического представительства и участия в полити ческих процессах.

Перечисленные выше характеристики, при всей их многомерности, достаточно элементарны и не требуют детального разъяснения. Однако есть макрополитические параметры, о которых следует сказать подробнее.

7. Этнокультурная травма

Появление этнокультурной травмы — следствие разрушения институтов иден тичности. Простейший пример — порабощение одной этнической группы другой. Такого рода этнокультурная травма преодолевается сравнительно легко, поскольку само присутствие врага является своего рода заменой разрушенных институтов иден тичности. В любом случае, она сразу же выступает на поверхность и не имеет латентных форм. Но есть и другой тип травмы, которая, как правило, проявляется через одно-два поколения.

Люди, живущие в период ускоренной модернизации или иного рода революцион ных перемен, передают следующему поколению свой, так сказать, "дореволюцион ный" социальный опыт. (Разумеется, речь идет не о научении, а о передаче неспе цифического социального опыта в ходе семейной социализации.) Однако социальная среда уже изменилась и не соответствует передаваемым социальным ценностям и стереотипам. Поэтому социальный опыт следующего поколения является фрагмен тарным и внутренне противоречивым. На первых порах энтузиазм модернизации склеивает эти фрагменты, обусловливая более или менее адаптивные формы соци ального поведения. Этнокультурная травма остается латентной. Но еще через поколение энтузиазм выдыхается, а новые институты, как правило, оказываются хруп кими, неукорененными в традиции и неспособными охватить все уровни социального поведения. Таким образом, у третьего-четвертого поколения, столкнувшегося с от сутствием позитивных ценностей в социальном окружении и в собственном социаль ном опыте, начинается актуализация этнокультурной травмы. Это проявляется в поисках позитивных идеалов в опыте пра- и прапрадедов, в возврате к традициям, религиозном фундаментализме. Актуализация латентной травмы сопровождается всплеском популярности идеологии этнокультурного и этнополитического реванша, восстановления утраченного доминирования, пересмотра границ и т.п. (Последнее особенно характерно для тех случаев, когда ускоренная модернизация сопровожда лась переструктурированием систем этнического доминирования.)

Есть и более сложные случаи этнокультурной травмы. Примером может служить ситуация, сложившаяся в Эстонии и Латвии. То, что происходит сегодня в этих странах, нельзя свести лишь ко взаимным политическим и социально-психологиче ским претензиям эстонцев и латышей, с одной стороны, и русских — с другой. Структуры доминирования в Эстонии и Латвии на протяжении столетий менялись много раз и почти всегда не в пользу коренных этносов. Кроме того, для Эстонии и Латвии остается актуальным вопрос освоения культурной среды, прежде всего город ского ландшафта, где собственно национальная архитектура периода независимости составляет весьма тонкий слой. Пытаясь преодолеть эту многомерную травму, Эсто ния и Латвия прибегли к ускоренному национальному строительству, что, в свою очередь, вызывает этнокультурную травму у некоренного населения." (В плане пре одоления этнокультурной травмы ситуация в Литве более благоприятна, поскольку в средние века Литва имела собственную — и весьма сильную — государственность, что сразу снимает массу проблем, связанных с историей этнического доминирования и культурной средой. Кроме того, нелитовцы составляют лишь около 15% населения страны. Все это и позволило Литве принять великодушный закон о гражданстве, не форсировать процесс национального строительства и не стимулировать возникнове ние новых травм.)

Итак, этнокультурная травма является сильным детерминантом национального поведения, особенно в постколониальном и посткоммунистическом мире, обуслов ливая возникновение националистических и т.н. "фундаменталистских" режимов.

8. Включенность в региональные ансамбли

Когда отсутствует единство территории, населения и политической власти или такое единство выражено слабо и подвергается постоянному риску, нация фактиче ски перестает быть единым субъектом в мировом раскладе. Тогда главным полем, на котором проявляются особенности национального поведения, становится региональный ансамбль. Собственно, все страны так или иначе включены в региональные ансамбли. Важно, насколько региональная актуальность превосходит национальную.

Региональная актуальность — это идентичность, пересекающая государствен ные границы и формирующая ансамбль, который становится отдельным "квазисубъ ектом" мирового расклада, пусть с нерезко очерченными границами. В формирова ние региональной актуальности — т.е. транснациональной идентичности — включе ны как внешние, так и внутренние факторы. С одной стороны, внешний мир выделяет регион по какому-либо признаку (чаще всего это бывает комплекс географически расово-цивилизационных признаков) и включает его в мировую структуру домини рования как особый элемент. С другой стороны, сам регион может объединиться вследствие наличия осознаваемых общих институтов идентичности.

Формирование региона по внутренним критериям почти всецело зависит от рас пределения этнокультурных групп (идентичностей) в сопредельных странах. В принципе ансамбль может сформироваться с помощью одной большой идентичности (одного "метасубъекта"), которая накрывает несколько наций. Но на практике такая связь, как правило, оказывается недостаточно прочной — во всяком случае, на подобной основе невозможно построить политическое единство.

В самом деле, исламское и арабское единство, даже дублируя друг друга, остаются идентичностями слишком высокого ранга, чтобы реально объединить регион, накры ваемый ими. (Кстати, в документах Лиги Арабских Государств ни разу не было высказано пожелание добиться реального политического или экономического единства арабского мира.) Попытки создать тюркское, славянское, православное и т.п. реальные единства столь же бесперспективны. Очевидно, чтобы стать основой реги ональной политической консолидации, идентичность подобного ранга должна быть реально (т.е. в смысле реальной витальной угрозы) противопоставлена столь же высокой идентичности. Возможно, таковы были отношения между исламским и христианским мирами в эпоху крестовых походов. Такова была и атлантическая солидарность во время холодной войны.

46 Проблемы и суждения

Гораздо чаще регионы объединяются в силу наличия этнокультурных общностей, которые соединяют отдельные нации в региональный ансамбль. Хотелось бы, однако, отметить, что в нашем рассуждении "соединять" не значит "консолидировать". Более того, связи между входящими в региональный ансамбль нациями могут быть весьма болезненными — достаточно взглянуть на Балканы, Центральную Азию, Индокитай, Ближний Восток. Нации, включенные в тесные региональные отноше ния, стремятся — по крайней мере, на уровне политического сознания национальных элит — вырваться из регионального ансамбля и обрести максимально "отдельную" политическую субъектность. Дело в том, что региональный ансамбль является полем конкуренции наций, а этнокультурные идентичности, скрепляющие ансамбль в единое целое, — по преимуществу инструмент доминирования той или иной нации.

9. Основная макрополитическая характеристика

- Соотношение экономического роста и прироста людских ресурсов. На основе данной характеристики выделяются четыре типа макрополитических цивилизаций:

1. Западная. Высокий экономический рост при низком приросте населения (+-).

2. Восточная. Высокий экономического рост и высокий прирост населения (+ +).

3. Южная. Низкий экономический рост и высокий прирост населения (- +).

4. Северная. Низкий экономический рост и низкий прирост населения (- -). (К этой весьма редкой группе относится, пожалуй, только Россия).

Увеличение людских ресурсов может обеспечиваться не только вследствие есте ственного прироста, но и путем иммиграции (такова, например, ситуация в Герма нии). В последнем случае возникает весьма драматичный структурно-цивилизаци онный конфликт, выступающий как бы в двух измерениях. С одной стороны, проис ходит своеобразное наложение макрополитических цивилизаций. На западную ци вилизацию (+-) накладывается южная (- +) или восточная (+ +), и в результате получается некая квазивосточная конструкция (++), т.е. экономический рост, сопро вождаемый "неестественным" приростом людских ресурсов. Между тем все инсти туты общества, все институты идентичности выстроены на западной основе. С другой стороны, перед нами конфликт цивилизаций в более простом и поверхностном смыс ле: христианская культура вступает в конфликт с исламской. В подобных условиях этносоциальная конкуренция становится более жесткой, что влияет на ситуацию не только в стране, но и в отдаленных регионах. Преследования турок в Германии не могут существенно затормозить иммиграцию или стимулировать репатриацию, но могут сти мулировать активность турецких националистов и т.н. "фундаменталистов".

АНСАМБЛЬ ИНТЕРЕСОВ

Макрополитический подход заставляет несколько переосмыслить такое фунда ментальное понятие, как "национальный интерес". Говорить всерьез о едином наци ональном интересе или об иерархии национальных интересов — экзистенциальных, витальных, стратегических и тактических (21) — можно только в том случае, если нация (государство) выступает как пресловутое "единство территории, населения и политической власти", что в свою очередь предполагает либо этническую гомо генность, либо наличие чрезвычайно мощной общенациональной идентичности. Та ких наций в мире осталось не так уж много. Гораздо чаще нации представляют собой поле взаимодействия конкурирующих субъектов, причем "пространство конкурен ции" не ограничено масштабами нации, а накрывает собой региональный ансамбль. Такова, во всяком случае, ситуация на большом Ближнем Востоке (от Марокко до Афганистана), в Африке, в Восточной Европе и, разумеется, на пространстве быв шего СССР. Формальные правительства уже не являются единственными субъектами интересов. Более того, зачастую они не являются даже наиболее значительными представителями своих наций. Можно с уверенностью констатировать процесс дис сипации национальных интересов. Все более и более активизируются "гипосубъек ты" и "парасубъекты" мировой политики, и они уже признаются de facto многими весьма консервативными правительствами. Тот, кто еще недавно считался мятеж ником в правовом смысле слова, становится полноправным участником международ ных переговоров. Разумеется, мир еще не вступил в "эпоху полевых командиров" или "наркомафии", но переструктурирование системы суверенитетов и связанной с ними системы интересов уже налицо.

Поэтому национальный интерес уже не является ни суммой, ни компромиссом, ни даже балансом групповых интересов. Речь может идти об ансамбле интересов, т.е. о R-пространстве, в котором протекают динамичные процессы доминирования, под чинения и заполнения. Однако в данном случае господство не есть единоличное представительство — даже на то короткое время, когда существует высокая степень согласия относительно господства интересов некой группы. Все групповые интересы внутри ансамбля находятся во взаимозависимости, будучи, по существу, равноправ ными в формировании политической тенденции. Во всяком случае, любой субъект интереса — незначительный или даже нелегальный — может найти положительный отклик в какой-либо точке широкого спектра субъектов, действующих в данном региональном ансамбле. Подобного рода "короткие замыкания" немедленно реорга низуют ансамбль интересов, в той или иной мере модифицируя прежнее состояние. Так, в частности, происходит в Центральной Азии (в Таджикистане и вокруг него) и на Балканах.

И все же,сколь бы неустойчивым и изменчивым ни было равновесие, это ни в коей мере не означает, что ансамбль интересов иррационален. В любом случае он суще ствует на матрице макрополитичеких соотношений, которая определяет геострате гические тенденции региона.

1. Драгунский Д. Этнополитические процессы на постсоветском пространстве и реконструкция Северной Евразии. — "Полис", 1995, No 3.

2. Fuller G. The Next Ideology. — "Foreign Policy", No 98 (Spring 1995).

3. Gollieb G. Nation Against State. N.Y.. 1993.

4. Драгунский Д. По ту сторону государства и права. — "Знамя", 1994, No 5.; Dragounski D. The Sign of Our Times. In: Isham, H. (ed.) Remaking Russia. Armonk, L., 1995.

5. Гусейнов Г., Драгунский Д., Сергеев П., Цымбурский В. Этнос и политическая власть. — "Век XX и мир". 1989, №9.

6. Карсавин Л. Государство и кризис демократии (1934). — "Новый мир", 1991. № 1.

7. Horowitz D. Ethnic Croups in Conflict. Berkeley, 1983.

8. Gеllnеr E. Nations and Nationalism. Ithaca, 1983; Геллнер Э. Пришествие национализма. — "Путь". 1991, № 1.

9. Nash M. The Cauldron of Ethnicity in the Modem World. Chicago, 1989.

10. Nash M. The Cauldron of Ethnicity in the Modern World. Chicago. 1989.

11. Moynihan D.P. The Idea of Law in the Conduct of Nation. In: Loyalties, N.Y., 1984.

12. Sowеll T. Markets and Minorities. N. Y , 1981; idem. The Economics and Politics of Race: An International Perspective. N.Y., 1983.

13. Olzak S. The Dynamics of Ethnic Competition and Conflict. Stanford, 1992.

14. Barth F. (ed) Ethnic Croups and Boundaries. Boston, 1969.

15. Nagel, J. The Political Construction of Ethnicity. In: Olzak S., Nagel J. (eds) Competitive Ethnic Relations. N.Y.. 1986.

16. Mason P. Patterns of Dominance. L., N.Y., Toronto, 1970.

17. Бальбуров, Д. Центр притяжения СНГ. — "Московские новости", 1994, No 25.

18. O'Kane J. The Crooked Ladder: Gangsters. Ethnicity and the American Dream. New Brunswick, 1992.

19. GurrT. Minorities at Risk. Washington, 1993.

20. Беляева Г., Драгунский Д., Зотова Л. Многонациональный мир Москвы. — "Дружба народов". 1993, No 4.

21. Классификация Ч.Фримена (доклад на конференции в Институте мира США, Вашингтон, 11 мая 1995г.).

Сайт портала PolitHelp

ПОЛНОТЕКСТОВОЙ АРХИВ ЖУРНАЛА "ПОЛИС"

Уточнение первое: идентичность